Роковой шторм

Блейк Дженнифер

Красавица Джулия Дюпре помимо воли стала женой сурового капитана Топа. Не сразу она смогла оценить благородное сердце человека, спасшего ей жизнь, да и сама судьба против их союза. Козни врагов, гибель корабля, турецкий плен — все стремится разлучить их. Но если ум и отвага помогли им выжить, то только любовь дала им силы выдержать все испытания и вновь обрести друг друга.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Джулия Мари Дюпре задержалась у двери и оглянулась. Фонарь, висящий на стене у дверного проема, осветил ее своими трепещущими лучами, придав ей сходство с позолоченным изображением Мадонны. Высоко зачесанные волосы, просвечивая сквозь мантилью из светлого кружева, мерцали, словно старинные монеты. Под изогнутыми бровями ее глаза цвета темного янтаря казались загадочными, как солнце, проникшее в весенние чащи. Выше, чем большинство французских креолок, Джулия обладала царственной осанкой, идеально сочетавшейся с ее классическими формами. Однако в ее облике не было ничего холодного или сурового, глаза порой вспыхивали гневом или весельем, а губы были чувственными и в то же время волевыми. Некоторые жители Нового Орлеана осуждали брак между ее отцом, французским креолом, и матерью, американкой, утверждая, что подобные союзы приводят к вырождению. Но они вряд ли осмелились бы на подобные заявления в присутствии Джулии Дюпре — и не только из-за ее горячего нрава. Просто все их аргументы разбивались вдребезги одной-единственной обворожительной улыбкой Джулии.

Она слегка кивнула. Все шло хорошо. На возвышении в дальнем конце огромной залы увлеченно играли музыканты. Ее гости раскачивались в такт мелодичным звукам контрданса, дамы в легких одеяниях из светлого шелка, джентльмены в темных камзолах и доходящих до колен панталонах… Музыка, шарканье танцующих ног, гул голосов наполняли зал. У буфета лакей в черной с золотом ливрее готовил освежающие напитки в серебряных кубках. Для тех, кто боялся прохладного сырого воздуха дождливой весенней ночи, горел огонь в камине из каррарского мрамора. На стульях у стен сидели пожилые женщины — компаньонки, опекавшие на балу юных девиц. Джулия следила за тем, чтобы никто из девушек не остался без внимания, в то время как ее более удачливые сестры танцевали. Даже отсутствие хозяйки могло остаться незамеченным, если бы она выскользнула из зала.

Как и многие дома Вью-Карре Нового Орлеана, особняк Дюпре имел внутренний дворик. Из-за сырости и опасности весенних паводков нижний этаж был непригоден для жилья. Его сдавали под магазины и конторы со стороны улицы и использовали под конюшни, кухни и прачечные со стороны внутреннего дворика. Семья жила на втором этаже, где широкие галереи защищали комнаты с высокими потолками от солнца, а во внутренний дворик, словно в воронку, стекались испарения от окон. Третий этаж под самой крышей занимали слуги.

В основном комнаты были проходными, но некоторые давали возможность уединиться. Чтобы попасть, допустим, в библиотеку, нужно было проскользнуть вдоль темной, омытой дождями галереи, следуя ее поворотам, пока не появлялась последняя комната в правом крыле.

Джулия торопилась, подобрав свои юбки из белого шелка. Дождь барабанил по черепичной крыше, стекал по желобам на плиты внутреннего дворика. Ночной воздух оказался холоднее, чем она ожидала, ее слегка знобило. Надо бы зажечь несколько светильников в дворике, подумала она, хотя, с другой стороны, ни к чему привлекать излишнее внимание соседей к подсобкам дома.

Глава 2

Портшез медленно двигался вдоль грязных улиц. Дождь хлестал по стеклам, размывая фигуры уличных торговцев и пешеходов, столпившихся под нависающими крышами. Хотя было еще слишком рано, у дверей кафе зажглись фонари, словно яркие маяки для промокших и продрогших несчастных, которые очутились на улице в такую скверную погоду. Сидя в портшезе, Джулия держалась за бархатную петлю и, крепко сжав губы, смотрела сквозь запотевшее стекло. Отец сказал, что встретит ее в их доме на улице Рояль перед началом погрузки на борт «Си Джейд». Он зашел в кафе, чтобы попрощаться со своими друзьями за рюмкой аперитива. Джулия прождала его почти три часа, и, поскольку он все еще не появился, она отправилась на пристань одна. Нельзя позволить капитану Торпу отплыть без них: англичанин и ~ так брал их на борт крайне неохотно, поэтому мог ухватиться за любой предлог, чтобы избавиться от них.

Шарль Дюпре не отличался пунктуальностью. Время — и собственное, и чужое — не много значило для него. Но все-таки было непохоже, чтобы он заставлял ждать себя так долго. Мсье Дюпре относился к дочери, как к любой женщине высшего круга: почтительно и с преувеличенным вниманием к ее комфорту. Видимо, что-то случилось, что даже помешало ему послать курьера с объяснением.

В то время как Джулия, нагнув голову, пыталась разглядеть прохожих на улице, передний носильщик поскользнулся на грязной мостовой. Портшез нырнул вперед, сбросив Джулию с мягких подушек на стекло. С трудом сдерживая ярость, она поднялась и села на место. Все тело ее ныло от непривычной работы, которую ей пришлось проделать в прошедшие несколько дней, глаза болели от полуночных бдений и свечного чада. Последние дни были сплошным кошмаром. Пальцы Джулии были в чернильных пятнах от сотен записок, которые она рассылала по городу, но это отнюдь не прибавило ей уверенности в том, что все будет исполнено надлежащим образом. Упакованные сундуки и коробки следовали в повозке за портшезом, однако она не могла точно перечислить их содержимое. Ее верная и исполнительная горничная Минна, которая служила ей уже пятнадцать лет, была замужем за дворецким Дюпре и готовилась в первый раз стать матерью. Пришлось освободить ее от всех приготовлений к отъезду, так как рассеянный взгляд молодой женщины красноречиво говорил о том, что распашонки и пеленки были для нее теперь гораздо важнее, чем одежда хозяев. Разумеется, не могло быть и речи об участии будущей матери в длительном плавании. Готовить новую горничную было слишком сложно, и Джулия решила обойтись без ее услуг. Конечно, ей будет не хватать Минны, однако она часто одевалась и причесывалась сама. Беспокоила ее главным образом стирка, но, без сомнения, и этот вопрос можно будет как-то решить.

Скатерти, столовые приборы, постельное белье, письменные и туалетные принадлежности, игральные карты, визитные карточки и десятки других вещей закупались и упаковывались, и все-таки навязчивая мысль, что она что-нибудь забудет, преследовала Джулию. Она промокла и озябла, ожидая, портшез. Конечно, вернись отец вовремя, можно было воспользоваться экипажем, но его пришлось оставить на случай, если мсье Дюпре явится после ее отбытия.

Портшез остановился. Взяв свой ридикюль и косметичку и откинув полы синего бархатного плаща, Джулия выглянула наружу: перед ней высилась громада корабля. Его ухоженный корпус был выкрашен в черный цвет, над ватерлинией шла широкая белая полоса, окаймленная красным. Выше было выведено название судна. Под бушпритом, нависавшим над пристанью, располагалась статуя — мастерски выполненная деревянная скульптура — женский торс, округлые очертания которого были скрыты лишь взметнувшейся гривой волос. Губы статуи улыбались, глаза зазывали, но в выражении лица был какой-то холодок, словно предупреждавший, что доверять не следует. Джулия переключила внимание на борт корабля. Отца нигде не было видно, и вообще не наблюдалось никаких признаков жизни, кроме трех моряков в майках, охранявших грузовой люк. С корабля на пристань спускались крутые сходни. Надев поверх туфелек патены и приподняв юбки, девушка осторожно ступила в грязь. Дождь несколько ослабел, однако не было уверенности, что он вновь не польет как из ведра. Пригнувшись, она поспешила к сходням. Застучав патенами по мокрым доскам, она едва не поскользнулась. Ухватившись за канатный поручень, девушка взглянула вверх. Капитан Торп, с мокрой от дождя головой, одетый в бриджи и рубаху с открытым воротом, легко спускался к ней, шагая уверенно, словно по земле. Молча взяв Джулию за руку, он помог ей подняться.. Такая неожиданная любезность была очень кстати: запачканные грязью патены были не слишком удобной обувью. Взойдя, она тут же сбросила их — чтобы не запачкать тщательно надраенную палубу и не таскать на ногах такую тяжесть.

Глава 3

Есть что-то особенно безысходное в смерти на корабле. Только что отец был здесь, а теперь ушел, погребенный волнами, не оставив и следа. Когда Джулия вернется в Новый Орлеан, она обязательно закажет заупокойную мессу и поставит памятник, но сейчас она ощутила безграничную пустоту.

Собираясь в поездку, девушка, конечно же, не предполагала, что ей понадобится траур. С этим придется подождать до Лондона. А пока она ограничилась черной бархатной ленточкой вокруг шеи и темной одеждой. Лавандово-синий шелк и коричневый батист создавали нужное впечатление, особенно в сочетании с темным бархатом пелерины.

Мысли об одежде отвлекли Джулию от воспоминаний о самых тяжелых часах жизни отца — когда он снова и снова пытался что-то сказать ей. Какую мысль старались донести до ее сознания широко открытые глаза, когда кровь клокотала у него в горле?

Сегодня она наденет коричневый батист… В первый раз выйдет к обеду после своего несчастья. Невыносимо оставаться в каюте наедине со своей печалью. Кроме того, не следовало позволять мужчинам считать, что она боится их окружения.

Они миновали полосу штормов, но море оставалось неспокойным. Джулия осторожно шла к салону, держась за канатные перила. Она пришла раньше обеденного времени и принесла маленькую корзинку с вышиванием. Работа поможет ей занять руки и избежать беседы. В свое время Джулия получала удовольствие, кладя стежки и замечая, как расцветает под иглой ткань. В последние годы она забросила это занятие, но в дорогу взяла корзинку, чтобы скоротать время. Рукоделие оказалось весьма кстати, когда она просиживала долгие часы у изголовья отца. В глубокой задумчивости Джулия подошла к салону и уже собиралась войти, когда услышала голоса, доносившиеся из открытой двери. Гневный тон говорившего остановил девушку, так как ей не хотелось вмешиваться в ссору или обсуждать вопросы корабельной дисциплины. Услышав собственное имя, Джулия остолбенела.

Глава 4

— Скажите, мистер Фри, почему ваш капитан питает такую неприязнь к женщинам?

Джулия прогуливалась по палубе под руку с первым помощником. Свежий ветер играл ее пелериной и надувал паруса так, что они, казалось, хотели лопнуть. Солнце сверкало на темно-синей поверхности воды и отбрасывало серебряные блики на маленьких рыбок, резвившихся возле корабля.

— Что вы, мисс? Откуда такие мысли? — Джереми Фри улыбнулся Джулии, словно пытаясь обратить вопрос в шутку.

— Это не мысли. Я чувствую, с какой холодностью он разговаривает со мной. Если это не касается женщин вообще, придется признать, что капитан не выносит именно меня.

— Уверен, что вы ошибаетесь.

Глава 5

Свадебная церемония шла, словно подернутая серой дымкой нереальности. Священник стоял перед ними, губы его двигались, но с тем же успехом он мог говорить и на иностранном языке. Покрытие алтаря, освещенное свечами, так странно выглядевшими ясным днем, было обрамлено ручным кружевом. Джулия стояла на почетном месте, слабо понимая, как она туда попала. Была упомянута специальная лицензия, и она помнила продолжительную поездку в экипаже, но название церкви и люди вокруг были ей незнакомы.

От предыдущей ночи в памяти уцелело еще меньше. Она не помнила, как уехала из «Пса и куропатки» и вновь оказалась на «Си Джейд». Первое, что она вспомнила, — свою каюту: она, обнаженная, лежит на койке в бледном свете зари, безучастно глядя, как капитан Торп достает из сундука белое шелковое платье, расшитое золотом, которое было на ней в тот вечер, когда они встретились, — так давно.

— Наденьте его, — приказал он, и Джулия подчинилась, словно не имея собственной воли. Она привычно закончила свой туалет, подняла завитки волос в высокую, словно корона, прическу, а затем прикоснулась помадой к губам и напудрила и без того бледное лицо рисовой пудрой, пытаясь скрыть царапину на щеке. Она немного оживилась, найдя золотую пчелу, которая висела на нитке ее плаща, на том месте, где она ее приколола. Хотя оживление скоро оставило ее, она не хотела расставаться с булавкой, пока Редьярд Торп не приколол ее снова на черную бархотку.

Слова, торжественные и вопрошающие. Лица Джереми Фри и второго помощника, О'Тула. Ее руки в теплых загорелых руках капитана Торпа. Холодное скольжение золотого кольца. Когда Ред приблизил ее для венчального поцелуя, Джулия напряглась и глаза ее посветлели от страха. Но прикосновение было нежным, а поцелуй бесстрастным.

Он передал ее Джереми Фри, который скользнул поцелуем по ее щеке и прочистил горло, чтобы произнести поздравление. О'Тул сердечно сжал ее локоть:

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 13

Более сотни человек толпились на палубе — дикая, свирепая банда с ножами и пистолетами. Длинная, изогнутая сабля висела у каждого на поясе. Чернобородые и темнокожие, они с жестокой усмешкой смотрели на водворение Джулии, Реда и О'Тула на борт.

Из толпы вперед выступил человек самого устрашающего вида. Одежда, осанка и почести, которые ему оказывались, свидетельствовали о ранге капитана судна. Он обратился к спасенным на турецком языке.

— К сожалению, — сказал Ред, — я не понимаю вас.

Капитан перешел на ломаный испанский. Джулия пристально смотрела на него, понимая, что его интересуют их имена и обстоятельства путешествия на шлюпке, предшествовавшие их встрече, но ее онемевший язык отказывался отвечать. Она с трудом держалась на ногах даже с помощью двух мавров, крепко взявших ее под руки. Ред покачал головой. Выругавшись, капитан повторил свой вопрос по-французски:

— Я Баязед Рейс — капитан этого корабля. Вы — мои пленники, которых я захватил по праву моря и во славу моего властелина, алжирского дея. Если вам дорога жизнь, вы не попытаетесь бежать. Назовите себя и скажите, как вы оказались в маленькой лодке.

Глава 14

Джулию разбудил звон нитей на занавесках. В комнату хлынул яркий свет. Было заметно теплее, чем вечером. Из сада доносился веселый щебет птиц и женских голосов.

Сознание резко возвратилось к Джулии. Она приподнялась и повернула голову к двери. В дверном проеме, подбоченившись, стояла женщина с искаженным яростью лицом. «Это черкешенка с Кавказских гор», — подумала Джулия, так много слышавшая об этом племени. Светлые волосы, широко расставленные голубые глаза, высокие скулы и треугольный рот придавали ее лицу жесткое выражение. Она выглядела на два-три года старше Джулии и была немного ниже ростом. Гибкую и мускулистую фигуру портили лишь несколько тяжелые бедра и щиколотки. Ее глаза обследовали тело Джулии, покрытое шелковым покрывалом, с губ слетела яростная тирада на турецком, похожая на раскат грома.

— К сожалению, я не понимаю вас, — сказала Джулий сначала по-французски, затем по-испански.

Женщина презрительно фыркнула и вихрем вылетела из комнаты. Джулия села. Раньше чем она коснулась пола, вошла служанка, внесла маленький круглый столик, на котором был накрыт завтрак — жареный ягненок, пшеничные лепешки, свежий инжир и засахаренные абрикосы, а также горячий мятный чай. Джулия помыла лицо и руки горячей водой из сосуда и села за стол. Пока она ела, женщина подошла к сундуку и извлекла оттуда пару панталон цвета морской волны из прозрачного газа и свободную вышитую блузку из турецкого шелка, которая перехватывалась поясом ниже груди. Все это она разложила перед Джулией, прибавив пару бархатных вышитых шлепанцев с загнутыми носами. Служанка сложила розовую накидку и убрала ее, жестами объясняя, что такое пышное одеяние с покрывалом, скрывающим лицо, нет необходимости носить внутри гарема.

Когда Джулия поела и переоделась, женщина подтолкнула ее в сторону общей комнаты. Джулии не хотелось покидать помещение, где она чувствовала себя в безопасности, но пришлось повиноваться.

Глава 15

— Пойдем, Гюльнара, надевай свое покрывало и вуаль. Мохаммед дей вершит суд, а мы приглашены посмотреть на публику. Торопись, ты ведь знаешь, как нетерпелива госпожа Фатима, нам не следует оказаться последними.

Джохара подняла крышку сундука с одеждой и извлекла балахон в греческом стиле, кремовый с золотым шитьем, и такое же покрывало для Джулии. Для себя она вытащила багровое одеяние. На взгляд Джулии, женщина в нем весьма походила на бочонок с вином, но так как мусульмане вообще не пили вина, то у Джохары, видимо, не возникло подобных ассоциаций. Отложив книгу, Джулия надела балахон, обернувшись полупрозрачными полами. Покрывало она опустила на лицо, приколов его к головной повязке золотой пчелой. Пчела на виске произвела столь неожиданный эффект, что остальные женщины не могли сдержать возгласов удивления. Это был уже не первый прием, на котором ей позволили присутствовать, Однажды госпожа Фатима уже показывала Джулии придворных и двор, но тогда председательствовал великий визирь и ничего интересного не происходило. Дела, рассматриваемые на судебном заседании, были всего лишь мелкими кражами и имущественными спорами. Судя по тону Джохары, сегодня ожидалось нечто другое.

Из гарема женщины вышли с ярко окрашенными веерами с длинными шелковыми кистями, имевшими форму слезы. В зале суда на прохладу рассчитывать не приходилось. В сопровождении охраны они торопливо шли по бесконечным коридорам вверх по ступенькам с одного этажа на другой, поднимаясь все выше. Они миновали ряд богато обставленных комнат и оказались на маленьком, зарешеченном балконе над залом суда, который слегка напоминал театральную ложу.

Помещение внизу было окутано полумраком, освещенное лишь рядом маленьких окошек, расположенных высоко на крыше и укрепленных такими же решетками, как и те, что защищали от взглядов балкон. Из курильниц струился дым, еще больше скрывая от них происходящее. Они увидели сначала блеск драгоценностей и сияние тонких шелков, и лишь затем представителей турецкой и мавританской знати. Светлые волосы мамелюков выделялись на фоне сверкающей черным деревом кожи рабов-эфиопов.

Обращенный лицом к народу дей Алжира восседал на мягком ложе, словно индеец перед священным огнем. Он держался прямо, положив руки на колени, облаченный в верхнюю одежду цвета павлиньих перьев, из-под которой виднелось одеяние абрикосового цвета и оранжевые шелковые панталоны. Голову его прикрывал тюрбан из плотного шелка с голубой застежкой. Темные, проницательные глаза смотрели сурово. Длинная белая борода спускалась на грудь. Рядом с ним находился золотой скипетр, на рукояти которого сверкала гроздь бриллиантов. Свет излучаемый ими, играл на шелковых и атласных одеяниях придворных.

Глава 16

Сухие ветры пустыни залетали во дворец, принося с собой удушающую жару, запахи горячего камня, запустения, верблюжьей колючки. Они засыпали песком воду в фонтанах, иссушали розы и лилии, заставляли пальмы сухо стучать листьями, а мух — яростно жалить, и вызывали внезапные дожди, с шипеньем падавшие на раскаленный камень. Постепенно ветры замирали, оставляя после себя скучную летаргию осени.

Кроме тех случаев, когда дей отправлялся поохотиться на диких кабанов и пустынных львов, Джулия обедала в его присутствии и ежевечерне проводила с ним несколько часов. Большую часть времени они отдавали беседе, так как дей находил забавным ее мнения и взгляды. Джулии иногда казалось, что он относится к ней как к ручной обезьянке, которую научили говорить. Часто старик ласкал ее волосы, пропуская шелковистые пряди сквозь свои сухие пальцы, или играл ее ладонями, наслаждаясь обществом молодой женщины и забывая о разговорах. Иногда они играли в шахматы. Это требовало от Джулии немалого напряжения, так как ее предупредили, что она не должна выигрывать у дея, и вместе с тем игра должна быть увлекательной. Однажды она, забывшись, поставила своего слона так, что королю дея грозил неминуемый мат. Она поняла свою оплошность, когда было уже слишком поздно. Расширенными глазами она смотрела на дея, надеясь, что он ничего не заметит. Надежда оказалась напрасной.

— О! — Он быстро пробежал по доске блестящими черными глазами в поисках выхода из положения. Воцарилось молчание. — Коба! — воскликнул он и, наклонившись над доской, положил руки ей на плечи и привлек к себе. Его губы коснулись ее легким сухим поцелуем. — Звезда изумительной красоты, я принимаю с благодарностью дар твоего доверия, потому что теперь я знаю, что ты не боишься меня!

Это было правдой. Хотя Джулия не любила вызывать его гнев, она больше не опасалась жестокой мести с его стороны за то, что она ему противоречит. Она знала, что ему нравятся их споры, хотя он так и не перестал удивляться тому, что она имеет собственное мнение. Она часто видела, как он выносил суровые приговоры в суде, который посещала по его распоряжению для того, чтобы потом им можно было обсудить дела. И тем не менее она пришла к выводу, что он не жестокий человек. Как и Наполеон Бонапарт, он был уверен, что быстрое и суровое наказание удержит от преступления остальных. Если невинный человек случайно попал в сети закона, ничего нельзя было поделать. Один человек ничего не значил. Цель — величайшее благо для абсолютного большинства.

Дей хотел забрать Джулию из гарема и поселить ее в отдельном помещении с собственным штатом прислуги. Но по совету госпожи Фатимы Джулия попросила оставить ее вместе с остальными женщинами. Неизвестно было, сколько продлится интерес дея. Она могла наскучить ему через неделю или через месяц. Тогда ее, только начавшую привыкать к новому укладу, могли бесславно сослать обратно. Удалившись из гарема, она к тому же лишалась ставшего привычным общества Джохары. Днем, когда дей бывал занят государственными делами, Джулия проводила долгие часы за едой, купанием, переодеванием. Ей нечем было больше занять себя и своих служанок.

Глава 17

Утром третьего дня разведчиками был замечен великолепный лев. Поскольку он находился не очень далеко от каравана, Джулия умоляла, чтобы ей позволили ехать рядом с деем. Ее мотивы были смутными даже для нее самой. Конечно, надоело оставаться в лагере, в душной палатке, хотелось быть там, где движение и, да, пожалуй, некоторая опасность. То, что человек, в котором она узнала Реда, мог также оказаться среди участников, безусловно, сыграло не последнюю роль. Мохаммед дей охотно согласился. Поэтому охотников было двенадцать человек: Джулия и дей, Базим, еще двое придворных, три разведчика, Кемаль с одним из своих молодых спутников, и Али паша с рабом-христианином, который стал его другом.

Земля была грубой и каменистой, покрытой верблюжьей колючкой и мясистым алоэ. Чешуйчатые ящерицы грелись на уступах скал, а в прохладной тени подстерегали добычу скорпионы со свернутыми хвостами.

Львы устроили себе логово в узкой лощине, непроходимой из-за зарослей колючки. Когда люди приблизились, показался огромный темногривый зверь, стоящий у вершины ущелья. Золотистый, величественный, он долго смотрел на них, затем одним прыжком скрылся из виду.

— Король отказывает нам в приеме, — капризно произнес дей. — Интересно, предупредит ли он о вторжении свою свиту?

Три разведчика и несколько придворных принялись пробивать дорогу вдоль высокой каменной гряды, тянущейся вдоль ущелья. Они подняли тучу пыли, и кое-где вниз посыпались камни, но добычу, похоже, не вспугнули.