Леонид Бородин

Выйти в небо

Небо... Что же оно такое, в конце концов, это многоцветное, неосязаемое марево, куда человеку нет доступа без придумки? А потом, когда с придумкой побываешь там, когда испытаешь движение и познаешь скорость, когда с движением и скоростью почувствуешь чудную, нематерьяльную плоть неба, ее сопротивление твоему вторжению и попустительство одновременно, когда вживешься и докажешь себя, опять же исключительно с помощью придумки, которая зовется самолетом, тогда уже и не думаешь о том, что вовсе не ты "сам летишь", а особым образом организованная железка оказывается более органична небесной пустоте, чем ты, человек, ею всего лишь управляющий. А вне "железки" чужд и противоестествен и мгновенно смертен. Но так думать нельзя и не надо. Обманное чувство хозяина или, по меньшей мере, соправителя, оно -- правильная радость, из которой, как из почвы, взрастают спокойствие и уверенность, и тогда начинается работа... А работа -- это уже понятно, привычно. Это как у всех людей во всех земных и неземных стихиях, где случается и приходится свершать работу. В море, положим...

Однако ж разница. Отошел от берега на сто метров, и близость берега еще страхует. Но сто метров вверх -- это еще не небо, но уже и не земля, и надо уходить прочь, потому что небо -- это то, что выше, а меж небом и землей пространство взаимной ревности, потому не балуй и не расслабляйся.

Теперь надо вспомнить, где это было... Легко сказать -вспомнить! В догоревшем костре, когда уже и угольков нет, вдруг что-то запоздало воспламенится, высветится в темноте на мгновение и медленно увянет. Памяти нет, такая вот болезнь предсмертная. Остались только судороги памяти. Иногда удается их спровоцировать напряжением, и тогда рваный клочок жизни высветится вдруг во всех деталях и пустяках, и хорошо, если в нем не окажется дурного или стыдного, потому что клочок-то рваный, ни причин, ни следствий -одна картинка... То-то настрадаешься...