Это одно из центральных стихотворений цикла. Оно написано уже в зрелые годы, и в нем поэт формулирует свой эстетический идеал. Ли Бо сетует, что высокая поэзия давно погребена в междоусобицах мелких царств и нет подобного Конфуцию мудреца, который, пользуясь его методом «отсечь» лишнее и «передать» лучшее, мог бы составить канон, оставив потомкам лишь то, что несет высокий смысл. Образцом для подражания, утверждает поэт, является классическая древность «Канона поэзии» («Ши цзин»; упоминаемые «Нравы» — один из его разделов) и несколько более поздних шедевров. Далее Ли Бо рисует идиллическую картину возрождения поэзии в период правления современной ему династии Тан и выражает страстное желание участвовать в этом процессе до последнего мгновения жизни, отложив кисть лишь по завершении своего труда, как Конфуций, который, согласно преданию, сделал это в тот миг, когда охотниками был затравлен мифический зверь Единорог.

Поэтическая аналогия между луной, теряющей свое сияние в час затмения (по мифологическим представлениям, ее пожирает небесная жаба), зловещим мраком, павшим на землю, смутой, возникшей при дворе государя («Пурпурные таинства»), и отринутой наложницей, заточенной в глухой дальний дворец. Фабула может быть связана с двумя реальными событиями 724 г. (12-й год периода Кайюань): в 7-м месяце произошло затмение луны, и в этом же месяце от двора была удалена впавшая в немилость императрица Ван. Однако стихотворение сейчас датируют более поздним периодом и в образе отставленной наложницы видят намек поэта на самого себя — он уже покинул государеву службу, разуверившись в возможности воплотить свои идеалы государственного служения.

Недолго прослужив при дворе, Ли Бо убеждается, что деяния даже таких государей, как объединитель страны Цинь Шихуан, казавшиеся поначалу «вдохновленными Небом», завершаются «хладным прахом», и ничем иным. В стихотворении предстает контраст между высокими помыслами и бренностью жизни, мишурой.

Удалившись из императорской столицы, Ли Бо в районе Осенних плесов — у Чистого ручья, на горе Далоу — искал волшебные компоненты даосского эликсира бессмертия. В стихотворении «Со Сяху» («Ночую у озера Креветок»), написанном одновременно с этим, он рассказал, как провел ночь на лодке искателей сурика — исходного минерала для приготовления пилюль бессмертия, приняв которые человек на журавле (или аисте, лебеде, гусе) возносится навеки в небесную обитель бессмертных. В обретении иной жизни поэт видит компенсацию своим земным неудачам. Волшебным Фениксом устремился он в свое время в столицу (ее метоним в стихотворении — «Чжоу-Цинь») на зов императора, но мечты оказались тщетными.

В стихотворении описывается встреча со святым старцем, обретшим высшее совершенство ощущений и способность переноситься в иные пространственно-временные миры. Создано в то время, когда Ли Бо, прослужив почти два года придворным стихотворцем в почетной должности члена Академии Ханьлинь, подал прошение об отставке, видя, что двор не приемлет его как советника государя, о чем он мечтал.

Среди интерпретаций встречалось мнение, что в этом стихотворении говорится не о поэзии, а о политике (Юй Пинбо). Однако большинство современных исследователей считают это стихотворение эстетическим манифестом Ли Бо и полагают, что весьма лестную характеристику танскому периоду, странную для 750 года, когда Ли Бо уже покинул имперскую столицу, где не реализовались его высокие гражданственные идеалы, следует воспринимать не как панегирик царствующему дому, а как надежду на возвращение к утраченным канонам высокой поэзии. Существует сделанный акад. В. М. Алексеевым комментированный перевод этого стихотворения (журн. «Восток». 1923, № 2).

Некоторые комментаторы относят стихотворение к 724 г., другие — к 744 г. и даже к концу 750-х годов, в «жабе» видят намек на императорскую фаворитку Ян Гуйфэй, а в «змее» — на наместника Ань Лушаня, приближенного ко двору, а затем поднявшего мятеж против сюзерена; в «Великом Светиле» (6-я строка) можно увидеть намек на убывающее влияние императора (слово

мин

— свет, ясный — входит в его имя Мин-хуан).