В зале судебных заседаний № 323, без преувеличения, могло разместиться небольшое футбольное поле. Но в день, когда началось рассмотрение уголовного дела против господина Кренина, там яблоку негде было упасть. Публика, пропущенная через рамку металлоискателя, несколько присмиревшая под сводами Дворца правосудия, ожидала сенсаций. Взгляды зрителей были прикованы к скамье подсудимых, на которой, за пуленепробиваемым стеклом, восседал главный фигурант уголовного дела.

Господина Кренина, даже в столь плачевной ситуации, сложно было назвать подсудимым. Высокий холеный мужчина, в дорогом костюме, явно сшитом на заказ, казалось, только что вышел из своего кабинета в городской администрации для того, чтобы запросто пообщаться с народом. Его лицо, чисто выбритое и увлаженное дорогим кремом, выражало скуку и пресыщенность. Он чуть выпячивал нижнюю губу, так что со стороны это казалось проявлением брезгливости ко всему, что происходило вокруг, и ко всем собравшимся одновременно. Кренин изучал потолок, в то время как публика изучала его. Ему было наплевать на чувства сидящих в зале, и народ это чувствовал, не особо скрывая при этом свое злорадство.

Другой заметной фигурой в зале был, вне всяких сомнений, государственный обвинитель Немиров. Всем, кто был хоть немного знаком с расстановкой сил в юридическом мире большого города, было известно, что само участие в процессе этого прокурора означает особую значимость уголовного дела. Немиров знал закон, как свои пять пальцев, имел бульдожью хватку и каждого подсудимого воспринимал как личного врага. Но сегодня бравый обвинитель чувствовал себя не в своей тарелке, и виной тому было даже не то обстоятельство, что дело рассматривалось судом присяжных. Он без особого интереса листал свои записи и изредка поглядывал в сторону входа. Со стороны казалось, что он кого-то поджидает. Но, когда дверь распахнулась, пропуская в зал высокого представительного мужчину, прокурор тяжко вздохнул – зря он надеялся на счастливую случайность, Лещинский все-таки пришел.

При появлении известного адвоката публика едва ли не встала со своих мест в знак приветствия. Лещинский слегка поклонился, словно был не в зале заседаний, а на сцене. По рядам пробежал оживленный шепоток, кто-то даже захлопал в ладоши. У Немирова свело судорогой челюсти. Он едва нашел в себе силы кисло улыбнуться в ответ на адресованное ему приветствие.

Публику можно было понять. Лещинского называли королем среди защитников. Он не проиграл пока ни одного громкого дела, и его участие в процессе гарантировало успех. Правда, злые языки величали его Королем грязи, поскольку на пути к своей цели он не брезговал ничем. Справедливости ради следовало бы заметить, что истина, как всегда, находилась где-то посередине. Успешных и одаренных, как правило, не особо жалуют. Тем более что сам Владимир Лещинский был отличной мишенью для завистников. Импозантный мужчина, в самую пору зрелости, с легкой сединой на висках, неизменно вызывал у женщин чувство немого обожания. Представители сильного пола, абстрагируясь от кинематографической внешности известного защитника, уважали его за острый ум и оборотистость. В общем, о нем говорили много разного. Но если речь заходила о защите по какому-нибудь безнадежному делу, становилось ясно: лучшего адвоката, чем Лещинский, все равно не найти!

Гром грянул в пятницу, после обеда.

– В зал вызывается свидетельница Кренина Василиса Павловна, – произнес государственный обвинитель, и взгляды присутствующих обратились в сторону двери, откуда должна была появиться супруга подсудимого.

Она шла к свидетельской трибуне, как приговоренная к смертной казни направляется на эшафот. Ее обшаривали десятки любопытных глаз, стараясь найти на лице смятение и страх. Ей в спину неслись приглушенные смешки, словно она обвинялась в чем-то постыдном. В глазах присяжных читались жалость и презрение. Грязное белье господина Кренина, вытряхнутое при всем честном народе, запоганило и ее саму, без вины виноватую.

– Вы являетесь супругой подсудимого? – задал первый вопрос государственный обвинитель, и все затаили дыхание.

– Совершенно верно, – раздался ровный, спокойный голос. – Я являюсь обманутой женой господина Кренина.