Мы получили от одного собрата-теософа весьма интересное сдержанное замечание о некоторых возможных ошибках оккультистов, имеющих дело с феноменом спиритуализма. Эта тема пользуется всеобщим интересом, а потому мы можем без каких-либо специальных объяснений опубликовать здесь фрагменты уроков, преподанных нам на эту тему в оккультных школах, которые, вероятно, смогут одновременно помочь устранить некоторые затруднения и сообщить спиритуалистам в целом более ясное представление о причинах многих феноменов, ими переживаемых.

«Теософов, отрицающих вполне законное участие бесплотных духов в чудесных феноменах», на самом деле весьма немного, ибо подавляющее большинство теософов весьма слабо интересуются спиритуализмом или же не знают о нем вовсе. В сущности, наших членов можно разделить на пять основных классов, и описать следующим образом.

(1). Люди, глубоко увлеченные восстановлением первоначальной чистоты своих религиозных философий – убежденные буддисты здесь численно превышают остальных. Они либо вообще не знают о спиритуализме, либо он их не заботит.

(2). Люди, изучающие различные философии, ищущие истину повсюду, где она может находиться. Они ни верят, ни не верят в духов. Они открыты для убеждения, но ничего не принимают из вторых рук.

(3). Материалисты, свободомыслящие, агностики, которых столь же мало заботит оккультизм, как и спиритуализм. Единственное, что их интересует – как освободить массы от оков невежества и суеверия и дать им образование. Многие, нет, большинство из них – это филантропы, считающие более целесообразным тратить свои силы на помощь живым людям, чем проводить время в беседах с умершими.

Из чего состоит подлинное знание? Этот вопрос лежит на пороге оккультного обучения. В реальной практике, он первым ставится перед обычным изучающим оккультизм человеком, который попадает к учителям оккультного мира. Его учат (или ему показывают), что существует два вида знания, реальное и нереальное; реальное связано с вечными истинами и первичными причинами, нереальное – с иллюзорными следствиями. До тех пор, пока кажется, что это утверждение связано лишь с некими туманными абстракциями, едва ли кто-нибудь будет его отрицать. Любая школа мыслителей легко признает его, оставляя за собой предположение о том, что иллюзорными следствиями являются те соображения, которые пленяют ее соперников, а вечные истины – это ее собственные умозаключения. Но с достаточной ясностью понять, какие из ментальных построений следует классифицировать как иллюзорные следствия, мы сможем не раньше, чем обнаружим, что эта первая предпосылка оккультной философии находится в полном противоречии со всей совокупностью повседневной мировой практики в том, что касается всех разновидностей научного исследования. Вся физическая наука и львиная доля того, что западный мир предпочитает называть метафизической спекуляцией, покоится на грубой и поверхностной вере в то, что единственный путь, по которому идеи могут проникнуть в разум – это каналы органов чувств. Физик все свои усилия тратит на тщательное исключение из массы тех материалов, на которых он строит свои выводы, всего, что не попадает в разряд того, что он считает реальными фактами. А реальными фактами он считает все то, что явным образом воздействует на органы чувств, – то есть то, что мудрая философия восточного оккультизма особо и с самого начала осуждает как иллюзорный, по самой своей природе, результат, временное, вторичное следствие реального факта, стоящего за ним. Поступая таким образом, не совершает ли оккультная философия некоего произвольного выбора между соперничающими методами, подобно тому, как химик может выбрать тот или иной из двух разных методов анализа? Вовсе нет. Подлинная философия не может делать никакого выбора произвольно; существует лишь одна вечная истина и в ее поисках мысль вынуждена идти одним-единственным путем. Знание, которое обращается к органам чувств, не может иметь дело ни с чем иным, кроме иллюзорных следствий, ибо все формы этого мира и его материальные комбинации суть лишь отдельные картинки в великой, постоянно изменяющейся панораме эволюции; ни в одной из них нет ничего от вечности. Делая простой вывод из физических фактов, наука, исходя из своих собственных методов, поймет, что было некое время, предшествовавшее тому моменту, когда какие-то зародыши жизни, какими бы они ни были, приняли формы, в которых они проявляются сегодня. Разумеется, наступит такое время, когда все эти формы исчезнут в процессе космического изменения. Что предшествовало им, вызвав их эволюцию из огненной туманности, какие следы оставят они за собой? Из ничего они появились, в ничто и возвратятся – так звучит дважды иррациональный ответ, который является единственным логическим выводом из физической философии, делающей из них реальные факты, единственную основу реального знания.

Следует помнить, конечно, что нереальное знание, происходящее из наблюдения иллюзорных, поскольку временных и вторичных, следствий, успешно работает лишь в отношении короткой цепи событий, которую оно может сконструировать. Именно это приводит столь многие, в других отношениях могучие умы к слепой удовлетворенности этим знанием. Некоторые из законов материи можно хотя бы обнаружить, если не понять, простым наблюдением материи; однако очевидно, что то, из чего произошла материя, и то, к чему она возвратится, нельзя обнаружить материальными органами чувств. Каким же иным образом можно распространить наблюдение за рамки материальных чувств? Лишь если оно будет расширено, для человека станет доступно знание, связанное с вечными истинами и первичными причинами – реальное знание, отличное от временного и нереального. Физик же, пребывая в полном неведении относительно методов, благодаря которым наблюдаемая область может быть расширена за пределы чувств, немедленно заявит: «О гипотетических вечных истинах вы можете лишь мечтать и предаваться иллюзорным догадкам – все это просто порожденная мозгом фантазия». Таким образом, весь мир в целом, не довольствуясь излюбленными иллюзиями и называя их реальностями, с презрением отказывается от реальности и отвергает ее, как иллюзию.

Но может ли быть достигнута вечная истина? Даже если самые строгие факты считать иллюзией, поскольку они преходящи, не следует ли из этого, что то, что свободно от изменения, находится за пределами наблюдения? Не должны ли мы восходить к теоретическому допущению о возможности реального знания через практическое допущение, что никакой человек никогда не сможет иметь к нему никакого отношения? Последовательный материалист, который искренне верит, что человек – это просто состоящая из газа, фосфатов и химических элементов структура, функционирующая только внутри себя самой, получит ответ, основанный на фактах, повторять которые нет необходимости, встретившись со спорщиками, понимающими, во всяком случае, что живое тело содержит в себе некий духовный принцип, и что этот духовный принцип способен жить отдельно от тела, когда последнее умирает. Не вызовет возражения у спиритуалиста такая концепция, согласно которой, если дух человека живет, наблюдает, мыслит и сообщает свои впечатления после того, как тело сожжено или захоронено, то при определенных условиях тот же самый дух может временно отделиться от тела еще при жизни и тем самым установить такие отношения с духовным миром, что получит абсолютное знание о его феноменах. Теперь, совершенно ясно, что, во всяком случае, для нас самих такой мир является миром вечных истин. Мы знаем, что этот мир мимолетный и преходящий. Легко понять, и все аналогии подразумевают этот вывод, подкрепляемый всеми возможными духовными утверждениями, что мир духа более прочный и долговременный. То знание реально, которое сохраняется, а нереально то, которое исчезает, – как в случае посвященного адепта, принесшего с собой обратно на землю четкие, ясные, детально выверенные воспоминания о собранных фактах и информацию, полученную в невидимой сфере реальности; дух человека, вступившего в прямые и сознательные отношения с духовным миром, обретает реальное знание, тогда как дух человека, который живет в темнице собственного тела и питается лишь крошками знания посредством своих органов чувств, обладает лишь нереальным знанием.

Но если заключенный в темницу дух не восходит к прямому общению с духовным миром, но его посещает некая эманация, исходящая из этого мира, – или некий дух, если принять на мгновение гипотезу спиритуалистов, – дает ли это нам право признать, что он получает реальное знание? Конечно, нет. Ибо хоть он и обсуждает духовные вещи, знание, обретенное таким путем, ничем, в сущности, не отличающимся от метода, которым получают знание чисто физического сорта, знание иллюзорных следствий, будет поверхностным. Спиритуалист, даже если он сам является медиумом, получающим сообщения, имеет дело со знанием столь же нереальным, неправдоподобным и подверженным искажениям при каких-либо ошибках наблюдения, как и то, с которым связан совершенно бездуховный наблюдатель материального мира.

«Кто же тогда обладает реальным знанием, противоположным нереальному?» – спрашивают изучающего оккультизм, и у него есть единственный, как мы уже показали, вариант ответа на этот вопрос: «Только адепты обладают реальным знанием, только их разум находится