Петр Великий, первое дитя царя Алексея Михайловича от его второго брака с Натальей Кирилловной Нарышкиной, родился 30 мая 1672 года. На четвертом году он осиротел, так как царь Алексей умер в январе 1676 года. Петр остался на попечении матери, царицы Натальи. Первоначальное воспитание, какое он получил, ничем не отличалось от воспитения, вообще дававшегося древнерусским царевичам. На пятом году его стали учить грамоте, и для этого обучения был приглашен дьяк из Приказа большого прихода, министерства финансов, по-нашему, человек искусный в книжном чтении, тихий и небражник, Никита Моисеев сын Зотов. Раз, совершенно неожиданно для него, Зотова вызвали из-за работы в Приказе и привели во дворец в приемную царя. Вскоре вышел царский спальник и спросил, кто здесь Никита Зотов, чтобы вести его к самому царю. От страха Зотов пришел в беспамятство. «Отстоявшись», придя в себя, он вошел в царский кабинет, и здесь в присутствии царя ему произведен был экзамен в чтении, который он с успехом выдержал, а затем ему было объявлено его новое назначение. По древнерусскому обычаю отслужили молебен, и учитель, поклонившись своему ученику в ноги, посадил его за азбуку. Покончив с азбукой, он прошел с ним Часослов, Псалтырь и Евангелие, в чем и заключалось первоначальное обучение в древней Руси. Впрочем, Зотов умел разнообразить свои уроки. Мальчик оказался живым, бойким и замечательно любознательным, засыпал учителя вопросами. Удовлетворяя эту любознательность, Зотов стал ему показывать и объяснять «куншты» – картинки с изображением городов, крепостей, кораблей, сражений, оружия и т. д. Такие картинки приготовлялись иконописцами, состоявшими при дворе в ведомстве Оружейной палаты. Так шло обучение до десятилетнего возраста. Весной 1682 года разыгрались в Москве события, вызвавшие крутой перелом в воспитании Петра.

В апреле этого же года скончался царь Федор, и Петр был избран царем помимо старшего брата царевича Ивана Алексеевича (от Милославской), которого признали неспособным к правлению. Партия родственников первой жены царя Алексея – Милославских, руководимая энергичной и даровитой царевной Софьей, возмутила в защиту прав обойденного царевича московских стрельцов. 15 мая стрельцы собрались в Кремль к Красному крыльцу и сбросили с крыльца на копья нескольких представителей партии Нарышкиных и в том числе боярина Артамона Сергеевича Матвеева, любимца царя Алексея, у которого в детстве воспитывалась царица Наталья. Царями были признаны теперь оба брата, а Софья провозглашена правительницей государства. Десятилетний Петр присутствовал при этой сцене на Красном крыльце и был спокоен. Однако она не прошла для него бесследно. Для него не было ничего впоследствии ненавистнее стрельца. Он потому так и ненавидел древнерусскую бороду, что она напоминала ему стрельца. Стрельцы, державшиеся раскола, стояли за старину. Может быть, и старина сделалась для Петра так ненавистна потому, что связывалась в его представлении с ее ревнителем и защитником-стрельцом, сбрасывавшим на копья его родных и близких.

События весны 1682 года принудили царицу Наталью, уступившую место Софье, удалиться с детьми в подмосковное село Преображенское, любимую летнюю резиденцию Алексея. Учебные занятия Петра были прерваны, остановившись таким образом на одной грамотности. Он остался без внимательного призора. Скучая сидеть в тереме возле печальной матери, он выбежал на улицу села Преображенского, где нашел себе общество детей придворных конюхов и лакеев. Из этой веселой компании царь устроил два потешных полка, с которыми и играл в военные игры, совершая походы в окрестностях села Преображенского. В то же время он пристрастился и к кораблю. В амбаре села Измайлова, неподалеку от Преображенского, среди разного хлама, оставшегося после деда Никиты Ивановича Романова [1] , Петр нашел ботик заграничной постройки. Призванный немец объяснил ему, как этот ботик ходит на парусах не только по ветру, но и против ветра. С тех пор страсть к кораблю и мореплаванию захватывает Петра. Яуза, где он плавал на ботике, стала ему тесна. Заведены были корабли на Переяславском озере, а в 1693 году царь выпросился у матери в Архангельск, где впервые увидел настоящее море.

Эти игры, которым предавался Петр на свободе в Преображенском, снаряжение и обучение потешных полков, постройка корабликов и управление ими – вызывали много вопросов, разрешить которые не умели придворные русские люди, и за разрешением которых приходилось вызывать то того, то другого немца из соседней с Преображенским Немецкой слободы. Петр заинтересовался слободой, сделался там частым гостем, своим человеком, с удовольствием пировал с иноземными офицерами, купцами и мастерами, жившими в слободе, и танцевал с немками на свадьбах, на которые его запросто приглашали. Немецкая слобода в Москве, где жили иностранцы, приезжавшие в Москву на службу или по торговым делам, была как бы маленьким уголком Европы, занесенным в дикую Московию, подобно тому, как в азиатских больших городах непременно существуют европейские кварталы. В слободе завязались у него дружеские связи и романтические привязанности. Слобода дала ему толчок и к науке. Познакомившись со сведущими иностранцами, Петр понял свою отсталость и снова, на этот раз уже по собственной охоте, сел за книгу, прилежно стал изучать математические науки: арифметику, геометрию, артиллерию и фортификацию под руководством Франца Тиммермана, который был вызван во дворец, чтобы объяснить царю употребление астролябии. В слободе Петр впервые познакомился с Европой. С захватывающим интересом слушал он рассказы своих иностранных друзей о чудесах западного мира. В нем загорелось желание самому поближе познакомиться с этими чудесами, самому повидать, как живут образованные люди на Западе, и вот в 1697 году совершилось небывалое дело, поразившее современников: царь уехал за границу. Снаряжено было большое посольство к разным западным государям, во главе которого стал ближайший друг Петра в годы его юности иностранец Франц Лефорт, знакомец царя по Немецкой слободе. К посольству примкнул и сам Петр инкогнито под именем Петра Михайлова. Петр ехал за границу учиться, и прежде всего выучиться корабельному делу. В то время две державы славились своими флотами: Голландия и Англия. В этих странах и оставался Петр подолгу. Приехав в Голландию, он поселился сначала в маленьком городке Саар даме, чтобы работать на тамошней верфи. Но вскоре жители Саар дама узнали, что русский плотник Петр, master Piter, как его стали называть, не простой плотник, а царь московский. В самом деле, выдает себя за плотника, а купил буер (лодку) за несколько сот гульденов. За царем стала ходить необвязчивая, надоедливая толпа любопытных. Однажды Петр был так раздражен глупой физиономией некоего саардамца Марцена, который протискивался сквозь толпу и всюду лез за ним, что не удержался и дал ему пощечину. «Марцен пожалован в рыцари», – воскликнули в толпе, и прозвание рыцаря навсегда осталось за Марценом. Встретив помеху в Саардаме, Петр перебрался в Амстердам: благодаря его величине и многолюдству, там можно было оставаться неузнанным. Здесь он работал на верфях Ост-Индской компании. В свободные от работы часы он плавал по морю, посещал фабрики, заводы, мастерские, музеи, собрания редкостей, воспитательные дома, госпитали, побывал и в астрономической обсерватории, всем живо интересовался, обо всем расспрашивал и заставлял давать себе объяснения, – словом, прилежно и внимательно учился. Такую же жизнь вел он затем и в Англии, куда перебрался, пробыв более четырех месяцев в Амстердаме, чтобы у английских инженеров поучиться теории кораблестроения, практику которого он хорошо усвоил в Голландии. Заграничное путешествие было как бы высшей школой в образовании, пройденном Петром, если считать уроки Зотова начальной, а занятия с Тиммерманом средней. Но подобно тому, как его первоначальное обучение было прервано стрелецким бунтом 1682 года, новый стрелецкий мятеж, вспыхнувший в России в отсутствие Петра, заставил его прервать курс высшей школы и поспешить в Россию. Опять перед ним стоял ненавистный с детства образ стрельца-бунтаря, защитника старины, опять мешал ему учиться.

Нас не удивит после этого жестокость, с которой царь, приехав в Москву, расправился со стрельцами. Стрелецкое войско было уничтожено, несколько сот стрельцов было казнено. Пробелы прерванного образования Петр восполнял потом в течение всей жизни. Он и под старость сохранил ту же жажду к знанию, ту же неутолимую любознательность, с какою засыпал вопросами Никиту Зотова в детской комнате Кремлевского дворца. На своей печати, которой он запечатывал отправляемые им из-за границы письма, Петр вырезал девиз: «Аз есмь в чину учимых и учащих мя требую». Этому девизу царь и остался верен до конца своих дней.