— Да, сэр?

Жюль, знаменитый главный официант отеля «Гранд Вавилон», почтительно склонился перед бодрого вида человеком средних лет, который только что вошел в курительную и опустился в плетеное кресло в углу возле оранжереи. Часы показывали 7.45, июньский вечер казался необычайно жарким, а в «Гранд Вавилоне» уже почти закончили накрывать столы для ужина. Большое задымленное помещение курительной было заполнено одетыми в безукоризненные вечерние костюмы мужчинами различных габаритов, возрастов и национальностей. Из оранжереи доносился шум фонтана и слабый запах цветов. Официанты под предводительством Жюля мягко передвигались по толстым восточным коврам, балансируя подносами с проворством фокусников, принимая и выполняя заказы с тем видом глубочайшей значительности, секретом которого владеют только подлинные официанты первого класса.

Надо всем витал дух безмятежности и покоя, всегда отличавший «Гранд Вавилон». Казалось невозможным, чтобы что-нибудь могло нарушить мирное однообразие аристократического бытия в этом превосходно налаженном хозяйстве. Однако именно в этот вечер и произошел самый резкий перелом в существовании «Гранд Вавилона», какой когда-либо знал этот отель.

— Да, сэр? — повторил Жюль, и на этот раз в его голосе прозвучал оттенок величественного неодобрения: не в его обычаях было обращаться к посетителю дважды.

— О! — сказал человек средних лет, наконец-то посмотрев на него. Совершенно не представляя, какой великий человек стоит перед ним, он заморгал серыми глазами, заметив на лице официанта то же сдержанное неодобрение, что прозвучало в его голосе. — Принесите мне «Поцелуй ангела».

Есть все же, несмотря ни на что, люди с непоколебимой привычкой делать все на свой собственный лад, и встречаются они даже среди гостей аристократических отелей. И Теодор Рэксоул издавна привык поступать именно так, за исключением тех случаев, когда его единственная дочь Хелен, девушка, выросшая без матери, предпочитала думать, что его путь перехлестнулся с ее собственным; в таких случаях Теодор капитулировал и отступал. Но если случалось так, что Теодор и его дочь двигались в одном и том же направлении, что бывало достаточно часто, тогда только небо могло помочь тому, кто имел несчастье встать на их пути. Жюль, несмотря на свои способности и наблюдательность, не обратил внимания на угрожающе вздернувшиеся подбородки, как у отца, так и у дочери, иначе он, возможно, решил бы вопрос с бифштексом и «бассом» иначе.

Теодор Рэксоул направился прямо в холл при входе в отель и вошел в святилище мисс Спенсер.

— Я хочу видеть мистера Вавилона, — сказал он, — без промедления, сейчас же.

Мисс Спенсер не спеша подняла соломенного цвета голову.

— К сожалению, это… — начала она свою обычную формулу. Это была часть ее ежедневных обязанностей — укрощать и отсылать обратно гостей, требующих личной встречи с мистером Вавилоном.

Мистер Реджинальд Диммок, несмотря на свою чрезвычайную молодость, показал себя опытным человеком, повидавшим мир, и умелым собеседником. Разговор между ним и Неллой, казалось, никогда не иссякнет. Они болтали о Санкт-Петербурге, о льде на Неве, об оперном теноре, которого сослали в Сибирь, о свойствах русского чая, о сладости русского шампанского и о прочих сторонах бытия в Московии. Наконец тема России была исчерпана, и Нелла кратко описала, что она делала с тех пор, как виделась с молодым человеком в царской столице, и это повествование перенесло тему разговора в Лондон, о котором они и продолжали говорить, пока не был съеден последний кусочек бифштекса.

Теодор Рэксоул заметил, что мистер Реджинальд Диммок очень мало рассказывал о своих собственных передвижениях, как прошлых, так и будущих. Он счел юношу типичным придворным прихлебателем и раздумывал о том, как тот добился своего поста компаньона князя Эриберта Позенского, и о том, кем мог бы быть этот князь Эриберт.

Миллионер припоминал, что слышал однажды о Позене, но он не был в том уверен. Это, скорее всего, одно из тех маленьких, неотличимых одно от другого немецких государств, в которых каждый пятый-шестой житель — придворный, а остальные — угольщики или трактирщики.

Пока они ели, Рэксоул говорил не много — его мысли были заняты подмигиванием, которое Жюль адресовал мистеру Диммоку, однако за кофе он решил, что в интересах отеля следует разузнать что-нибудь о приятеле его дочери. Он никогда не оспаривал даже на миг ее права иметь своих собственных друзей и всегда давал ей почти во всем полнейшую свободу, полагаясь на ее врожденный здравый смысл, предохранявший ее от всяческих бед и неприятностей, но сейчас помимо подмигивания его поразило отношение Неллы к мистеру Диммоку — отношение, в котором к любезной презрительности примешивалось явное желание расположить его к себе и угодить ему.

— Нелла сказала мне, мистер Диммок, что вы поддерживаете близкие отношения с князем Эрибертом Позенским, — сказал Рэксоул. — Простите мое американское невежество, но является ли князь Эриберт царствующим монархом?

Тем не менее мысли Рэксоула были отягощены различными мелочами. Прежде всего — подмигивание Жюля. Затем — лента на дверной ручке, визит Жюля в номер 111-й и окно, разбитое снаружи. Да и происходило все это в три часа пополуночи. В эту ночь Рэксоул даже не вздремнул, но все равно был рад, что купил отель «Гранд Вавилон». Это было приобретение, которое, казалось, обещало немало забавного и интересного.

На следующее утро он спозаранку пришел к мистеру Вавилону.

— Я убрал из моей личной комнаты все свои частные бумаги, и теперь она в вашем распоряжении, — сказал Вавилон. — Я намереваюсь, с вашего согласия, остаться в отеле на некоторое время в качестве постояльца. Надо уладить все формальности, связанные с приобретением отеля, ну а кроме того, вам может понадобиться мой совет по тому или иному поводу, и таких поводов немало. Конечно, говоря правду, я вовсе не стремлюсь слишком быстро покинуть старое место. Для меня это было бы очень больно.

— Я буду в восторге, если вы останетесь, — сказал миллионер. — Но вы должны стать моим гостем, а не постояльцем.

— Вы очень добры.

Вскоре все трое беседовали весьма непринужденно — во всяком случае, со всей видимостью естественности. Князь Эриберт сделался учтив и даже почтителен с Неллой, а с ее отцом — гораздо более дружелюбным, чем требовала простая вежливость. Рэксоул развлекался тем, что изучал этого царственного отпрыска — первого, с которым ему довелось встретиться. Он отметил, что молодой человек достаточно представителен, что на нем «нет никаких кружев и оборок» и что он мог бы быть исключительно хорошим разъездным коммерческим представителем какой-нибудь первоклассной фирмы. Таково было первоначальное впечатление Теодора Рэксоула от человека, который мог в один прекрасный день сделаться царствующим великим князем Позенским.

Тут Неллу насмешила пришедшая ей на ум мысль о том, что бюро отеля — место, недостаточно подходящее для того, чтобы принимать августейшего молодого человека. Он стоял, наполовину просунув голову в окно бюро и небрежно облокотившись на стойку, точь-в-точь как если бы был биржевым брокером или менеджером нью-йоркской комической труппы.

— Вы, ваше высочество, путешествуете совсем один? — спросила она.

— По странному стечению обстоятельств, именно так, — сказал он. — Мой компаньон должен был встретить меня на Чаринг-кросс, но не сделал этого, и я даже не знаю почему…

— Мистер Диммок? — осведомился Рэксоул.