Никогда еще что-то хорошее не длилось слишком долго. Так уж устроена эта дурацкая, раскинутая на тысячу мегапарсеков вокруг чернильная пустота, спонтанно истыканная цветными, припухшими кляксами тепла. Конечно, точно сказать про те парсековые дальности трудно, и хотелось бы верить в лучшее – мол, только у нас под желтой звездой не все как надо, и нельзя, понимаешь, лишь по аналогии, и так сказать, по закону подобия… Но как-то не доходят оттуда никакие известия приятного вида, все больше всякие кошмарики: то подрывы сверхновых, то галактические тараны навылет, да черно-дырчатые проколы там и тут в эвклидовых сумерках. Уж если бы веселились там напропалую, то уж по тому же, упомянутому закону подобия, рассылали б телеграммы самохвальные направо-налево, сквозь все искривления гравитационных линз и прочие казусы. Так бы и пиликали, напевали лазерными маяками, точками-тире о своей жизни распрекрасной, хлебосольной и не в меру длительной, о царствах своих подлунных и лунных. Однако нет же ничегошеньки! И потому, скорее всего, там, в астрономических далях, такие напасти водятся, что стыдно про них поведать даже ближним соседушкам по галактике, а не то что дальним. И лучше тогда уж вообще ничегошеньки не ведать и по-прежнему в надежде-вере в чужое везучее житие на звездочки мерцающие поглядывать.

Особо превосходно глядеть на них совершенно не в телескоп: самые большие обычно в горах, а климат там ночами сопровождается выдыханием из ноздрей пара, так что многие из приятностей скоренько улетучиваются, и остается только воля в кулак и ожидание рассвета в качестве смены разводящих. Так что гораздо привольней делать это из мягких широт, да еще чтобы вокруг отсутствовали всяческие постройки и неровности планетарного рельефа. И значит, наилучшая вариация – палуба круизного лайнера. Момент, когда полуночная музыка уже смолкла, а пьяные похохатывания рассосались по каютным упаковкам. Тогда… Однако там обычно присутствуют всякие отвлекающие романтичные зарисовки. Следовательно, лучше палуба не круизного, а обыкновенного, бегущего по своим делам корабля. Важно что вы не в команде – бездельничающий пассажир. Глаза ваши не устали за день и распахнуты в проколотую звездами темень. Нет, совсем до них не парсеки! Кажется, эту россыпь получится запросто просеять сквозь ладони. Но некогда…

Пальчики действительно заняты кое-чем более романтичным. Все ж таки очень смахивает на круиз. Тут под ладонью теплая талия Лизы. Да, она, конечно, по привычке все еще обожает красную звезду Марс, однако властвует здесь давно укатившаяся за горизонт Венера. И мягкие волосы на плече, разумеется маскируют отчаяние и трагичность никем не населенных мегапарсеков. Очень верится, что там миллиарды возведенных в степени счастливцев тоже распахнули зрачки навстречу.

Словом, это может длиться и ночь, и еще ночь, и… Ведь вы вообще-то собирались тихонько и не торопясь доплыть в центральную Мексику, по тишине Тихого океана. Когда еще будет случай, вот так запросто без забот о всяческом снаряжении и о точных сроках прибытия. И Лиза, и звезды, и все такое красивое. Однако…

Эта вселенная устроена с большими дефектами. Шестеренка, заведующая счастьем, явно со стершимися зубчиками: она проскальзывает, сдвигает шкалу времени в самый неподходящий момент. Тогда спокойное мерцание миллионов развешанных в мегапарсеках газовых шариков вдруг начинает колыхаться. Наверное, вы свидетель всегалактической катастрофы – сворачивания пространства в гравитационный коллапсар? И можно насладиться торжеством момента всекосмической гибели? Уймите воображение, все гораздо проще и приземленнее. Падает, то есть, идет на посадку, вращая шумными лопастями, транспортно-десантный вертолет «МН-53». Притягиваем Елизавету ближе и впиваемся свободной рукой в перила ограждения. Двадцать два метра вращающегося над головой винта – это совсем не подмигивание пульсара, но и не шуточки – ветровой поток может смахнуть вас за борт прямо отсюда, не спрашивая фамилии, и даже без поддельного, выданного без расписки паспорта.

До этого он жил как все. Шлялся туда-сюда, по возвращении делая крюк мимо упирающихся в небо тридцатиэтажных башен, а конкретнее, возле больших, блестящих баков для мусора. Он в них не рылся, ну разве что несколько раз, когда вечерело и в сумерках получалось пересилить стыдливость. А обычно, так, заглядывал, как бы между прочим – иду, понимаете, гуляю; да вот теннисный мячик тут обронил, может, закатился куда? А, ну нет и нет, не в претензии. Иногда там попадалось кое-что интересное, годное куда-то для чего-нибудь. Однажды даже монитор; большой такой и даже не очень древний; после – чудеса! – выяснилось, рабочий. Там, в длинных башнях с работающими лифтами явно была страна Лимония, но пройти нельзя – два швейцара с пневматическими карабинами. Неужели разрешено прямо по людям на улице? Или все же только внутри, на ковровых дорожках? Но возле «мусорок» никаких швейцаров. Но тут своя кастовая система, однако круглосуточного дежурства «бомжатяне», понятное дело, не ведут: демократия есть демократия, режим инвентаризации наличного добра только три-четыре раза за сутки. Понятно, еще кошки, собаки. Ну, тем не жалко, все едино, долго не жить – когда-нибудь на шашлычек или вообще целиком запеченными. Это, конечно, если маленькая, какая-нибудь упитанная болонка, задыхающаяся от жира – отъелась на настоящей магазинной колбасе. Он как-то пробовал… Да нет, не колбасу. В смысле, и колбасу пару раз тоже, но вот тогда, эту самую болонку. Так, ничего. Правда, шерсть попадается; долго потом отплевывался. Еще подумалось тогда: «Может, объявления почитать? „Разыскивается белая боло… Прошу вернуть за солидное! вознаграждение“. Как же, дадите вы вознаграждение. В смысле дадите, а сами тут же в участок с мобильника. А там: „Откуда денежки, молодой бестолковый? Что?! Вознаграждение? Не смеши мою Нюсю. Клади сюда! Будем разбираться“. Но шерсть все-таки невкусная. Еще Матусян поджучил, будто если проглотишь нечаянно, то обязательно там, в желудке прорастет. Будешь, понимаешь, сам себе болонка, только внутри. Потом, когда на другой день все еще отхаркивалось, думалось – это все еще ее, или уже твое собственное?

Короче, жил как все. Шлялся… В сторону школы… Иногда даже в нее саму. А что, прикольно. Тогда розги, и карцер в подвале еще не ввели; в газетах разных только все судили, да рядили: „Сколько в среднем ударов ремешком рекомендовано лучшими психологами мира для торможения полового созревания девочек?“. С мальчиками, похоже, и так все ясно-понятно. Ну так вот, шлялся. И еще, конечно, TV. Девяносто пять каналов: пока просто листаешь, можно бы сделать те самые уроки. Но кто делает-то? Если только для прикола. Как-то даже была такая мода… С недельку держалась. „Препады“ стояли на ушах. В учительском штабном блоке: „Не есть ли это реакция самой природы человека как вида на процесс деиндустриализации?.. В обществе зреют подспудные тенденции… Мозг это природный феномен, который не может все время пережевывать жвачку, иногда ему требуется…“ У слушающих сквозь замочную скважину животики вот-вот надорвутся.

В общем, на TV за девяносто каналов. Почти все „лабуда“, как бы выразился тот „последний физик“ в учительской – „жвачка“. Однако жуем. Особо жуем, когда в рекламе, ту самую колбасу режут ломтиками и… Типа „стала еще аппетитней, еще вкусней“. Но вот в магазине тоже теперь охрана, так что как когда-то через стекло на прилавке не полюбоваться. И глотаем слюни „на сухую“, даже не „вприглядку“. В смысле, вприглядку можно с TV. Главное, чтобы потом или, еще хуже, до того, не про памперсы. Ибо прямо-таки реалистично, только что без запаха, фекалии во весь экран, и несчастная мамаша их голой рукой толчет, и размазывает, прямо по стеклу, с той стороны TV. В общем, если колбасу сразу после этого, то как-то не очень. Может, какая-то другая колбасная фирма конкурирующую колбасу подставляет? Все вероятно.

Но, честно сказать, сорокаминутный рекламный блок по двадцати каналам, это, клянусь, та еще песня о главном. Пока добил, тут тебе и наелся („пельмени "Сон“ – это сон!“), и нанюхался (духами, „дезиками“ всякими, особенно шиковыми – „Имитатор немытого тела“ или „Случайно одела старые трусики“), побрился („КУ“ – это гладкость, ибо 64 лезвия с независимой подвеской это титановый комбайн… Бреясь „КУ“, ты помогаешь разоружению! Титан для „КУ“ получен от переработки лодок типа „Акула“! Покажи „Акуле“ „КУ“!), и просветишься („Читать круто! А читать самодвижущиеся комиксы "Сара-Мара“ – еще круче“), да и вообще…

Короче, живешь как все. Потом вдруг останавливает на улице какой-то тип в майке с надписью «Покажи кузькину мать!». И даже не слишком смахивает на маньяка. Начинает что-то втирать. Поначалу как реклама – все мимо кассы. Потом постепенно… Черт знает, может, пользуют какую-то электронику? Пока ты, зевая ртом, шлепаешь рядышком, что-то там из джинсового кармана светит тебе прямо в голову, взбалтывает рекламную кашу, и вот уже…