Свою объемистую книгу Франсуа Блюш окрестил «эссе». Что ж, каждый автор вправе называть свое детище, как ему вздумается. И все же под термином «эссе» обычно понимается литературное произведение малых форм — статья, очерк, этюд. Что же касается «Ришелье» Блюша, насчитывающего в оригинале почти пятьсот страниц, то это довольно необычное эссе, скорее напоминающее однотомную энциклопедию.

Действительно, труд Блюша — подлинный кладезь знаний, в котором можно обнаружить любую мелочь, касающуюся самого Ришелье, связанных с ним лиц и событий его времени — все это на протяжении семидесяти двух глав, или скорее отдельных очерков, каждый из которых вполне самостоятелен. За ними следуют семнадцать приложений, в числе которых обстоятельная хронология и глоссарий. Их дополняют множество таблиц в тексте, уточняющих детали сообщаемого материала.

При этом великий знаток описываемой эпохи, автор десятков книг (в том числе справочников) по истории Франции XVII–XVIII веков Франсуа Блюш беседует с читателем как с равным, на уровне своей эрудиции. Он сыплет словно из рога изобилия терминами и понятиями, с его точки зрения, общеизвестными, такими, например, как «Контрреформация», «тридентская система» или «места безопасности». Все это, разумеется, знакомо специалисту-историку, но вряд ли понятно рядовому читателю, держащему в руках русский перевод «Ришелье». К счастью, в книге, как уже указывалось, имеется глоссарий, помогающий расшифровать большинство неясных терминов. Здесь, правда, есть известное неудобство, поскольку поминутное лазанье в словарь, находящийся в конце книги, нарушает целостность восприятия прочитанного, но с этим можно примириться.

Гораздо существеннее другое. Подробнейшим образом освещая все, что относится к деятельности главного героя и его окружения, Блюш оставил без внимания важнейший этап истории Франции и Западной Европы, предшествующий появлению Ришелье, хотя это время сыграло весьма важную роль в его становлении как великого политического деятеля. Учитывая это, будет не лишним предпослать русскому переводу книги Блюша краткий очерк периода, называемого обычно эпохой Реформации и религиозных войн.

Это было весьма бурное, переломное время, когда менялись целые пласты жизни народов, пылали костры инквизиции и старый феодальный мир прилагал последние судорожные усилия, чтобы удержать господство, переходившее в руки другого хозяина и другого строя. В этой кровопролитной борьбе доминирующую роль сыграла религия, выступавшая в двух взаимно исключающих ипостасях — католицизме и протестантизме.

Эта книга может удивить, да и сам ее замысел поначалу представлялся нам опасным. В самом деле, биография кардинала Ришелье — героя весьма противоречивого — заслужила не нескольких сотен, а многих тысяч страниц. Как можно в столь узких рамках нарисовать портрет столь выдающегося государственного мужа, единственного в своем роде? Да еще и связать его с историей Франции, которую он воплощал на протяжении двадцати лет? С Европой эпохи барокко? С Контрреформацией

[1]

, которую он трактовал на свой лад? С государством, которое он прославил и чьим слугой, руководителем и теоретиком был? С Людовиком XIII, наконец, которому он помогал безо всяких корыстных побуждений; с этим монархом, чьим неутомимым и преданным опекуном являлся Арман Жан дю Плесси?

У нас было два выхода: попытаться рассказать все, рискуя получить учебник, или совершить отбор, представляя малоизвестные черты характера нашего героя, вспомнив позабытые остроты или неправильно истолкованные анекдоты. Мы выбрали второй путь, стремясь заинтересовать образованного читателя, но не наскучить ему, познакомить его с некоторыми фактами, но не утомлять — короче говоря, «развлечь», как говорили авторы Великого века. И посему данное произведение ни в коей мере не является трактатом — это всего лишь эссе.

Подобный выбор предоставил автору некоторую свободу. Оправданно или нет, мы остановились лишь на некоторых деликатных пунктах, слишком упрощаемых историографией. Например, мы без колебаний углубились в нюансы христианства после Тридентского собора и в период зарождавшегося янсенизма. Нам также показалось более интересным проследить за первыми шагами Французской Академии или спорами по поводу «Сида», чем погружаться в детальное изучение Тридцатилетней войны — в большей степени немецкой, чем французской.

Чтобы дополнить наше произведение, касающееся Ришелье, его жизни, деяний и трудов, у нас возник замысел поместить в конце несколько — а именно семнадцать, — приложений, самая компактная часть которых (хронология и глоссарий), как нам кажется, обогатила и украсила основной текст.

Опросы общественного мнения со всей определенностью показывают, что наши современники помещают кардинала Ришелье в пятерку великих исторических персонажей Франции в компании Людовика Святого, Жанны д’Арк, Людовика XIV и Наполеона. При этом кардинал-министр, являясь памятником коллективных воспоминаний, остается человеком, достойным скорее восхищения, чем любви.

Во времена его длительного правления (1624–1642) — бурного, удивительного, блистательного, продуктивного — этого великого человека осыпали насмешками, клеветой, ненавистью. У него было больше врагов, чем у Людовика XI, которого обвиняли в садизме и жестокости. Его смерть послужила толчком к появлению многочисленных памфлетов, как справедливых, так и клеветнических. Тем не менее потомки довольно быстро осознали его правоту. Кольбер приводил его в пример Королю-Солнцу. Историки эпохи Просвещения, безжалостно нападавшие на бедного Людовика XIII, Ришелье, напротив, восхваляли. Ришелье больше не представал узурпатором королевской власти — его рассматривали как «ниспосланного Провидением заместителя» слабого правителя. Позднее якобинцы видели в нем завоевателя мнимых «естественных границ» Франции. Начиная с Третьей республики, официальные историки, ведомые Эрнестом Лависсом и его учениками, простили Ришелье его кардинальский сан и принадлежность к Святой церкви. Было забыто, что он ограничил льготы Нантского эдикта. Ссылаясь на известный отрывок «Политического завещания», большая часть авторов приветствует кардинала, изложившего простую и благотворную программу: уменьшение власти протестантов, знати и Австрийского дома.

Разумеется, школьники, учащиеся коллежей и лицеисты с легкостью пренебрегают содержимым классических книг и в первую очередь рассматривают помещенные там иллюстрации. Мы все помним Ришелье, руководящего осадой Ла-Рошели и наблюдающего за своими пушками, поставленными на знаменитой плотине, которую он приказал построить, чтобы закрыть с моря вход в крепость. Подобная отвага, которой тогда восхищались все — от простого французского солдата до знаменитого маркиза Спинолы, дает французам повод уважать кардинала. Но за уважением тут же следует критика: легенда бросает тень на этого слишком властного и скрытного прелата. Вслед за Лависсом описывать Ришелье берется Александр Дюма, который создает образ «человека в красном».

«Человек в красном» — это скорее отражение эмоций. Но историк обязан понимать, а не судить. Перед ним встает вопрос: был Ришелье красным из-за своего кардинальского одеяния или из-за пролитой крови?

Кардинал, каким мы привыкли видеть его благодаря роману «Три мушкетера», жесток, безжалостен, скрытен, лжив и лицемерен, полон предрассудков, упорен в своей ненависти. На него работают такие агенты, как Рошфор и дьявольская Миледи. «Вот как пишется История!» — восклицал Вольтер. В данном случае она пишется почти исключительно при помощи одного-единственного романа, к тому же не слишком правдивого и неверно понятого. В самом деле Дюма имел весьма своеобразную точку зрения. Если вы в этом сомневаетесь, перечитайте «Трех мушкетеров». Кардинал, «человек в красном», в общем-то является полупризраком, придуманным Атосом, Арамисом, Портосом и д

Образ Ришелье вызывает множество воспоминаний. Например, его

замаранное грязью

епископство в Люсоне; впрочем, это общепризнанная ошибка кардинала. Все время назойливо повторяется версия о

скромном происхождении

семьи дю Плесси — заставлявшая, вероятно, не раз переворачиваться Ришелье в его могиле, отвергнутая господами Тапье и Муснье, но все еще присутствующая у некоторых авторов

[4]

. Сегодня признано, что «фамилия Ришелье была очень известной при дворе Генриха III» (M. Кармона); но наблюдается расхождение мнений в том, что касается древности и благородства рода

[5]

.

Отметая мнение о происхождении из «малой аристократии», историограф Андре Дю Шен в 1631 году

[6]

опубликовал генеалогическое древо, возводившее «доказательства» знатности министра аж к 1201 году. Дю Плесси считали уроженцами Пуату, принадлежащими к старинному рыцарскому роду. К несчастью, Дю Шен не имел ни образованности, ни чутья Шерена, хотя даже Шерен не смог бы гарантировать родственную связь, угодную тогдашней власти. На самом деле о дворянстве можно уверенно говорить, лишь начиная с шестого предка, некоего Соважа

[7]

дю Плесси, сеньора Вервольера, жившего в 1388 году, супруга Изабо Ле Груа де Беларб. Ранее 1400 года дворянские корни не прослеживаются; хотя в XVIII веке подобное происхождение позволит пользоваться придворными почестями

[8]

.

Сын этого Соважа, Жоффруа, женился на девице Перрин де Клерамбо, знатной даме и наследнице сеньории Ришелье; таким образом, Ришелье вошло в состав фамилии как родовое имя. Это был маленький феод, в 1631 году ставший герцогством и весьма расширившийся к этому времени. Дю Плесси-Ришелье не отказываются от протекции обладающих властью соотечественников — герцогов Монпансье и Рошешуар — и заключают весьма выгодные и почетные браки. Три из них очень важны: в 1489 году заключается союз с прославленным домом Монморанси

[9]

— Франсуа II дю Плесси женится на Гийонне де Лаваль. В 1542 году заключается брак между Луи дю Плесси, дедом кардинала, и Франсуазой де Рошешуар

[10]

. В 1565 году заключен брачный союз между Луизой дю Плесси, тетей министра, и Франсуа де Камбу. Эти несколько деталей поясняют слова Таллемана де Рео: «Отец кардинала Ришелье был очень достойным человеком», а также еще более определенную фразу кардинала де Реца: «Ришелье был благородного происхождения».

Древность рода и заключенные брачные союзы являлись при монархии двумя важными пунктами, позволявшими семье занять место в аристократической иерархии. Не следует забывать и о ценности службы и вознаграждении за нее. Дед министра-кардинала Луи I дю Плесси († 1551) умер «во цвете лет», «честно отслужив королям Франциску I и Генриху И» (отец Ансельм); его брат Жак был епископом Люсона; другие его братья прославились как неутомимые вояки. Один из них, Франсуа, по прозвищу Деревянная Нога († 1563), специализировавшийся на осадных войнах и рубивший гугенотов, являлся губернатором Гавра. Другой, Антуан († 1567), также обладавший искусством ведения осады и бившийся с гугенотами, был губернатором Тура. Военная служба этих неустрашимых дю Плесси способствовала карьере Франсуа III де Ришелье (1548–1590), отца кардинала.

Этот персонаж окружен тайной. Преждевременная кончина на пике почестей и подъема по служебной лестнице (главный прево Франции, государственный советник, капитан королевских гвардейцев), он фигурирует в списке награжденных орденом Святого Духа — голубая лента — 31 декабря 1585 года. Это почти безупречный