Знаменитая дилогия «Гиперион» и «Падение Гипериона» получила наконец давно ожидаемое продолжение, с которым наши любители фантастики могут ознакомиться спустя всего пол года после выхода книги в США. Невероятные приключения, вселенский размах, великолепная проза…

Начнем с создания, вести о котором пришли к нам лишь из полумифических земель за Индом, где обитает множество драконов и единорогов. Торговцы, путешествовавшие из Индии в Месопотамию, описывают нага как огромного змея с семью головами, подобного твари, известной нам под именем гидры. Если не упоминать о победе Геркулеса над Лepнейской гидрой, надежные источники повествуют нам о многочисленных встречах с этими животными вдали от побережий Греции и Британии.

У гидры бывает от семи до десяти голов, похожих на собачьи; обычно описания изображают их растущими на концах длинных и мускулистых шей или щупальцев; пасти эти не пожирают добычу, но подтаскивают ее к средней голове, самой крупной, которая и раздирает жертву на части клювом, словно какой-то чудовищный африканский попугай. Далее говорят, что отсеченные головы и перерубленные шеи срастаются; греческие авторы утверждают, что это происходит мгновенно, однако склонность их ко лжи и не меньшая доверчивость превышают пределы разумного.

Тем не менее в существовании гидры не может быть сомнений: я сам разговаривал с моряками, чьи товарищи пали жертвой прожорливости этих тварей. Когда мореходам удается поймать гидру отмщения ради, они варят ее живьем и пожирают.

Рассказывают, что вкусом гидра напоминает тот суп, который варят из сапог в пустыне оголодавшие солдаты. Аромат его трудно забыть.

Лаве и раньше частенько доставалось на рынке, но сегодня… Радим даже отшатнулся слегка, завидев ее на пороге. «Ах, мерзавки…» — подумал он изумленно и растерянно.

Неизвестно, с кем Лава поругалась на этот раз, но выглядела она ужасно. Шея — кривая, глаза — косят, одно плечо выше другого и увенчано вдобавок весьма приметным горбиком. Цвет лица — серый с прозеленью, а крохотная очаровательная родинка на щеке обернулась отталкивающего вида бородавкой.

— Вот! — выкрикнула Лава. — Видишь?

Уронила на пол корзину с наполовину зелеными, наполовину гнилыми помидорами, и, уткнув обезображенное лицо в ладони, разрыдалась.

«Что-то с этим надо делать, — ошеломленно подумал Радим. — Чем дальше, тем хуже…»

Прежде чем подступиться к этой проблеме, необходимо обозначить более широкий научный контекст.

Владимир Иванович Вернадский впервые ввел понятие ноосферы как глобального геохимического фактора, преодолев научный водораздел в подходе к изучению живого и неживого. Вот простой пример: последствия от перемещения биомассы саранчи сопоставимы с вулканическими выбросами. Последствия технологической деятельности человека — строительства городов, плотин, даже сезонные перемещения людей (например, на юг к морю) сопоставимы с природными катаклизмами.

Юрий Михайлович Лотман, создатель семиотики, ввел понятие семиосферы. Семиосфера — глобальный диалог различных культур, формирование знакового мира, информационные процессы. Передача информации тоже связана с энергетическими затратами, но первоначальные импульсы минимальны по сравнению с тем, какие механизмы они приводят в действие. Предположим, обращаясь к кому-то с просьбой закрыть форточку, вы ведь, по сути, перемещаете его физическую массу, что несопоставимо с собственными затратами энергии. Программы, заложенные в компьютер, могут управлять целыми технологическими циклами. Грубо говоря, будущее человечества не в увеличении выплавки стали, производства электроэнергии, а в производстве информации. Под воздействием информации, коммуникаций, символов меняется окружающий нас мир.

Второе. Язык, понимаемый широко, выступает как творец эволюции материи, а не просто ее отражение. На свете не существует стола, дерева или красавицы «вообще». Все это есть только в сознании как совокупное представление, из которого мы исходим, употребляя то или иное слово. На основе этих идеальных конструкций мы как бы упорядочиваем мир по образу и подобию языка.