Внимательно изучая очередной образец под микроскопом, доктор Глазков изредка отрывался от окуляра и делал пометки в толстой тетради. От этого занятия его отвлек возглас Светланы, молодой ассистентки:

– Андрей Васильевич, к нам гость!

Глазков оглянулся. На поляну выехал всадник в зеленой фуражке. Он был уже немолод, одногодок Глазкова. Всадник спешился, поправил ружье на плече и подошел к палаткам.

– Здравствуйте, граждане, – поздоровался он.

– Добрый день, – ответила Светлана.

«Неудача, если не сказать – полный провал. Корабль безнадежно поврежден, сам едва живой, контейнер потерян. Ситуация довольно сложная. С одной стороны повезло, что хоть сам уцелел, с другой – вся миссия под угрозой срыва.

А все тот неизвестный танаец. Хотя, почему же неизвестный? Похоже, что очень даже известный. Наверняка, это был сам командор. Раньше приходилось много слышать об этом грозном воине, но сразиться с ним довелось впервые. Собственно, вообще сражался в первый раз, до этого была лишь теория боя и никакой практики. Что ж, теперь командор надолго выведен из строя, если не навсегда. Правда и сам оказался в незавидном положении, но командору сейчас, наверняка, гораздо хуже.

Однако похоже, что в правительстве есть предатели или разведка танайцев работает гораздо эффективнее, чем мы думали. Иначе откуда танайцы могли узнать о секретной миссии и послать в погоню командора. Он точно знал, где и в какой момент появиться. Едва-едва успел выпустить контейнер и подвергнуть себя самого действию маскиратора. С маскиратором, это, конечно, вовремя успел. Похвальная предусмотрительность, иначе пришлось бы сейчас щеголять перед туземцами в своем истинном виде. Аппарат-то разбит вдребезги, как и все прочее на этом корабле. Вряд ли местным обитателям, что сами выглядят довольно странно, понравился бы облик пришельца. А их мнение нельзя игнорировать, интеллект аборигенов хоть и недоразвит, но все же присутствует и агрессивности им не занимать. Недаром танайцы считаются их родственниками. Вон командор какое расстояние преодолел и все для того, чтобы уничтожить этот корабль. Что ж, ему это почти удалось. Но теперь-то командор уже не является помехой – никогда не слышал, чтобы из черной дыры возвращались.

Конечно, следует признать – исход поединка был чисто случаен, просто повезло, что удалось загнать командора в черную дыру. Он слишком увлекся преследованием и, как всякое примитивное существо, не привыкшее мыслить логически, поплатился за это. А могло бы все сложиться и по-другому. Ведь, строго говоря, мы, чистильщики, совсем не воины, мы, так сказать, солдаты науки. В нашей работе бывает всякое, но примитивное банальное убийство – не наш профиль. Это профессия командора и ему подобных.

Впрочем, пора забыть это досадное и нелепое происшествие. Есть очень много более важных дел. Для начала необходимо проверить все системы корабля, может хоть что-то уцелело. Не работает, не работает, это тоже выведено из строя. Не действует ничего. Абсолютно. Хотя нет, один прибор все-таки остался в рабочем состоянии, но как раз он сейчас не представляет крайней необходимости. Даже связь отсутствует, послать сообщение центру нет никакой возможности. Стало быть и помощи ждать нечего, остается рассчитывать только на самого себя. Хуже всего, что разбит поисковый радар, без него невозможно определить точное место падения контейнера. Конечно, оно известно приблизительно, но это «приблизительно» в местной системе измерения равняется паре тысяч километров. Если система сработала четко, уборщики уже должны покинуть инкубатор и приступить к работе. А если не сработала… Придется действовать самому. Чистильщик для того и сопровождает контейнер, чтобы контролировать этих безмозглых тварей. Ведь это уже не первая подобная миссия, однако успеха еще не было. А родной мир продолжает гибнуть с ужасающей прогрессией, возможно, что именно от этой миссии зависит жизнь всего сообщества.

Пробуждение как всегда было трудным и несвоевременным. С трудом разлепив веки, Максим уставился на будильник. Не сразу он сообразил, что безнадежно проспал. Когда же мальчик, наконец, осознал это, внутри словно распрямилась пружина. Отбросив одеяло, он вскочил с постели и принялся лихорадочно одеваться. В любой другой день он не стал бы особо спешить, опаздывать в школу уже вошло в привычку. Но вчера был неприятный разговор с биологичкой, их классным руководителем, и Максим получил строгое предупреждение. А сегодня, как назло, первый урок ее.

Как это обычно и бывает в таких случаях, суетливость лишь задерживала. Все получалось не то и не так – рубашка не застегивалась, ноги почему-то попадали в одну штанину. Когда же, наконец, удалось натянуть брюки, оказалось, что сбоку, чуть ниже колена, зияет прореха. Максим чертыхнулся. Совсем вылетело из головы, что вчера после школы гонял с приятелями мяч и, падая, зацепился за арматуру. Была бы мама дома, обязательно зашила бы или подготовила на утро другие. Но родители, оба геологи, уехали куда-то в Сибирь, а от Катьки, старшей сестры, разве дождешься.

Метнувшись к шкафу, Максим принялся лихорадочно искать другие брюки, разбрасывая вещи по всей комнате. Наконец, кое-как одевшись, он снова посмотрел на будильник. Время поджимало. Максим сгреб со стола учебники и тетради, торопливо запихнул все в сумку. Уроки вчера сделать тоже времени не хватило, сегодня будет головомойка по полной программе.

– Опять проспал, – послышался сзади язвительный голос.

Максим оглянулся. В дверях стояла Катька. Ничего не ответив, мальчик продолжал собираться.

Максим одиноко бродил по пустым коридорам школы. Вот и все, учебный год закончился, завтра каникулы. Для всех, но не для него. Его «успехи» в учебе все-таки привели его сперва в кабинет завуча, а потом и к самому Каюрову, директору школы. Разговор был не из приятных. Директор долго внушал Максиму, что с его успеваемостью, он автоматически остается в том же классе на следующий год. Но все-таки мальчику дали еще один шанс, предстояло за июнь сдать все «хвосты».

После кабинета директора пришлось еще выслушивать классную. Та тоже долго взывала к его здравому смыслу, опять пыталась вызвать Максима на откровенный разговор. Вот упрямая баба! Никак не может понять, что Максиму вовсе не нужны ее задушевные беседы. С ней вообще мороки больше всех. Мало того, что надо семь параграфов сдать, так еще и реферат ей какой-то подавай, который Максим не написал в свое время. И как раз по насекомым-вредителям, самая нелюбимая тема. Конкретно предмет реферата надо выбрать самому, а это еще труднее. Максим уж и не помнил, кто они вообще такие, эти вредители. Саранча, что ли?

Черт, лето будет трудным. И помощи-то ждать неоткуда. Был бы папа дома, помог бы, все разъяснил. У него ума палата. Но родители далеко, дома только Катька, а она лишь зудеть может. Из-за нее и домой идти не хочется, вот и бродит по школе.

Спустившись на первый этаж, Максим неожиданно наткнулся в вестибюле на Ваську с дружками. Парни толкали друг к другу мальчишку младшеклассника. Тот перелетал по кругу, едва не падая, и кричал, чуть не плача:

– Отстаньте, дураки! Уроды!

Максим осторожно закрыл входную дверь, стараясь не шуметь. И все равно сестра услышала его. Вот невезуха! Когда не надо, она по дискотекам шляется, а сейчас, как назло, дома сидит. И, конечно же, не одна, опять дружка своего притащила. Что ему, жить негде, что ли? И спит, и жрет здесь.

– Ты где был? – спросила Катька.

Она включила свет в прихожей и ахнула, увидев лицо брата:

– Кто это тебя так?!

– Да так, – неохотно ответил Максим. – Отношения выясняли.

Почти половину большого круглого здания занимал один сплошной зал. Простой голосовой командой домашнему компьютеру можно было убрать стекла в огромных, от пола до потолка, окнах и просторное помещение превращалось в открытую террасу. Это и было сделано.

В кресле на террасе неподвижно сидел человек. Он ничего не делал, ни о чем не думал, просто сидел и смотрел на широкий изумрудно-зеленый луг, раскинувшийся перед домом, на прозрачно-голубые воды ленивой реки, на темнеющую массу леса прямо за рекой.

Он сидел так не первый день и даже не первый год, покидая свое кресло лишь на ночь. Даже обедал он прямо здесь. Было приятно просто сидеть и любоваться природой, не обременяя себя размышлениями о будущем и воспоминаниями о прошлом. Этому человеку больше нечем было заняться, его давно отстранили от работы и лишили свободы передвижения и общения. Таково было решение Верховного Совета, вынесшего свой суровый приговор.

Человек не имел права покидать дом и прилегающие окрестности. Со стороны это могло показаться довольно условным: его никто не охранял, его не сдерживали крепкие запоры, в пределах территории своего обитания он был абсолютно свободен. Но так могло показаться лишь со стороны. Люди бывалые сразу обратили бы внимание на браслет, блестевший на левой руке человека. Он выглядел как простое украшение, на деле же являлся одним из совершеннейших стражей Службы Контроля. Стоило арестанту пересечь невидимую границу и браслет тут же вонзил бы в его тело три иглы, впрыснув в кровь смесь смертоносных ядов.

Впрочем, наказание действительно было достаточно условным. В Службе Контроля отлично понимали, что при желании их подопечный без труда мог бы избавиться от своего украшения и ни один спутник слежения не определил бы, куда исчез арестант. Его учили этому и многому другому. Такова профессия, она сделала этого человека солдатом до мозга костей. Практически не было такой боевой задачи, которую он не смог бы выполнить, при этом ему даже не требовалось оружие, его научили самого быть оружием.

Стоя у больничной койки, милиционер молча думал о своем. На постели перед ним лежал седой старик. Лицо старика покрывала кислородная маска, в вене на левой руке был закреплен катетер капельницы, через датчики на мониторы поступали сигналы, непонятные для милиционера.

Думы старшего лейтенанта были не слишком веселые. До отпуска оставалось пять дней, наконец-то собрался исполнить давнее обещание супруге, свозить ее с детьми на Украину, к теще. Два года откладывали деньги на эту поездку. Теперь вот повесили новое дело и отпуск грозил отодвинуться на неопределенный срок. Дома жена всю плешь проест, она уж неделю на чемоданах сидит и у детей скоро каникулы. Вот уж не повезет, так не повезет. Как ни пытался вывернуться, у начальства один ответ: народу в отделе не хватает. Если проваландается с этим делом недели две, поездка потеряет всякий смысл, у жены от отпуска останется всего ничего. А зацепиться в расследовании абсолютно не за что.

Впрочем, паниковать еще рано. Дело-то, возможно, плевое. Просто, как всегда, кому-то что-то показалось, совсем не то, что произошло на самом деле.

Ведь что в общем-то случилось? Просто пожилому человеку вдруг стало плохо. Черт, а ведь ему и в самом деле очень плохо, третий день в коме. В этом, конечно, нет ничего удивительного, кому сейчас хорошо? Время нынче такое, молодым впору загнуться, не то, что старикам. Удивительно, как дед вообще до таких лет дожил. Сколько ему? Лет восемьдесят, если не больше.

Только вот странно, у людей в таком возрасте обычно сердце барахлит, а у деда в голове что-то, забыл уже, как доктора эту болезнь обозвали. Да и черт с нею, с этой болезнью, не его, старшего лейтенанта милиции, такие заботы. Ему бы с этим делом поскорей разобраться.

Командор неподвижно стоял против дома, глядя в окна третьего этажа. Он достаточно быстро нашел новый адрес местожительства сына Марины. А возможно, и своего собственного сына. Мальчик жил здесь под опекой некоей Ирины Матвеевой, дальней родственницы Марины. Казалось, ничто не мешает командору войти в этот дом и собственными глазами увидеть ребенка. Но солдат не мог этого сделать. Во-первых: еще неизвестно, действительно ли мальчишка его сын. А если все-таки случилось невероятное и это так… Что скажет ему командор при встрече? Что он вообще может сказать? Как объяснить, где был все эти годы? Командор не вправе открыть кто он есть такой никому из местных, так велит суровый экспедиционный устав космического флота. Пятнадцать лет назад он уже нарушил этот устав и теперь нарушает снова, занявшись поисками, не имеющими отношения к выполнению задания. Если об этом узнает доктор Рул, командора ждет изоляция до конца дней. Доктор и так не очень-то доверяет командору, вероятно, что-то подозревает. Впрочем, не это пугает. Орк уже рискнул всем ради встречи с Мариной, готов на риск и ради встречи со своим вероятным сыном. Тем более, что отступать уже некуда. Проблема совсем в другом. Как встретит мальчишка своего блудного родителя? Танайцы и земляне схожи во всем, даже в эмоциях, командор вполне отчетливо мог представить себе чувства мальчишки, ставшего сиротой. Орк сам рано лишился родителей – они погибли в далеком космосе и дом сироте заменила академия космического флота. Но Тана – это не Земля, здесь все несколько иначе, совсем другой уровень развития. Трудно даже представить, как могли повлиять на мальчишку годы сиротства. Обрадуется ли он неожиданному появлению родителя или выплеснет на него всю обиду? Да и что может дать командор своему ребенку? Он даже не может остаться здесь, не может и взять сына с собой на Тану, не позволяет суровый закон. Стоит ли вносить лишнее смятение в душу сироты своим появлением?

Так и не придя к определенному решению, командор вернулся на свой корабль-разведчик. Личные проблемы – дела, конечно, не последние, но нельзя забывать и об основной задаче. Необходимо было передать на крейсер свежую информацию. За последнее время Орк узнал, что человек, изъявший личинки с места падения контейнера, умер несколько лет назад, но незадолго до смерти сменил место работы и переехал в город, где сейчас находился командор. Кстати, работал он в том самом институте, где сейчас работает Матвеева. Странное стечение обстоятельств. Но о Матвеевой, пожалуй, лучше не упоминать. Орк зашел в тупик: неизвестно, где хранятся личинки, неизвестно, где и когда появится чистильщик – пока он никак не проявил себя.

Когда командор закончил свое сообщение, из динамика послышался голос доктора Рула:

– Я все понял. Этот институт мы также возьмем под наблюдение. А вы, командор, возвращайтесь на борт.

– Разумно ли это? – усомнился Орк. – Я предпочел бы находиться поближе к чистильщику.

Перепрыгивая через ступеньку, а местами и через две, Андрей мчался наверх. Он торопился домой. Сегодня он слишком задержался в своем радиоклубе, гораздо дольше обычного. Тетка, конечно, ругаться не будет, она души не чает в своем Андрюшеньке. Если и поворчит, то только так, для порядка. Хорошая у него, все-таки, тетка. Сама по себе женщина суровая, бывший сержант милиции, круче крутого мужика. Спроси любого знакомого, каждый скажет, что у нее стальные нервы и совсем нет сердца. Добиться от нее ласкового слова все равно, что разговорить рыбу. Но именно она шесть лет назад разыскала в детдоме своего малолетнего родственника, волей судьбы ставшего сиротой. Даже непонятно, кем ей приходится мальчишка, что-то вроде троюродного племянника. В общем, седьмая вода на киселе. Однако, узнав о несчастье, женщина немедленно поспешила на помощь. И уж Андрей-то как никто другой знал, что под стальными доспехами суровой тетушки скрыто доброе отзывчивое сердце. В жизни ей не повезло, ее муж, тоже милиционер, рано погиб. С тех пор она, как и Андрей, осталась совсем одна. Своих детей у нее не было, замуж тетка больше не выходила и всю неизрасходованную ласку своего большого доброго сердца изливала на любимого племянника, практически растворившись в нем. Андрей ценил свою тетку, ведь эта симпатичная, еще довольно молодая женщина отдала ему всю свою жизнь без остатка, заменив умершую мать. Андрей и называл ее не иначе как мама Ира. В благодарность за все мальчишка даже пару раз пытался наладить личную жизнь тетки, устраивая ей свидания с подходящими, на его взгляд, мужчинами. Но ни один из них так и не стал мужем мамы Иры. Более того, раз наткнувшись на глухую стену отчуждения, потенциальный претендент на руку тетки навсегда исчезал из поля зрения. После неприятной беседы с мамой Ирой Андрей оставил свои тщетные попытки. Так они и жили вдвоем, деля меж собой все радости и беды. Вот и сейчас мальчишка спешил поделиться с мамой Ирой новостью о невероятном событии, произошедшем в школе.

Поднявшись на свою площадку, Андрей увидел, что от захлопнувшейся двери теткиной квартиры отходит крупный мужчина средних лет в белом плаще.

– Здравствуйте, – нерешительно произнес парнишка.

Незнакомец молча кивнул.

– Вы кто? – полюбопытствовал Андрей.

Капитан милиции Чеботарев сидел на диване, перелистывая старые затертые тетради. Его напарник, молодой выпускник училища стажер Васин, нервно ходил по комнате.

– Прижал бы ты куда-нибудь свою задницу, стажер, – произнес Чеботарев, хмуро взглянув на напарника поверх тетради. – Чего мельтешишь?

– Волнуюсь немного, – смущенно ответил Васин.

Он взял с журнального столика хрустальную вазу, повертел в руках.

– Поставь на место, – строго сказал Чеботарев. – Не хватало еще разбить чего-нибудь. И так хорошо, что здесь сидим, а не торчим на чердаке. Сиди смирно, Вася.