«…Мазепа был не таков, каким представляет его автор. Но предположим, что читатель не знает истории и что автор по-своему так понял главное лицо своего романа, как представляет его нам. Романист не историк: он схватывает не исторический, а поэтический характер своего лица, и если понимает его несправедливо, но поэтически – читатель не будет досадовать.
Но в самой мысли: устремить все силы романа к доказательству истины очень обыкновенной, известной всякому, но, к несчастию, редко препятствующей делать всевозможные злодейства и подлости для достижения высшей власти и богатства, – в самой этой мысли слишком много прозы…»
В предисловии к этому изданию, или к этому «предприятию», г. Ф. Булгарин говорит, что в его сочинении о Суворове нет ни
истории,
потому что для истории Суворова еще не настало время (и мы, в этом случае, совершенно согласны с сочинителем), ни
вымысла,
потому что он нигде не отступал от истины (какой? – за отсутствием исторической, вероятно, какой-нибудь другой!), и вымысел находятся у него только в
форме
изложения. Взгляд довольно неопределенный, но уже не новый! Г-н Ф. Булгарин давно уже пишет по-русски, изучив русский язык настолько, чтоб быть в состоянии писать по-русски правильно грамматически. Мы сказали выше, как понимает и как смотрит г. Ф. Булгарин на свое новое сочинение – «Суворов»: это, по его собственному сознанию, не история и не роман, а что-то такое, чему нет и названия. Так и прежде смотрел г. Ф. Булгарин на искусство и литературу. Для доказательства, что этот сочинитель даже назад тому ровно десять лет опоздал уже своими взглядами на искусство, выписываем мнение г. Н. Полевого о «Мазепе» г. Ф. Булгарина:
Любопытно, что пред «Мазепою» находится небольшое предисловие, где автор изложил
свою
теорию романа. Здесь, можно сказать, ключ ко всем произведениям г-на Булгарина в этом роде. По его мнению: «Роман должен служить автору средством или к развитию какой-либо философической идеи, или к освещению тайников сердца человеческого, или к пояснению характера исторического лица. Так понимают роман отличнейшие современные писатели Англии и Франции, а потому даже мужи ученые, философы и политики не пренебрегают ныне сим родом словесности и не стыдятся писать и читать романы. Этого прежде не бывало». Итак, автор усиливается доказать, что роман не детская игрушка, что им не пренебрегают даже люди порядочные, именно потому, что в нем можно сказать нечто дельное. Премудрость!.. Но философическую идею можно развивать во всяком роде сочинений, даже в песне и басне; освещать тайники сердца, разумеется человеческого, тоже; а пояснять характер исторических лиц – дело побочное в романе, ибо роман не может быть исключительно историческим. Следственно, после всего этого мы еще не узнаем от г-на Булгарина: что такое роман? Занимались этим родом сочинений всегда люди порядочные; но для сочинения романа мало быть ученым, философом или политиком. Для этих господ надобен только ум, а для романиста еще надобны: воображение, душа и особенное призвание к поэзии, именно романической. Если г-н Булгарин надеется только на свой ум и ученость, то мы не удивляемся, что он не может создать чего-либо образцового в романическом роде. Если он не шутя так понимает роман, как говорит, то мы видим еще, что он смотрит на него… не как поэт. Роман есть дело вдохновения, – а он доказывает, что в нем должно развивать то и то! Роман есть сам себе цель, как всякое произведение изящное, а он говорит далее, что в нем надобно:
В оправдание г-на Булгарина, мы предполагаем, что он писал свою теорию не по убеждению, а понаслышке: так думали прежде, когда еще не знали истинного значения романа и места его среди произведений словесности. Посему не должно говорить, будто «так понимают роман отличнейшие современные писатели». Ни один отличный мыслитель
Для людей опытных довольно прочитать такую теорию, и они закроют книгу, написанную для ее подтверждения. В самом деле: чего ожидать от нее? Посмотрим однако ж.
