Ты спрашиваешь, чего это я сижу, подперев щеку кулаком и уставясь в пространство? Я размышляю о любви, которая бывает только на небесах. Ах, ты недоверчиво хмыкаешь, не веришь, что закоренелый материалист вроде меня может сподобиться такого чувства? Я докажу тебе обратное. Было время, когда меня прямо лихорадило от любви, какая бывает только на небесах, хоть я и не мерил температуру. Случилось это десять лет тому назад в одной из деревушек, вернее, в одном из торговых поселков. До чего же величаво она шла между двумя рядами домов, составлявшими деревенскую улицу. Классические черты лица. Если бы в свое время она попалась на глаза Торвальдсену,

[1]

я уверен, у нас было бы одной статуей Венеры больше. Пышная грудь, бедра – все как надо. А ноги, бог ты мой! До сих пор слюнки глотаю при одном воспоминании, хотя меня трудно заподозрить в людоедстве. Я знаю, такие ноги зовутся в народе подпорками, по это совсем не то слово. Икры полные, посередине довольно плоские, едва заметной покатостью переходящие в лодыжки – на манер лыжной горки для начинающих. Перед чем я никогда не мог устоять, так это перед мягкостью линий. Признаюсь, именно поэтому у меня никогда не лежала душа к кубизму и прочим угловатым формам, где бы они ни проявлялись, в том числе и в женских ногах. Мне случалось видеть ноги в буграх и вздутиях, что тебя морковь, но – довольно об этом.

Она шла мимо – уверенно, гордо и спокойно. Мне казалось, вся работа в поселке должна была прекратиться, когда она проходила по главной улице. Я, во всяком случае, откладывал свою работу в сторону, и нередко моему примеру следовали пять, а то и десять других парней.

Ты небось не знаешь, как познакомиться в деревне с молодой девушкой? Это совсем не простое дело. В деревне не познакомишься где-нибудь в кафе или на танцах, не станешь набиваться в друзья к ее приятелям, рассчитывая, что тебя пригласят в гости, не будешь бродить за ней по пятам и выслеживать, точно преступника, чтобы в нужный момент подскочить и подать упавший платок или что там еще она может выронить. Никаких кафе там нет и в помине. А подбираться окольными путями к ее друзьям – все равно что вывесить на самом большом фонарном столбе в поселке объявление о ее розыске, будто это не девушка, а пропавшая лошадь. Подкарауливать же девушку, перебегать с места на место, высматривая ее, было бы и вовсе безумием. В деревне, да и в торговом поселке тоже, люди и так выслеживают друг друга, словно сыщики. Вот и приходится исхитряться по мере сил. Рассчитывать можно только па собственную изобретательность. Ну, а коли завлек девушку, я уж не говорю, обручился с ней, считай, что ты в тихой заводи и можешь сколько угодно потешаться над менее искушенными. Ничего не попишешь, жизнь есть борьба и осталась таковой и после того, как я добился этой девушки. А я ее действительно добился, насколько можно было добиться девушки такого типа. Ты хочешь, чтобы я рассказал, как это было?

Так вот, мы гуляли по поселку из конца в конец, все вечера напролет, я и она, всё зная друг о друге и в то же время не будучи знакомыми. Обычно я вытаскивал па эти прогулки своего приятеля, порой не дав ему даже времени смыть как следует грязь после рабочего дня. Обо мне самом и говорить не приходится. Я хватал его за плечо со словами: «Вон она», а она проплывала мимо нашего окошка под руку с подругой, величественная и прекрасная. Мы принимались ломать голову, куда они направятся. Если они повернут за угол, можно выйти им наперерез с противоположной стороны. Они поворачивали, и мы шли им навстречу, споря о тоннаже судов, стоявших у местного причала. Поравнявшись, мы исподтишка оглядывали друг друга, смотрели и в то же время не смотрели – ну, ты сам знаешь: скользишь этак взглядом, словно преступник, замышляющий кражу со взломом. Не знаю, возвращались они потом к предмету своего разговора, прерванного нашим появлением, или нет, но мы, во всяком случае, больше не вспоминали стоявшие в гавани суда.

Так продолжалось из вечера в вечер. Все мы через это проходим. Одно только вызывало у меня ужасную досаду. Я чувствовал себя точно рыболов, на глазах у которого форель плывет мимо крючка. Девушки исчезали с нашего горизонта часов в десять, как раз когда наступало самое упоительное время. Я по натуре не полуночник. Но каково видеть, как добыча ускользает из рук! С этим трудно примириться. Интересно, что бы ты делал на моем месте? Лично я предпочитал заняться выяснением причин столь целомудренного поведения, нежели укладываться в постель и сочинять там бессмертные любовные поэмы. Выяснить мне удалось следующее. Жила она вместе с отцом, он вообще-то был столяр-краснодеревщик, но не гнушался и плотницкой работой, когда подвертывалась возможность. Злые языки, правда, утверждали, что дома, к которым он приложил руку, все до одного стоят слегка набекрень. Как бы там ни было, дочь удалась ему на славу, а это в данном случае гораздо важнее. Похоже, древняя мудрость неспроста гласит, что некоторым людям лучше всего удается то, что ни капельки от них не зависит. Мать ее несколько лет назад умерла от туберкулеза. К тому времени я проштудировал изрядное количество детективных романов и знал, как важно собрать достоверные сведения. Любая деталь, даже самая незначительная, могла оказаться решающей. Сын, то бишь брат Дудды – ее звали Дуддой, полное имя Гейртрудур, – жил в чердачной каморке. Еще там был жилец, учитель пения по имени Йоун Магнуссон, как явствовало из овальной таблички белого фарфора, прибитой к входной двери. Однако, насколько мне удалось установить, в эту дверь никогда не входил и не выходил ни один ученик. Кроме того, была еще служанка, носившая титул экономки – кстати, ты но замечал, что служанку найти гораздо легче, если в объявлении сказано, что вам нужна экономка? Эта пожилая, в прошлом светловолосая, веснушчатая женщина с неизменным старанием выполняла свои обязанности и, скорее всего, даже не подозревала о том, какое сокровище живет с ней под одной крышей. Так я размышлял над собранными фактами и, должен признаться, в итоге только еще сильнее терялся в догадках. Сколько и ни ломал голову, до причины я так и не докопался. Неужели она привыкла так рано ложиться спать? А может, страдала куриной слепотой? Но ведь лето уже близилось К концу! А что, если она помолвлена? Видишь, сколькими причинами можно объяснить одну-единственную простую вещь. И как я потом убедился, ни одна из них не была истинной.