Ничухин проснулся, и сразу же зажег светильник. Каютный хронометр показывал три часа утра. Кому-то скоро сменяться с «собачьей вахты»

[1]

. Ничухин тяжело вздохнул. Он-то никаких вахт не нес, зато был самым несчастным человеком на свете. Он был коком.

Он не знал, почему проснулся. Скорее всего, что просто так. С ним это часто случалось, и особенно в последнее время. Утомительный рейс затягивался, моральный климат на корабле портился на глазах. Ничухин вкалывал ежедневно, стараясь поприличнее накормить команду из двадцати человек, но силы его были на исходе. Он уже не мог, как прежде, угождать желудку чуть ли не каждого в отдельности, а так как к тому же он еще и ненавидел свою профессию, которую выбрал только из-за заработка, то быстро стал козлом отпущения. Сочувствующих ему среди экипажа не было. Все с сожалением вспоминали умелого старого кока, который внезапно умер накануне этого рейса. И Ничухину ничего больше не оставалось, как, стиснув зубы, делать опостылевшую работу, и при этом не растерять остатков кое-какого такта и вежливости, которых остальные давно уже лишились. На этом изнуряющем напряжении сил он и держался. Неугодных команде коков за борт уже давно не выкидывают, если он об этом не знал, то хотя бы догадывался. Но вместе с тем Ничухин понимал, что с приближением парохода к родной гавани близится такой момент, когда с ним, могут обойтись очень скверно.

За бортом шумела набегавшая волна. Под подволоком

[2]

неназойливо шелестел кондиционер. По углам каюты подрагивало, поскрипывало и постукивало, словно напоминая о том, что усталый пароход, невзирая ни на что упорно продирается к намеченной цели через негостеприимный океан. Откуда-то из глубин корабля, из самого его чрева, шел мощный гул двигателей. Всё было как всегда. Ни один посторонний звук не нарушал этого привычного фона, и Ничухин машинально отметил про себя: «ТИШИНА…»

Он вытянулся на койке, разминая затекшие ото сна мышцы и зевая во весь рот, и взгляд его упал на пачку сигает, которая лежала на столике. Он протянул было к ней руку, но вспомнил, что она пуста. Последнюю сигарету Ничухин выкурил перед сном.

От этого печального открытия Ничухину вдруг ужасно захотелось курить. Он швырнул пустую пачку в угол и свесил ноги с койки. Растерянно огляделся, прикусив губу и стараясь вспомнить свои заначки. Но заначки были пусты. А между тем Ничухин понимал, что без нескольких затяжек уже не уснет.