Дженнифер Уинслоу на мгновение замедлила шаг, любуясь желто-розовой мозаикой огромной цветочной клумбы на главной площади ее родного городка Честер-Хиллз. Жителю большого города трудно понять ощущения человека, с рождения живущего среди этих милых, словно игрушечных, особнячков, стриженых газонов, крошечных магазинчиков, владельцы которых знают любого, кто к ним заглядывает, по имени. Вон там, на холме, виднеется церковь — кстати, одна из самых старых здесь, на Восточном побережье, а от самого холма дорога ведет к океану… Сердце Дженнифер защемило от грустных мыслей.

Она только что вышла из кофейни, куда заглянула вместе со своей приятельницей Элис. Кроме них там еще собрались Фиона и Рут. Элис и Рут были подругами, а также деловыми партнерами — вместе они заправляли сувенирной лавочкой, которую, между прочим, арендовали у Дженнифер. Фиона же приходилась Рут крестной, а сейчас и сама была в положении. Как только будущая мать тянулась за очередным печеньем, крошечный человечек, сидевший у нее в животе, тотчас заявлял о себе, энергично толкая ее изнутри, и Фиона только ахала и улыбалась.

Ну а поскольку до бракосочетания Рут и Скотта оставалась всего неделя, Дженнифер имела все основания подозревать, что вскоре и Рут окажется в пикантной ситуации, когда все помыслы женщины сосредоточены на скором пополнении семейства.

Странно, подумала про себя Дженнифер, с каких это пор их всех вдруг стали посещать мысли о материнстве. Глаза ее слегка затуманились. К чему кривить душой? К чему пытаться обманывать саму себя? Материнство, дети от младенцев до подростков, семья — мечты обо всем этом уже давно посещали ее, хотя она в последнее время и пыталась хранить их глубоко в душе, чтобы лишний раз не расстраиваться.

Еще не поздно, рассуждала она про себя, подумаешь, ведь ей всего тридцать один. Фиона намного старше. Сколько женщин, которым уже хорошо за тридцать, словно испугавшись неумолимого тиканья биологических часов, принимают решение не терять более время понапрасну и посвящают себя материнству. И при этом даже не всегда узаконивают отношения с отцом ребенка.

Майкл был плох. Дженнифер и до этого знала, что дела со здоровьем у старика обстоят не лучшим образом, и неизменно терзалась по этому поводу. Но услышать из уст Мэттью, что худо так, что дальше некуда, она никак не ожидала. Морально готовясь, к худшему, девушка по узкому коридору последовала за Мэттью.

Кстати, от нее не укрылось, каким взглядом — колючим и оценивающим — окинула ее, войдя в дом, докторша. Так может смотреть только женщина на ненавистную соперницу. Правда, служительница Эскулапа быстро спохватилась, скрыв ревность за маской профессионального равнодушия, и деловым тоном задала дежурный вопрос о состоянии здоровья больного. Но Дженнифер еще долго не могла избавиться от неприятного ощущения, словно на нее вылили ведро холодной воды.

Успокойся, одернула она себя, неужели ты не видишь, что третий — лишний, и это ты. Вон с какой тщательностью Мэттью описывает симптомы, а докторша слушает так, словно перед ней не обычный больной, а губернатор штата. И встала так, что из-за ее спины Дженнифер ничего не было видно. А может, оно и к лучшему. Может, за их спинами ей легче будет пережить тот шок, который пришлось испытать при встрече со своим прошлым…

Когда Дженнифер видела его в последний раз, это был высокий, жилистый парень с гривой темных кудрявых волос до плеч. В сущности, он выглядел еще мальчишкой — в джинсах и майке с какой-то популярной в те годы дурацкой надписью вроде: «Знай наших». И имел репутацию смутьяна, что поначалу внушало ее отцу немалую тревогу.

Старый мистер Уинслоу не одобрял увлечение дочери патлатым нигилистом в выцветших джинсах. Будь ее отец жив, наверняка бы он остался доволен новым обличьем ее бывшего кавалера. Дженнифер потихоньку разглядывала объект своего былого обожания, тем более что за спинами докторши и его самого сделать это было совсем нетрудно. На смену джинсам и майке пришел безукоризненный костюм, а темные волосы, вместо того чтобы небрежно болтаться по плечам, аккуратно пострижены, причем явно не в дешевой парикмахерской на углу. Но профиль остался прежним — гордый и четко очерченный, с чувственной линией рта. И глаза горят все тем же огнем. Сердце Дженнифер затрепетало…