В Зоосити неприлично задавать вопросы.

В мое окно проникают зеленовато-желтые утренние лучи — привет от золотистых терриконов, окруживших Йоханнесбург. Можно гордиться: у меня есть личный, собственный «прожектор Бэтмена». А если подумать, солнечные лучи напоминают о том, что мне давно пора купить занавески.

Жмурясь — все равно утро уже наступило, и сон разбит вдребезги, — я сбрасываю одеяло и вылезаю из кровати. Бенуа почти не шевелится, только его мозолистые ступни торчат из-под покрывала, как бревна-плавники, прибитые волной к берегу. Такие ступни сами по себе говорят о многом. Говорят, он пришел пешком из самой Киншасы с Мангустом на груди.

Сейчас этот самый Мангуст свернулся калачиком на моем ноутбуке, словно меховая запятая; под его носом мерцает светодиодный индикатор. Как будто не знает, что мои вещи трогать нельзя. Ну, не люблю я, когда кто-то смотрит, чем я занимаюсь! Дело в том, что мою работу, строго говоря, нельзя назвать законной.

Я беру ноутбук обеими руками и осторожно наклоняю над письменным столом. Когда угол наклона доходит до тридцати градусов, Мангуст скользит по крышке, вздрагивает и просыпается. Безуспешно цепляется за ноутбук коготками. Падая, успевает сгруппироваться и приземляется на задние лапки. Пригнув голову и ссутулив полосатые плечи, он скалится и шипит на меня. Я шиплю в ответ. Мангуст тут же делает вид, будто его покусали блохи и ему нужно срочно умыться и почиститься. Он танцует, извиваясь во все стороны.

Миссия Ливингстон [для: [email protected]]

21 марта 2010, 08.11

Кому: адресат не указан

Тема: послание в бутылке

Всем, кого это касается!

Мы с инспектором Тшабалалой сидим в кабинете для допросов. Между нами на столе лежит кольцо миссис Лудицки. Вот уже двенадцать с половиной минут мы молчим. Я считаю секунды: один аллигатор… Два аллигатора… Семьсот пятьдесят один аллигатор…

Инспектор Тшабалала забывает, что я уже сидела за решеткой. Семьсот шестьдесят шесть аллигаторов… Те, у кого есть голова на плечах, занимают за решеткой выжидательную позицию. Если надо, я умею ждать. Я умею выжидать, как никто. Семьсот семьдесят четыре аллигатора… Суетиться начинает Ленивец. Он пыхтит мне в ухо и массирует лапами спину. Восемьсот аллигаторов…

Инспектор Тшабалала ждет, когда же я занервничаю. Когда нарушу молчание. Восемьсот двадцать шесть аллигаторов… От страха я невольно скажу что-нибудь лишнее, проболтаюсь. Восемьсот тридцать девять аллигаторов… Поэтому нужно занять мозги чем-нибудь полезным. Например, счетом. Восемьсот сорок два аллигатора…

Лицо инспектора безупречно, нарочито непроницаемо, как трехмерный макет, который движется лишь с помощью аниматора. Восемьсот шестьдесят аллигаторов… Я наблюдаю за тем, как она наблюдает за мной; пользуюсь возможностью рассмотреть ее получше. Лицо у нее круглое, щеки выпирают, как яблоки, а под глазами как будто набитые мешки. Многочисленные косички на голове заколоты «невидимками». Не очень-то практичная прическа для сотрудницы полиции — правда, она ведь инспектор, а не простая патрульная. В носу, там, где раньше было кольцо, остался шрамик. Восемьсот восемьдесят четыре аллигатора… Может быть, когда она не на дежурстве, она носит в носу бриллиантовый «гвоздик»? А может, она вообще ведет двойную жизнь. Например, придя со службы, балдеет под панк-рок или пишет диссертацию по философии. Девятьсот два аллигатора…

На лацкане ее темно-синего пиджака пятно — похоже, от томатного соуса. Девятьсот одиннадцать аллигаторов… А может, это кровь. Может, перед тем, как идти допрашивать меня, она в соседнем кабинете для допросов зверски избила другую подозреваемую. Девятьсот двадцать два аллигатора… Я бы просканировала ее на предмет потерянных вещей, но все полицейские участки в обязательном порядке оборудованы блокираторами магии — специальным инфразвуковым устройством. Человеческий слух не способен воспринимать сверхнизкие частоты, хотя организм все равно реагирует на низкочастотные звуковые волны. Именно поэтому, как считали ученые, люди испытывают необъяснимый ужас в местах, где обитают привидения и различные божества. Низкие частоты испускают не только потусторонние силы, но и вполне человеческие изобретения: лопасти вентилятора, например, или трубы самого низкого регистра в церковных органах. Девятьсот тридцать два аллигатора… Так считалось раньше, до того, как мир изменился. Тот мир, каким мы его знаем, очень хрупок. Вот появился некий афганский полевой командир с Пингвином в бронежилете — и вся мудрость, накопленная за долгие годы наукой и религией, летит в тартарары. Девятьсот сорок восемь аллигаторов…

«Ежедневная правда»

23 марта 2011 г.

Криминальная хроника с Мандлакази Мабусо

Привет, ребята! Вот и прошел еще один кошмарный день в городе-мечте. В пятницу в торговом центре «Килларни» бесчинствовали вооруженные грабители, а вчера та же самая банда совершила налет на Истгейт! Жертв нет, но представьте, какой шок пережили обычные покупатели, пока по торговым залам носились парни с «Калашниковыми». Прежде чем скрыться, банда обчистила ювелирный магазин и закусочную «Чекерс». Ну а охранники? — спросите вы. А охранники, пока бандиты развлекались, делали вид, будто ничего не происходит. Понять их можно; по словам очевидцев, с бандитами был лев. Невольно задаешься вопросом: не пора ли, в конце концов, ввести пропускную систему для зоолюдей?

Люди очень доверчивы. Задача стоит только в том, чтобы придумать правдоподобную историю. Тексты типа «помогите-бедной-вдове-бывшего-министра-получить-25 миллионов-наворованных-при-старом-режиме-денег» настолько приелись, что на них не клюнула бы даже моя мать. Я знаю, о чем говорю: обвести вокруг пальца мою мать чрезвычайно легко!

Смахиваю с ноутбука шерсть мангуста вместе с блохами и включаю его. Надо проверить клев.

Я сочиняю шаблоны так называемых «нигерийских писем»: прошу помощи в проведении многомиллионных операций за нескромный процент от сделки. В небольшом городке прорвало плотину; одна пожилая владелица затопленного особняка хочет по дешевке распродать свой бесценный антиквариат. Жительница Чечни бежала от русских погромов, прихватив с собой фамильные бриллианты. Сомалийский пират обрел Иисуса и хочет получить отпущение грехов в обмен на собственную ракетную пусковую установку и миллионы долларов выкупных денег…

Во всех моих сказках есть доля истины. Все они актуальны. Смешно, но в ПЖ — в Прошлой Жизни — я почти не смотрела новости по телевизору. Правда, сотруднице отдела светской хроники новости ни к чему. А нормальные люди не садятся на иглу и потому не должны отдавать долги наркодилеру, сочиняя «нигерийские письма». И не скрывают источника побочных доходов от любимого мужчины, потому что он бы такого занятия точно не одобрил.

Я получила 2581 ответ. Неплохо для 49 812 писем, которые я разослала в понедельник, не считая десятков тысяч, которые не прошли спам-фильтры. Больше половины ответов — 1905 — от физических лиц с актуальными электронными адресами. Из них четырнадцать гневных отповедей, содержание которых варьируется от «да пошли вы, мошенники» до «пудрите мозги кому-нибудь другому». 292 ответа на китайском, 137 — на французском, 102 — на немецком, 64 — на арабском, 48 — на испанском и 12 — на урду. Их я прогоню через электронного переводчика попозже. Остается шесть потенциальных кандидатов. Двое выражают осторожную заинтересованность. Остальные, видимо, пребывают в полном замешательстве. Последние ответы я пересылаю Вуйо, моему «бригадиру». Если бы лохи хотя бы дочитывали письма до конца, они бы отвечали сразу ему.

Желтый свет скользит по моей подушке, как нож — да, сравнение с ножом тут вполне уместно. Яркий луч заползает в голову через глаза, несмотря на сомкнутые веки. Мне кажется, что крот роет ходы у меня в черепе. Рядом со мной кто-то лежит — по-моему, мужского пола, но по затылку судить трудно. Мои догадки основаны на рыжеватых кудряшках и обрывках прошлой ночи, которые начинают мелькать в голове.

Мужчина-танк в красно-черном смокинге за бархатным канатом… Это не «Мак»… В «Маке» я бы не смогла так нажраться.

— 

Ро сегодня выходной?

— 

Ему что-нибудь передать?

Ощущение неизбежности… Грязное помещение при церкви; над входом обшарпанная вывеска: «Новая надежда». Грязные мужчины и женщины с грязными животными заунывно повествуют о своей грязной жизни, в том числе и я. Предполагается, что так легче осмыслить относительность происходящего. Ужасы, которые происходят с другими, помогают тебе пережить собственные страдания. На самом деле все рассказы ужасно однообразны… Есть столько способов испортить себе жизнь! За первые двадцать минут мы успеваем рассказать почти обо всех.

Позже к нам присоединяется группа богачей из «Гавани», но между нами нет почти никакой разницы. Мелочи несущественны. И все же мне лучше оттого, что я нашла в себе силы прийти сюда. Могла бы податься в «Феникс», «Новые начала» и даже к «Анонимным наркоманам», но на опыте убедилась в том, что программа «Новой надежды» действует. Общие принципы примерно те же, что и везде, только удобств поменьше и кормят похуже.

Нам раздают черствые сэндвичи в пластиковой упаковке. На ней написано, что продукты — дар «Кулинарии Китча», все ингредиенты «органического происхождения и прошли сертификацию». Я бы, конечно, предпочла есть не одноразовыми, а нормальными столовыми приборами, но, в конце концов, какая разница? Завсегдатаи «Новой надежды», где тоже принята программа «Двенадцать шагов», не такие рафинированные, как пациенты «Гавани».

Ко мне подсаживается симпатичная чернокожая девушка, которая пришла с группой богачей из «Гавани».

— Эй, Пушистик! По-моему, я тебя знаю!

Наличные я передаю Вуйо в вестибюле «Микеланджело». Мне хотелось, чтобы наша последняя встреча прошла в самом шикарном отеле, куда меня еще пускают. Одета я соответственно — в открытом платье без рукавов. На мне большие темные очки. В руках — красный саквояж под змеиную кожу; я купила его по случаю в магазине сумок в Сандтон-Сити вместе с новеньким телефоном. Теперь я могу себе позволить дорогие игрушки. Обожаю театральные выходки — особенно на прощание.

Я сажусь рядом с Вуйо на диване в роскошном вестибюле; рывком открываю замочки саквояжа. Мне все равно — пусть все смотрят!

— Все здесь плюс гонорар за последние услуги. Пересчитывать будешь?

— Я тебе доверяю. — Вуйо хладнокровно закрывает саквояж. — Мы репетируем для кино, — сообщает он толстяку в футболке с картинкой Кейптауна, который пялится на нас.

— Напрасно, — говорю я ему.

— Дэвид Ласлоу, — тянет голос в телефоне.

— Фотограф Дейв? Говорит Зинзи Декабрь. Мы с вами познакомились в баре «Бико».

Дейв шумно вздыхает:

— А я все ждал, когда вы мне позвоните… Наверное, хотите меня убить? Я вас понимаю… Но ведь я делал свое дело. Мне заплатил Джо. Он не объяснил, для чего съемка…

— Забудьте! Я звоню не для того, чтобы напомнить про должок. Хочу написать репортаж — настоящий репортаж. Помогите мне!

Бывшим наркозависимым надо прикладывать огромные усилия, чтобы вставать в десять утра. Приходится вытаскивать себя из постели буквально за волосы. А некоторые, судя по лицам, вообще забыли, что такое сон… Скорее дайте мидазолама!

Я помогаю на раздаче; разливаю в одноразовые чашки по-настоящему мерзкий растворимый кофе с цикорием. Кофе мы раздаем завсегдатаям, тем ранним пташкам, что успели на утреннее собрание в «Новой надежде». Пользуясь случаем, показываю всем фотографию сожженного заживо человека.

Похоже, он никого не интересует. Сейчас все взбудоражены другой новостью: знаменитый рэпер Стрелок оказался ненастоящим зоо! Из рук в руки передают сегодняшний номер «Ежедневной правды».

— Так и знал, что его Гиена — фальшивка! — говорит очень высокий и очень дерганый парень с пятнами стригущего лишая на голове. Он обеими руками держит бейсболку, в которой свернулся шариком его Еж.

— Неужели ему удавалось так долго морочить всем голову? — недоумевает долговязый рыжий тип с нарисованными бровями. — И никто ничего не заметил? Неужели вы сразу не видите, настоящее животное или нет?