Экстремальный спорт преподносит сюрпризы самого фантастического свойства. Бывает и так, что прыгаешь с парашютом в двадцать первом веке, а приземляешься в 1938 году, прямиком на шконку следственного изолятора Кресты.
Бизнесмен Николай Иванов и помыслить не мог, как пригодятся знания, полученные в Горном институте. В Советской России ему уготовано только одно место — в группе «Азимут», ищущей золото на Чукотке. Приходится работать там, где прикажет Партия, и держать рот на замке, чтобы горячие головы не распознали гостя из будущего и не шлепнули как врага народа.
Жизнь современного человека в сталинской эпохе наполнена увлекательными приключениями. Тут и агенты иностранных разведок, и настоящие диверсанты, и даже придворный колдун Вольф Мессинг, обладающий недоступным простым смертным Высшим Знанием. Постепенно руководитель группы «Азимут» начинает понимать, каким образом он совершил путешествие во времени и кто действительный виновник того, что смерть постоянно ходит с ним рядом.
Андрей Бондаренко
Седое золото
Предисловие
Уважаемые читатели!
Предлагаемая Вашему вниманию книга никоим образом не относится к жанру «фантастика». Как, впрочем, и к жанру «фэнтези».
Речь идет о вольной авторской интерпретации некоторых событий, реально произошедших в 1937–1939 годах.
Приближалась война. Стране было нужно золото. Настоящее. Большое.
По личному указанию Сталина на Алтай, в Восточную Сибирь, на Чукотку были направлены лучшие геологи Советского Союза.
Миттельшпиль
Ник полз куруманником. Хотя этот термин вряд ли приемлем для описания природных ландшафтов Чукотки. Куруманник, как услужливо подсказывала память, это где-то там, в Сибири: ракита, ива, вереск, багульник, прочие симпатичные растения.
Славный такой кустарник, главное, что высокий, до полутора метров бывает, прятаться в таком — одно удовольствие.
А здесь? Карликовые берёзки, такие же осинки, хилые ёлочки. Причём высотой всё это — сантиметров тридцать-сорок, не больше. Поэтому ползти приходилось не то что по-пластунски — по-змеиному, ужом натуральным вертеться.
Поднимешь голову или какую-нибудь другую полезную часть тела — вмиг засекут.
Хорошо ещё если просто «засекут», так ведь, сгоряча, и отстрелить чего нужное могут.
Глава первая
Чужой парашют и Кресты
Мокрая, местами пожелтевшая трава частного аэродрома, где-то между Красным Селом и Ломоносовым. Самолёт неуклюже оторвался от взлётной полосы и неровными толчками начал набирать высоту. В этот момент громко зазвонил мобильник.
Инструктор Петрович скорчил недовольную мину, но всё же разрешающе махнул рукой: мол, давай, поговори, — я добрый сегодня.
— Да? — спросил Ник, нажимая нужную кнопку.
— Здесь Ахмет, — оповестила трубка с лёгким кавказским акцентом. — Твоя дочь и жена у нас. Вах, какие красивые девочки, просто персики! Три дня у тебя на всё. Хочешь женщин своих обратно получить — рассчитайся полностью, будь мужчиной! Всё ясно?
— Всё, — прошептал Ник.
Глава вторая
Капитан НКВД Курчавый и новое имя
— Отставить разговоры! — рявкнул с дежурной угрозой в голосе оловянноглазый. — Поторапливайтесь, гражданин Иванов! Руки с гитарой — за спину!
По всё той же узкой, почерневшей от времени лестнице спустились на первый этаж, потом, по другой уже, в подвал. Мрачный коридор, скупо освещённый тусклыми лампочками; массивная, открытая настежь дверь.
— Товарищ капитан, — доложил один из конвоиров в открытую дверь, не делая попытки переступить порог. — Задержанный доставлен.
— Задержанного — ввести! Двери — плотно закрыть! — прозвучала негромкая команда.
Получив тычок в спину, Ник сделал несколько торопливых шагов вперёд. Дверь за его спиной мгновенно захлопнулась.
Глава третья
Ротмистр Кусков и первые потери
«Воронки», как и предполагалось, разъехались в разные стороны. Курчавый в свой сел, за руль непосредственно, первым ударил по газам.
А с Ником на заднее сиденье, по бокам, парочка телохранителей всё тех же уселась. Плотненько так спрессовали добры молодцы! Ну, эти-то хоть молча ехали, а шофёр попался — не приведи Бог. Пожилой такой еврей, махровый — до невозможности. Всю дорогу себе под нос ерунду всякую бормотал: про «бедную Сару», про «несчастного, глупого Мотю», про «грехи Израилевы». То ли сумасшедший, то ли просто дурочку ломал, как всем бойцам невидимого фронта полагается. Долго ехали, в объезд города, часам к трём ночи только добрались до места.
На пути возник высоченный забор, со сторожевой вышки по глазам ударил яркий прожектор. Старый еврей посигналил, через минуту ворота совершенно бесшумно отъехали в сторону. Внутри добротный дом-пятистенок стоял в середине участка, рядом с ним — несколько разномастных бараков, часовые — и тут и там. Прямо к крыльцу дома подъехали, вошли в длинные, скупо освещённые сени. Водитель разговорчивый, к радости Ника, остался в машине. С правой стороны коридора — несколько дверей, из крайней, чуть приоткрытой, кухней явственно пахнуло. С левой стороны — всего одна дверь, над ней табличка: «Спальный комплекс». Обрадовался Ник этой надписи просто несказанно. Спать хотелось до жути — в машине заснуть не удалось, сколь ни старался: безжалостно трясло на ухабах, свинцовые плечи соседей толкали синхронно с двух сторон.
Вошли в спальню: штук тридцать кроватей составлены идеальными рядами, застелены все с аккуратностью образцовой, на спинках — металлические шары знатные, как и полагается, фанерные прикроватные тумбочки рядом, стулья простенькие. На одну кровать — по одному стулу и тумбочке одной, соответственно.
Идиллия армейская. Для тех, кто понимает, конечно.
Глава четвёртая
Миражи, смерть обещающие
Обернулся Ник, и точно — полностью пожар прекратился, даже дыма нет. Стоит себе картонная «коробка» — цела и невредима, разве что почернела местами. Вырвиглаз уже к ней вплотную подошёл, завхоз ковырялся какой-то палкой в почерневших местах.
— Как же это? — хрипло выдавил из себя Курчавый, ничего не понимая. — Почему же это? А, Никита?
Ник почесал в затылке и высказал своё предположение:
— Эти западноевропейцы — хитрые до невозможности и предусмотрительные до отвращения. Не иначе, картон этот был пропитан каким-то специальным противопожарным составом: верхняя плёнка обгорела, выгорел весь кислород в гараже — вот пожар и закончился.
Во двор ворвалась разномастная людская толпа: одна половина в тёмно-синей форме, другая — в штатском. Впереди всех бежал натуральный английский денди: в элегантном костюме, на голове — шляпа фетровая, умопомрачительная, антикварная тросточка в руках.
