Сергей Болотников

Перевертень

Короткий состав, ведомый дряхлым тепловозом выпуска пятьдесят какого-то года, со скрипом и стонами остановился возле небольшой станции. Буфера еще некоторое время громыхали, но поезд уже остановился. Немудрено - дальше рельсы не идут. В двух метрах от древнего тепловоза они резко обрывались в земляную насыпь метровой толщины. Снег на ней не лежал, а из земли торчали прошлогодняя рыжая трава и бывший телефонный столб, мотающий на холодном ветру обрывками проводов. Поезд стоял. Холодный, с обледеневшими стеклами, лишь в редких вагонах теплился электрический свет. Сбоку от состава примостился дощатый перрон, поддерживаемый изъеденными временем и дождями бетонными балками. Была здесь и табличка с названием станции. Ветер обвивал ее ледяными струями, посвистывая в щелях от недостающих букв: "Г....КА" - сообщала она перрону, составу и окрестным дремучим лесам. Поверх оставшихся букв углем было выведено: "А и М были здесь в 1970 г.". Ободранное кирпичное здание тридцатых годов стояло сразу позади перрона. Раньше оно было желтого цвета, но теперь превратилось в светло-серое, цвета бетона. В некоторых местах из-под кладки выглядывали обветренные кирпичи. Здесь, в краю сильных морозов, время не щадило ни людей, ни домов. Было здесь и окошечко кассы, забранное решеткой в виде восходящего солнца. Изнутри оно забито фанерой, а на шнурке свисала табличка - " Закрыто. Билетов нет." Глядя на царящую вокруг разруху, хотелось добавить: "И не будет." На крыше будки находилось название станции: "Гниловатская. Москва - 965 км". Рядом с ней на проводе болтался фонарь без лампочки. Поезд стоял, постепенно холодея. Немудрено, кто едет в такую глушь, особенно сейчас, когда день клонится к вечеру. Было три часа, но солнце уже ощутимо клонилось к горизонту, которого все равно не было видно из-за густого елового бора вокруг. Единственными живыми существами в царящем вокруг ледяном безмолвии были три голубя, сидевшие, нахохлившись, на табличке с названием, как раз над буквой Г, да вороны, каркающие в небе. Но их слабые звуки заглушала собой тишина. Наконец дверь крайнего вагона открылась и на перрон стали выходить люди. С первого раза можно было заметить, что все они деревенские жители, одетые в основном в бесформенные телогрейки и тащившие тяжелые тюки с поклажей; оттуда выглядывали яркие обертки заграничной еды. Сельские ездили в город и возвращались, набитые снедью. Их было человек десять, и они молча пересекли перрон, скрывшись в здании кассы. Снова воцарилась тишина. Затем из поезда появился еще один человек. Он был одет в кожаную куртку, плохо защищавшую от мороза, и сжимал чемодан и сумку с выделяющимся контуром какого-то длинного предмета. Приезжий не пошёл в бывшую кассу, а остановился на перроне в недоумении. Состав содрогнулся всеми вагонами, протяжно заскрипел и медленно тронулся в обратный путь. В окнах вагонов свет не горел. Обледенелые колеса стучали, а солнце стало принимать красноватый оттенок. Алексей нерешительно поставил чемодан на скользкие доски перрона. За спиной поезд, привезший его сюда, набирал скорость, и через некоторое время не осталось никого, кто смог бы поколебать воцарившуюся вокруг тишину. Ледяной ветер кусал щеки и нос. В небе высоко-высоко загорелась первая звезда. "Ну вот я и здесь, - подумал Алексей. - Половину пути я уже проделал." Запахнув покрепче негреющую кожаную куртку, приезжий поднял чемодан и медленно зашагал в сторону будки. Как он и предполагал, в ней никого не было. От exaвших вместе с ним пассажиров не осталось и следа. Пол в будке покрывал лед. Дверь, ведущую непосредственно в кассу, закрывал тяжелый ржавый замок, от которого, Алексей был уверен, давно потеряли ключи. Если было кому открывать. Шум поезда уже стих. Воздух стал окончательно неподвижен, здесь, за будкой, ветра не было. Деревушка, находившаяся сразу за перроном, полностью оправдывала свое название. Дома были бревенчатые, черные от старости, покосившиеся. Снег лежал густым слоем на железных ржавых крышах, казалось, еще чуть-чуть - и все стропила провалятся, не выдержав веса. К каждому покосившемуся дому была пристроена не менее покосившаяся веранда, блестя квадратиками заледенелых стекол. Приезжий заметил, что несколько крайних домов явно пустует. Замерзшие окна казались подслеповатыми глазами, напряженно всматривающимися в пришельца, как показалось Алексею, враждебно. О том, что в других избах кто-то жил, свидетельствовали лишь тонкий дымок из трубы да узкая цепочка следов к древнему крыльцу. Проходя в глубь деревни, Алексей увидел старое пожарище. Дом cгopел дотла, обугленные стропила обрушились внутрь и теперь ребрами торчали в ледяное небо. Часть конька крыши сохранилась, и приезжему совершенно не понравилось, что на нем по-прежнему восседали вырезанные из дерева совы, слепо на него таращившиеся. Они были обуглены до черноты и приобрели зловещие формы. - Ну и глушь, - тихо пробормотал себе под нос Алексей. Громкий разговор в этом безмолвии казался неуместным. - А мне еще надо в Гнилов. Единственным близким населенным пунктом в этой глуши был районный центр город Гнилов, куда Алексей надеялся попасть сегодня же. Задерживаться здесь не хотелось. Пакет оттягивал руки, и приезжий, переложив его в другую руку, направился по главной улице деревушки. Пару раз за окнами домов мелькало любопытное лицо, но тут же исчезало за занавесями. Алексей вспомнил, что и в поезде на него смотрели с подозрением и садились подальше. - Наверно, у меня необычный внешний вид - горожане здесь встречаются крайне редко. Но мне нужна машина, меня ждут. Ни одной машины не было видно. Единственным средством передвижения была старая телега, как будто взятая из девятнадцатого века, с пустым хомутом. Похоже, что она стояла здесь сто лет. Лошадей не было. Легкая полоска туч зависла над горизонтом. Небо было огромно и безгранично. Покосившиеся крыши домов не могли спрятать пустоты. Казалось, домишки съеживаются под этим тяжелым гнетом. С десяток звезд высветилось на востоке, а на западе солнце коснулось горизонта. Когда он последний раз слышал сводку погоды, обещали до минус тридцати пяти, воздух явно стремился к этому. Ветра не стало совсем. Воздух был неподвижен и прозрачен, как бледно-голубое небо над головой. Алексей заметил неподалеку от одного из домиков маленький штакетник для скотины. Подойдя, выяснил, что за ним лежит древний череп коровы, пожелтевший и потрескавшийся от старости. Маленькая, встрепанная собачонка с отметинами на спине, похожими на лишай, выскочила из подворотни и залилась лаем, однако тут же поперхнулась, словно испугавшись своих звуков. Секунду спустя она нырнула обратно. Пройдя вперед, приезжий увидел, что дверь одного из покосившихся сараев была отвалена в сторону и на волю выведена машина. Человек в долгополом залатанном плаще копался в моторе. С первого раза было даже трудно определить марку автомобиля. Алексей пришел к выводу, что это "эмка", выпущенная в начале сороковых. Совершенно древняя машина, с явными пятнами ржавчины на крыльях и ободранной на двери тусклой черной краской. Номер был черным, 13-31, а лобовое стекло имело отверстие, странно схожее с пулевым. Мужик в плаще тоже не внушал доверия, он был коренаст и широк в плечах, и, хотя приезжий не видел его лица, он мог однозначно представить его бандитский вид. Идти к нему не хотелось, но это был, похоже, единственный в деревне человек, который может ему помочь. - Извините, - проговорил Алексей, бочком подбираясь к типу, - вы случайно не едете в Гнилов? Человек молниеносно развернулся. Перепуганный Алексей успел заметить дикую всклокоченную бороду, яростные глаза и занесенную для удара руку с зажатой в ней мoнтировкой. Приезжий выронил чемодан и отшатнулся в сторону. Монтировка описала в воздухе круг и с глухим звуком воткнулась в мерзлую землю. Человек в плаще улыбался. - Простите, - сказал он хрипло, - я вас не за того принял - здесь в последнее время небезопасно. - Как?.. - Ну, понимаете, приезжают всякие, охоты устраивают... Да вы знаете, что там. - А, значит, вы меня приняли... - выговорил, наконец, Алексей. - Герман Войский, работаю здесь водителем, - проговорил мужик, все еще широко улыбаясь и протягивая для пожатия руку. Зубы у него оказались большие и очень белые. Приезжий немного успокоился. На западе солнце наполовину погрузилось за горизонт, стало еще холоднее. - Вы хотите в Гнилов? - спросил Войский. - Это довольно далеко отсюда! - Да, поезд дальше не идет, а я не хотел бы задерживаться здесь надолго. Закат окрасил полоску облаков в фантастические холодные цвета. Там, где они кончались, цветовая гамма обрывалась резко и неожиданно, открывая бледное бирюзовое небо. - Вы очень торопитесь, - сказал Войский с усмешкой, - не много народу имеет важное дело в городе. Такое, чтобы ехать туда на ночь глядя. - А что, это очень далеко отсюда? - Не далеко, да дорога идет через лес, там скользко и сугробы. А еще что-то волки в этом году зашевелились. Скот режут, а третьего дня Фома Горбатый ушел в лес по дрова и не вернулся. Пошли его искать, но нашли только шапку, да и та вся изодрана. У Алексея побежали по спине мурашки. Крошечный кусочек оранжевого зимнего солнца отразился в лобовом стекле "эмки". - Вы думаете, мы встретим волков? - Ну, маловероятно на дороге, они все в глубине, да и не страшны они нам, в машину не проберутся. Впрочем, если уж будут усердствовать, у меня есть чем их шугануть. Войский со скрипом открыл ржавую дверь и извлек из-под сиденья ружье. Свет заходящего солнца тускло отразился от стволов: тульская двустволка десятого калибра с обрезанным прикладом - любого волка завалит. - Так вы согласны ехать? - Ну, дорога все-таки неприятная, придется потребовать небольшую плату. Да и выезжать надо побыстрее, если мы не собираемся ехать всю ночь. - Это пожалуйста! - Что у вас за дело, горожанин? Небо на востоке стало медленно темнеть. Алексей медлил. - Я археолог, - наконец, сказал он, - и мне нужно быть в Гнилове, потому что там выкопали что-то необычное. - Что же? - Под Гниловским собором нашли могилу человека, чей скелет был наполовину человеческим, наполовину волчьим! - И что это все означает? - Войский по-прежнему ухмылялся. - Вы не понимаете? Это подтверждает множество легенд об оборотнях. То, что такой феномен существовал в старые времена. А может, существует и сейчас. Меня призвали как консультанта... - Вы думаете, что по дороге мы встретим оборотня? - Нет, но... - Подобные легенды ходят в наших краях с давних времен, но еще никто не сказал, что видел воочию оборотня в Гниловском лесу. - Вы не верите в оборотней? - По легендам последний оборотень был убит в начале двадцатого века. Но был ли он оборотнем? Ведь когда появляется огромный волк в округе, начинает резать овец, и его трудно подстрелить, это не означает, что он оборотень. - А кто же? - Человек, просто больной человек, который имеет странную болезнь. Проявляется только в полнолуние. ...Кстати, вы заметили, что сегодня полнолуние? - Луна еще не взошла. - А вообще, бросьте эти бредни, - сказал Войский, поворачиваясь к автомобилю, - это сказки, даже наши сельские в это не верят, хотя без конца травят байки о нечистой силе. Я довезу вас, здесь всего километров пятьдесят, за полночи доедем. - Спасибо, - сказал Алексей. Конечно его не прельщала возможность провести ночь в машине, окруженной лесом, в тесной компании с таким типом, как Войский. Но делать нечего, в Гнилов надо прибыть как можно скорее. Температура воздуха упала еще градуса на три. Приезжий уверился в том, что сейчас все тридцать два. Стекла "эмки" покрылись наледью. Небо стало совершенно чистым, звезд было мало. - Но эта машина, - наконец, произнес Алексей. - Что машина? А, вы думаете, что она не доедет? - шофер довольно похлопал машину по ржавому тускло-черному боку. - Напрасно, у ней, как поется в песне, вместо сердца пламенный мотор! - В смысле... - У нас не такое уж захолустье. Не так давно в Гниловском лесу машина разбилась, водитель исчез. А автомобиль хороший - "Мерседес 600", я там оказался раньше всех, прихватил с собой мотор. Сельский открыл капот дряхлой "эмки", и Алексей увидел, что внутри находится новый и с виду современный двигатель, восьмицилиндровый. - Триста шестьдесят лошадей, - похвастался Войский, - домчимся быстро. - А аккумулятор? Он может замерзнуть в такой холод. - Да, холод собачий...- Войский поежился и покрепче запахнул свой плащ. Алексей довольно улыбнулся про себя - значит, и водитель тоже мерзнет. У него самого уже помаленьку начали отниматься пальцы. Правда, за разговором холодное безмолвие уже не так угнетало сознание. - Аккумуляторы у меня не мерзнут, они со мной в кабине, кстати, их два, да и переключить их можно, не вылезая наружу. Алексей с уважением кивнул, похоже, он ошибался в этой машине, затем принялся растирать нос руками. С темнеющего неба упало несколько жестких снежинок. Возможно, солнце еще чуть виднелось над горизонтом, но его закрывали верхушки растущих в отдалении дремучих елей Гниловского леса. Войский доверительно улыбнулся и открыл дверь "эмки". Он снял заднее сиденье размером с небольшой диван, и взору приезжего открылся непонятный металлический шар, соединенный с осью зубчатой передачей. - Вот это, - сказал водитель, - новинка. Маленький заграничный переносной движок. По-моему, раньше стоял на мини-тракторе, старый, конечно, но вполне исправный. Вообще-то он предназначен для того, чтобы ставить на чем-нибудь послабее, но я смонтировал его на машине. Мощность два и пять лошадиных сил. Переключается прямо в кабине. Если машина все-таки заглохнет, то этот малыш сможет тянуть ее с вполне приличной скоростью. - С какой же? - Ну, километра три в час будет. Машина все-таки три тонны весит. Все же лучше, чем идти пешком. - Конечно...Однако, если мы едем, давайте трогаться, я уже мерзну. - Залезайте, в машине есть печка. Довольно крупная сумма перекочевала в руки Войского. В другое время Алексей посчитал бы это за грабеж, но плата за поездку по темному лесу должна быть соответствующей. Водитель распахнул дверь машины. Приезжий впихнул на заднее сидение свой чемодан, потеснив при этом двухколесную тележку, стоявшую внутри, а затем влез сам и наклонился, чтобы поднять длинный предмет в пакете, прислоненном к крылу автомобиля. - Что это?- спросил Войский. Он протянул руку к пакету, коснулся его, но тут же с шипением отдернул руку: - Острое! - и начал рассматривать руку в поисках пореза. - Да, острое, - сказал Алексей, вынимая предмет из пакета. Звездный свет вперемешку с уходящим закатом отразился на полированным острие. В руках Алексея был небольшой топор странной формы: рукоятка была стальной, а режущая кромка, судя по яркому блеску, из чистого серебра. Причудливая вязь серебра тянулась и по лезвию до самого обуха. Такими же надписями была покрыта и ручка топора. Они были совершенно непонятными. Алексей погладил острое лезвие. - Это очень древняя вещь, - сказал он, - датирована одиннадцатым веком. Сделана здесь, на Руси, принадлежала какому-то князю. Кому, так и не выяснено. Посмотрите внимательно, - приезжий поднес топор к свету, холодно льющемуся с небес. Войский осторожно наклонился над оружием. - Вот, - Алексей водил пальцем по завиткам рун, - вы различаете фигуру волка? - Где? А я вижу его! - Да, это она, судя по тому, что мы смогли расшифровать из надписей, топор предназначался для последнего удара по загнанному охотой волку. На них охотились с коней, а когда измученного и израненного зверя загоняли в угол, откуда он не мог уйти, кто-то должен был спешиться и этим топором нанести фатальный удар. Чаще всего это был сам князь. В древней Руси волков очень не любили, вы, наверное, знаете. - А что это? - Войский показал на параллельные ряды царапин. - Ну, это просто: каждая царапина - это убитый топором волк. Обратите внимание, что их на рукоятке ровно сорок, мистическое число. Сорок волков было убито этим оружием. Войский снова широко улыбнулся: - Думаю, это оружие защитит нас от всех встретившихся по дороге волков. Приезжий снова спрятал топор в пакет. - Эксперты, раскапывающие труп человека-волка в Гнилове, снова осмотрят его. Наверное, интересно будет узнать. Но в голове того человека нашли дыру, по размерам подходящую как раз вот этому топору. - Вы думаете, его им и убили? - Может, и не им, чем-то сходным, но сороковая эарубка на ручке подозрительно большая. В любом случае, в Гнилове сопоставят сколы на топоре с параметрами царапин на черепе, и тогда все будет ясно. - Похоже, скоро наш захолустный Гнилов будет в центре внимания. - Так оно и есть. Алексей поудобней устроился в кресле машины. Изнутри она производила впечатление не лучше, чем снаружи. Старые кожаные сидения были протерты до дыр. А обивка потолка кабины клочьями свисала вниз. В машине было сыро и неуютно. - Домчимся быстро, - повторил Войский и сел на переднее сидение. Пружины заскрежетали. - Извините, но ничего похожего на радио у меня нет. - Ничего. Войский повернул ключ зажигания. Раздался визг стартера, и снова настала тишина. Водитель попробовал снова - тот же эффект. - Опять эти проклятые кольца, - пробормотал он и оглянулся на Алексея. Тот, не отрываясь, смотрел на него. - Ничего, счас я его ручкой. Да вы не бойтесь, в пути он не заглохнет. Садитесь-ка за руль и дергайте ключ. Ржавую ручку Войский извлек из багажника, порывшись там минут пять. Света становилось все меньше, наступала морозная и тихая зимняя ночь. - Жми! - крикнул он и провернул ручку. После трех-четырех оборотов она неожиданно резко крутнулась сама. Войский выпустил ее, и ручка грохнулась в снег. Машина сотрясалась всем корпусом, а из выхлопной трубы потекли маслянистые кольца дыма. Кабину заполнил едкий запах. - Солярка, - понюхав, определил Алексей. - На газ, на газ жми, - крикнул водитель. Приезжий надавил на газ крупная дрожь машины прекратилась. - Можно ехать, - довольно сообщил хозяин, снова садясь за руль. Приезжий перебрался на необъятное заднее сидение. Чемодан он положил рядом с собой, пакет с топором в ноги под сидение. - Трогаемся! - Войский переключил передачу, шестеренки сошлись с мерзким скрежетом, и машина тронулась в путь. Внутри по-прежнему было холодно, а стеклоочистители едва справлялись с беспрестанно появляющейся наледью. Водитель дернул за рычажок на сырой потрескавшейся деревянной панели, и что-то отозвалось протяжным гудением. - Печка, - пояснил он, - газовая. Сквозь щели в ржавом металле Алексей мог рассмотреть огненные вспышки. Но стало теплее. Они быстро, не разговаривая, миновали крайние запущенные домишки Гниловатки, мучительно медленно начали взбираться на холм. Минут через десять позади деревушка предстала как на ладони во всем гнилом великолепии. Десять от силы домишек, еще пять совершенно разрушенных, пустые загородки без скота, и в центре всего виднелась собачонка, что облаяла Алексея. Только из одной трубы струился легкий дымок. Света в домах не было, впрочем, совершенно ясно, что в деревне нет и электричества. В приходящих сумерках разруха выделялась особенно ясно. - "Если и есть самое глухое место в мире, - сказал себе Алексей, - то это здесь". -А вообще-то было, - неожиданно нарушил тишину Войский. - Что? - Случай был у нас один. - Что за случай? - Близок к твоему рассказу. Ты, наверное, видел пепелище на краю деревни? - Да, на коньке крыши еще такие совы вырезаны. - Да, совы... Там жил раньше Егор Хорвин ,наш, деревенский. Здесь родился, здесь вырос. Но стали мы за ним неладное замечать. Один раз в полнолуние ушел он на волков охотиться и не вернулся. Появился лишь через три дня, ободранный весь...голодный и странный, рассказал, что потерял дорогу и несколько дней пытался выйти к людям. Но Гниловский лес не настолько большой, да и Хорвин туда не раз ходил, как он мог заплутать? - Ну, не знаю. - А потом начались еще большие странности. Лошади его стали бояться. В то время в Гниловатке еще были лошади. Собаки облаивали и на три метра не подпускали. А взгляд у него стал какой! Огненный ! Все друзья от него отвернулись, стал он закрываться в своей хибаре, а в конце апреля снова исчез. Теперь не посылали его искать. В ту же ночь кто-то загрыз одну из наших последних коров. Рядом нашли волчьи следы. Впрочем, в тот год волков было много, как и в этом. А еще через три дня он вернулся, теперь уже ничего не говоря. Стали у его соседей всякие пакости случаться. То кто-то топором по руке попадет, то масло горящее с печи на себя опрокинет. А один раз даже пожар занялся, лампа на пол упала. Бабки стали поговаривать, что оборотень Хорвин и что из-за него все это происходит. Им верили не шибко сильно, но стали присматриваться. А когда в следующее полнолуние он исчез снова - народ взъярился. Этой ночью загрызли одну из лошадей, и, когда три дня спустя он появился, глубокой ночью толпа селян с факелами ворвалась к нему, связала его, затем подпалили дом. - И что же он? - А что. Он сгорел заживо, погиб, когда крыша рухнула, против оборотня это верное средство. Пепелище так и стоит. - И что же, никто об этом не узнал? - Почему? Узнали, милиции понаехало, пятнадцать человек посадили. С тех пор в деревне от силы человек десять осталось. - А вы? - Что я? Принимал ли участие? Нет! Хорвин был моим другом, и он был очень больным человеком. Пытался уговорить его лечь в больницу, потом старался остановить сожжение - бесполезно! Меня самого вместе с ним чуть не сожгли. М-да... Машина скатилась с холма и теперь мчaлacь по просторной белой равнине. Ночь сгущалась. Зарево заката совсем утихло, и лишь неясный свет отмечал запад. Появившиеся звезды были маленькие, холодные и колючие, такие же, как снежинки, редко сыплющиеся с небес. Мороз крепчал, но в машине постепенно становилось теплее. Газовые радиаторы раскалились. "Эмка" прыгала на неровностях сельской дороги, ободранная обивка болталась из стороны в сторону, пружины в сидениях беспрестанно скрежетали. Скоро дорогу уже невозможно было разглядеть. Водитель включил тумблер, вспыхнула фара, но только одна. Войский выругался и переключил снова, теперь зажглась вторая. Лучше видно не стало, и Алексей надеялся, что водитель знает, что делает. Войский напряженно вывернул руль. Еще чуть-чуть - и машина уткнулась бы в рытвину, мотор тарахтел, напрягаясь, но больше сорока километров в час выжать не мог. -До Гнилова километров шестьдесят, - сказал Войский. - Путь идет сначала через поле, сейчас по нему едем. Затем Скушная роща, небольшой островок деревьев, там дорога очень плохая, за ней три или четыре хутора, где почти никто не живет, сразу за ними Гниловское кладбище, не слишком приятно, но терпимо, потом, наконец, Гниловский лес. Километров тридцать придется ехать по нему, но дорога там ничего. Лес простирается до самого города, так что путь неблизкий. - Да... - Алексей достал из кармана небольшую фотографию, присланную ему по почте. Большая яма, огороженная частоколом с флажками, шатер старинного здания, нависающий над ней, а на заднем фоне видны луковки древних церквей. Какой-то монастырь, вернее Гниловский собор. А в яме лежит, согнувшись в три погибели, непонятный скелет. То ли человек, то ли волк. В скрюченной фигуре и сейчас чувствуется страшная сила. Между лапами скелета зажат проржавевший до основания русский боевой шлем. Впечатление эта фотография производила неприятное, было видно, что на скелете надета стальная кольчуга из мелких звеньев. А в ней торчало с десяток тяжелых арбалетных стрел, и непонятно было, что послужило причиной гибели человека-волка - стрелы или удар серебряного топорика. Алексей вздохнул и спрятал фотографию. Войский, поначалу много болтавший, теперь молчал и сосредоточенно вел дребезжащую машину. Казалось, что эта колымага просто развалится на дороге. - Роща, - наконец сказал шофер. Алексей встрепенулся, и в этот момент машина нырнула в заросли деревьев. Темнота открытого пространства уступила место темноте леса. Тени деревьев плясали в слабом свете фар, причудливо извиваясь, и казались живыми. Свет натыкался на них и начинал безумно метаться среди стволов, высвечивая неясные образы. В лесу по-прежнему царила тишина. Только эхо от захлебывающегося двигателя. Теперь Алексею уже казалось, что лес не только снаружи, он и внутри машины. По крайней мере, в кабине было ненамного уютней, чем снаружи. Роща казалась враждебной... Хотя нет, как она мoжeт быть враждебной, просто приезжему не нравилось все это безмолвие, эти деревья, так близко подступившие к машине. Кажется, вот-вот обе стены соединятся и дороги не станет, как не станет и едущего по ней автомобиля. Верхушки сосен тронул мертвый серебристый свет - всходила луна. Затем ее что-то закрыло - наверное, тучи. Ветра по-прежнему не было, лишь изредка сорвавшийся с дерева снег ярко блистал в лунном свете и пропадал, падая вниз. Машина - единственное, что нарушало это холодное безмолвие. Она с натужным ревом шла сквозь рощу, и Алексей видел только два ярких блика за заиндевевшим стеклом. Верхушки сосен, серебрящиеся под то появляющейся, то пропадающей луной, танец теней от фар "эмки". Лунный свет сверху и тени снизу. Тени, казалось, образуют узнаваемые фигуры. Приезжий, словно в трансе, смотрел на них. Звери, птицы, люди... Что скрывают в себе тени? Однако ему почему-то виделась чаще всего одна тень, одна форма. Массивный образ человека-волка, что лежит под древним собором в Гнилове. Таким, каким он был когда-то. Огромный, сгорбившийся, покрытый клочками шерсти. Огромные волчьи уши вслушиваются вокруг. Он идет вперед, несмотря на пробивающие кольчугу тяжелые арбалетные стрелы. Идет, пока не теряет шлем, к последнему удару топором. Вот этим самым, лежащим сейчас в пакете... Раздался ужасный грохот, и Алексей от ужаса чуть не впал в кому. Ему хотелось упасть на пол и больше ничего не видеть. Но затем медленно пришло узнавание. И когда треск повторился, он уже знал, что это обычный гром. Но волосы у него по-прежнему стояли дыбом, он тяжело дышал, медленно отходя от шока. Такой резкий переход от пляски теней к грозе было тяжело перенести. Через некоторое время он отдышался, и когда гром повторился, то даже не вздрогнул. - Каково, а? - Войский даже не оторвался от руля, - меня даже самого слегка пpoбрало! Гроза зимой ой как редко бывает! А ты, я вижу, чуть из кожи не вылез. - Да нет, просто неожиданно, - заставил повиноваться свой язык Алексей. Шофер не выглядел испуганным. Редкая зимняя гроза громыхала над рощей. Яркие всполохи озаряли снежные ели, метались между деревьев, освещая дорогу. Повалил толстый пушистый снег - зимний эквивалент ливня. Он засыпал дорогу, ложился на ветки деревьев, моментально наваливая метровые сугробы. Снег тяжелыми сырыми комьями налетал на стекло машины, глушил завывания двигателя, почти ничего не было видно. Секунду спустя в свете фар появился ствол толстого дерева всего в полуметре от бампера. Войский с проклятием вывернул руль, и машина, взвыв, ушла от препятствия. Одно колесо на секунду зависло в пустоте, а затем и вся машина въехала в очередную рытвину. - Ax, ты!.. - Мотор натужно взревел, и автомобиль вывернулся на дорогу. Алексей уцепился за спинку переднего сидения и окинул взглядом боковое окно... И встретился с кем-то глазами. Кто-то смотрел на них из лесной тьмы. Зрачки светились зеленоватым светом, а сами глаза смотрели не мигая. Приезжий не мог оторвать глаз от этого странного взгляда и всей душой желал только одного чтобы машина продолжала ехать. Мигнул зеленоватый свет, и рядом с первыми появились другие глаза. Взгляд у них был тяжелый и мрачный. Войский этого не видел. - Может, остановимся, такая метель, что ничего не рассмотреть! - Машина притормозила. - Нет! - крикнул Алексей. - Газуй! Газуй же! Войский удивленно поддал газу. Машина заглохла... Потом стартер шевельнулся, и они тронулись с места. Прокатившись еще с десяток метров, автомобиль вырвался из рощи. Глаза остались позади. - Что на тебя нашло? - спросил водитель, - ты чего заорал? - Там глаза, в роще - на меня кто-то смотрел! - Кто мог на тебя смотреть?! - Смотрели, мы заглохли как раз напротив него, он был не дальше чем в двух метрах! - В такую погоду не один нормальный человек не пойдет сюда. - Да не человечьи это были глаза, собачьи или волчьи! - Может, бездомная псина какая? Из Гниловских? - Может, и так, но лучше совсем не останавливаться, в движущейся машине как-то спокойнее. - Сейчас будет хутор, там остановимся. Восемь часов вечера показывали светящиеся стрелки часов приезжего. Гроза стремительно шла на убыль. Холодно было по-прежнему. Над затихающей равниной вставала большая холодная луна. Впереди высился холм, на котором, по словам Войского, стоит один из хуторов. А луна начинала приобретать мрачный кровавый оттенок. Кряхтя, "эмка" вползла на холм и въехала в небольшую рощу. Секунду спустя сидящие увидели силуэт посреди дороги. Скрежетнули тормоза, Войский дернулся к ружью. Впрочем, он тут же отпустил его. - Старик! Ты что нас пугаешь?! Силуэт заколебался и вступил в свет фар. Это был старик в рваном поношенном ватнике, на плече он держал лопату. - Куда это вы на ночь собрались? Насколько я знаю, ты никогда раньше не выбирался на хутор так поздно! Вы останетесь здесь? Хотите переждать до утра? - Мы собрались пересечь Гниловский лес до рассвета, - ответил Алексей. Теперь он видел, что старик здесь живет. Войский ухмыльнулся: - Да, мы едем через лес.

Старый крестьянин подошел к дверце. - Да вы что! Ехать в лес на ночь глядя! - А что? Есть какие-то проблемы? - спросил приезжий с заднего сидения. - Проблемы? А вы в своем уме? Там же совершенно глухие леса! Днем-то никто не ездит! А уж ночью! Особенно сейчас, когда столько волков! Да еще при полной луне! - Луна здесь ни при чем! - сказал Войский. - Еще как при чем! - возразил крестьянин, - полнолуние, нельзя в дальнюю дорогу, дома сидеть надо! - А сам-то что ж тогда из своей хаты вышел? - Так вас увидел с холма... Очень вас прошу! Не стоит ехать в лес, у меня переночуйте, а завтра с рассветом поедете! - А может, и правда, переночуем? - сказал Алексей, глядя на Войского. Тот вышел из машины. - Но ты ведь сам торопился. Ехать еще долго. А ты, старик! Хватит забивать голову приезжим, я в лесу ориентируюсь лучше всех деревенских. А сколько я волков убил, знаешь, a?! - Знать знаю, да вот только ты еще самый дурной человек на деревне. О твоем буйстве слухи и идут! - Ладно, хватит заливать, поехали! - Войский сел в машину. - Тебя опять спьяну заносит, мы уезжаем. Старик попытался протиснуться в машину, но Войский отпихнул его мощной рукой. Мотор со скрипом ожил. Когда машина тронулась, крестьянин прижался на бегу к заднему стеклу "эмки" и крикнул Алексею: - Опасайтесь волков! Будьте наготове все время! Не останавливайтесь! Войский поддал газу, и силуэт крестьянина растаял. На мгновение среди ветвей сверкнули теплые огни хутора. Глядя на них, Алексей подумал, что, возможно, видит он их в последний раз. - Ты зря его так заслушался, - произнес водитель, когда они удалились на приличное расстояние и хутора уже не было видно, - старик Глухарский известный на всю округу враль и алкаш. Ты думаешь, это он нас спасти пытался? Да нет, ему выпить да потрепаться было не с кем. Вот и приставал. - Но ведь он прав насчет волков. - Мы сидим в машине. Очень, кстати, прочной, а на любого волка найдется заряд дроби. Я же говорил, больше всех волков в Гниловатке набил я. - Ну-у, - приезжий нервно погладил топор. "В случае чего придется и его пустить в ход", - пoдумaл приезжий. Чемодан больно бил по его ногам. Луна теперь стояла посреди неба. Огромная, красная, окруженная ореолом фиолетового цвета. Еe древний свет струился с небес, играл на тусклом боку "эмки", на серебристых сугробах, на стальных оградах Гниловского кладбища, видневшегося впереди. - Ха! Вот и кладбище. Если хочешь знать, здесь похоронили Ховрина. Алексей вздрогнул при упоминании этой фамилии. - Но ведь оборотней не хоронят на святой земле. Шофер в гневе ударил по рулю. - Ховрин не был оборотнем! Он был человеком, как и ты! - О, простите... просто тут так мрачно. - Да, местечко не из приятных. Сбоку мелькнул неясным силуэт разрушенной древней церквушки. Ободранные ветви старого дерева тянулись к небу, как корявые пальцы, в надежде попасть в вышину. Лунные блики играли на оградах и на потрепанных старых венках. Гроза закончилась, и безмолвие возвращало свои права. В машину проник свежий и острый запах сырой земли. А может, это все шутки разыгравшегося воображения? Войский же был совершенно спокоен. Он крутил руль и улыбался, словно вспомнил что-то смешное. А ведь где-то здесь лежал то ли человек, то ли нет - Ховрин, заживо спаленный в своем доме с совами на коньке. Приезжий сидел, прижавшись к чемодану. В полуметре от него проносилось старое кладбище, а сам он был отделен лишь тонкой стальной стеной.

Призраки грустно воют в ночи.