Город пал.

Вообще-то он пал ещё часа два назад, но в проломе южной стены ещё дрались, и дрались ожесточённо — даже тогда, когда взят был замок и защищать уже было нечего. Наррок, донельзя этим раздражённый, уже дважды слал туда подкрепления, но воины откатывались назад, как волны от скал, оставляя лежащие тела. В третий раз генерал послал арбалетчиков в недавно захваченную угловую башню, надеясь, что острая сталь, падающая с неба, заставит обороняющихся хотя бы прижаться к земле. Но время шло, уже и солнце садилось, а непонятный бой всё ещё продолжался.

Генерал сошёл с тропинки, которую успел протоптать по вершине холма за время осады, и, прокашлявшись, обратился к Ставолло. Королевского мага генерал не то чтобы недолюбливал, а сторонился, и, пожалуй, опасался немного — маг мог молчать сутками, в бледных глазах ничего не отражалось, и невозможно было понять, что он на самом деле думает, думает ли вообще или пребывает в своём непонятном забытьи.

Маг выслушал молча, немного помедлил и пошёл вниз к городу, волоча полы одеяния по раскисшей земле. Генерал нетерпеливым жестом отправил за ним десяток воинов из личного резерва, стоявшего в ожидании, и вновь принялся мерить шагами холм, осточертевший за трое суток. Адъютант терпеливо следовал за ним. Наррок был бы рад завершить дело самостоятельно, не обращаясь ни к кому за помощью — в конце концов, война — дело воина, а на мага, но… Но король так же, как и генерал, не спал эти трое суток, дожидаясь, пока падёт упрямый город, и генерал чувствовал себя виновным в столь долгом ожидании.

Застучали по склону копыта — возвращался с отрядом наследник Ланзар. Понукая взмыленную лошадь, он улыбался тонкими губами — схватка возле западного бастиона всё ещё пьянила его; меч он держал на отлёте, загустевшая кровь темнела на лезвии.