Во все времена стремление к власти толкало людей на великие подвиги и чудовищные преступления. Юные очаровательные девушки, стоило им оказаться при дворе, превращались в коварных мегер и начинали всеми правдами и неправдами пробивать себе дорогу на самый верх. Почтенные матери семейств отправляли к праотцам своих мужей и любовников, если те оказывались помехой к вожделенной цели. Самым знаменитым и изощренным злодеяниям прошлого посвящена книга знаменитой Жюльетты Бенцони.
Китайская Агриппина
(200 год до Р.Х.)
Стоящий на коленях гонец дрожал всем телом, уткнувшись лбом в песок садовой дорожки и не смея даже взглянуть на императрицу. А та не спешила с ответом. Сидя на мраморной скамье под сенью жасминовых кустов, она устремила отсутствующий взор на прозрачные волны реки Вэй, слегка поглаживая губами белую звездочку цветка.
Гонец едва дышал от страха и не смел поднять глаз на эту женщину с узким жестоким лицом, облаченную в расшитое золотом и драгоценными камнями шелковое платье. Под широкими рукавами императрица привычно прятала мозолистые ладони, настолько загрубевшие от тяжелой работы в молодости, что никакие ароматные масла и притирания не могли вернуть им прежние мягкость и белизну. Казалось, Люй забыла о вестнике, и несчастный благословлял ее молчание, которое дарило ему несколько лишних мгновений жизни: согласно обычаю, гонец с дурными вестями подлежал немедленной казни. А его вести были не просто плохими – великие боги, хуже их и быть ничего не могло!
Гонец словно бы вновь услышал свой собственный, сдавленный от ужаса голос:
– Великий император, возлюбленный Сын Неба, твой супруг и мой повелитель осажден в крепости Пинчен. Он повелел сказать тебе, о Божественная, что, если ты не вышлешь ему подмогу, дикие хон ну, эти презренные рабы и демоны степей, овладеют его священной особою!
Когда гонец умолк, ему показалось, будто он уже чувствует на своей шее холодную сталь сабли. Однако Люй не торопилась предать его смерти. Она не заплакала, не вскрикнула, не возопила, призывая Небо в свидетели столь ужасного несчастья. Просто молча выслушала новость, сидя на своей мраморной скамье и вдыхая аромат жасмина, а лицо оставалось непроницаемым. Так продолжалось целую вечность…
Прославленная клиентка Локусты
(37 год после Р.Х.)
– У тебя сын! – вскричал вольноотпущенник, не зная, способен ли уразуметь хоть что-нибудь его вдребезги пьяный хозяин. – Великолепный мальчик, прямо пышет здоровьем! И весь в тебя!
Гней Домиций Агенобарб, слегка приподняв веки, устремил мутный взор на слугу. Его толстые губы скривились в гримасу, которую только при большом желании можно было бы принять за радостную улыбку.
– Весь в меня? – вяло повторил он. – Тем хуже для него!
Грек-вольноотпущенник слегка покраснел.
– Конечно, он похож и на мать…
