Приемный покой Больницы в приморском городке РИМИНИ (родина Феллини). Ночной аврал. Суетится персонал, кого–то спешно везут на каталке.

Крики (

вахтер или рабочий, вбегая в холл

):

— Феллини! Святая Мадонна, я чуть не обосрался! Привезли самого маэстро Феллини!

Дежурный врач

: — Ничего себе! Веселенький будет денек! Сейчас набегут репортеры и всяческие ротозеи. Натащат заразы. Им что больница, что цирк, никакой разницы.

Профессор (

выходя

):

— Пускать посетителей только по моему личному разрешению. Никаких особых случаев! Слышите — никаких!

На каталке ввозят Феллини, его держит за руку Джульетта. Рядом идет Медсестра

.

На сцене съемочная площадка фильма «Ночи Кабирии». ВОСПОМИНАНИЯ

.

37-летний Феллини в режиссерском кресле с мегафоном, свистком, блокнотом на шее. Перед ним в свете юпитеров на возвышении стоит Джульетта. Она одета в нарядное пестрое платьице и туфли на каблуках. Волосы слегка взбиты начесом. На втором плане маячат персонажи фильма — Сутенер, проститутки, киноактер.

Феллини (

повторяет фразу, сказанную в больнице)

: — Ты непременно должна спорить со мной. Непременно! Когда я рассказал тебе, какой это будет фильм, ты просто взбеленилась: «Опять проститутка!»

Джульетта:

— А разве я не права!? У меня что ни роль — гулящая женщина! В «Открытом окне», «Огнях варьете» и даже в «Мошенничестве»! А тут еще — Кабирия — шлюха с Геологического бульвара! Естественно, меня это здорово разозлило. В начале. Теперь–то я вникла, сообразила что к чему. Я знаю о Кабирии все.

Феллини (

заводится)

: — Все? Ха! И вырядилась в эти туфельки? А платье! Нет, милая моя, ты что–то путаешь. (

подзывает реквизитора, что–то говорит ему).

Больница Римини через несколько дней после операции

.(1993 год

) На левом краю авансцены виден бокс с кроватью и тумбочкой. Надпись

: «

Городская больница РИМИНИ

». За прозрачной ширмой, лицом к зрителям сидит Ж урналист . Он присутствует в воображении выздоравливающего больного, провоцируя его на исповедь. Общается с залом, комментируя действие. Вокруг него — корзины и вазы с букетами цветов.

Феллини

(в кровати. Толстая

м

онахиня в крахмальном чепце ухаживает за больным).

Монахиня:

— Вы идете на поправку, синьор Феллини. Весь Римини молится за вас. Верно говорят, что в родном городе даже стены лечат. Приехали навестить родные места и с божьей помощью лишились воспаленного желчного пузыря. А в Риме еще не известно, как бы все вышло… Там все куда–то торопятся, чего–то все ищут… А чего, спрашивается?

Феллини:

— Счастья, полагаю…(

приглядывается к ней

) Сестра, подайте мне, пожалуйста, вон те карандаши и листки.

(Берет карандаши, рисует задницу отвернувшейся монашки. Заходит Доктор со стопкой телеграмм, замечает рисунок)

Доктор

: — Вижу, все идет прекрасно, а, маэстро? Скоро вы будете бегать. (

Улыбаясь, подмигивает, кладет на тумбочку пачку разноцветных бланков

) А это новые телеграммы — вся Италия желает вам скорейшего выздоровления. Розовые бланки — послания от правительства.

Ресторан исчезает. Вариант 1: Юные герои гуляю по городу, изображают свадьбу — иллюстрируют рассказ лежащих в кроватях героев. Вариант 2: Актеры рассказывают и показывают происходящее в их рассказах

Джульетта (

в больнице

: — Он оставил щедрые чаевые. Его кошелек был туго набит купюрами… Никогда в жизни я больше не видала в руках Феллини таких денег. Но именно в тот момент я раз и навсегда поверила: Федерико совершенно необыкновенный!

Федерико:

— А я никогда не говорил, как разбогател на один вечер. Долгое время это было моим единственным секретом. Мы встречались с Джульеттой каждый день, и с каждым часом все сильнее затягивалась удавка влюбленности. Мы гуляли по городу и говорили без умолку. Какими восторженными глазами смотрела на меня эта крошечная фея! Это так подстегивало мое летучее вдохновение, что я даже стал путать, где и что привираю.

Джульетта

: — Его историям не было конца! Словно он уже прожил три жизни. Не важно, что детали все время перемешивались и путались. То его побег с цирком продолжался месяц, то целое лето, а то получалось, что родители разыскали девятилетнего сына в шапито на следующий же день. Он там ухаживал за больной зеброй. Я так хотела верить и в добрых клоунов и в праздничный фейерверк манежа, и в захворавшую зебру… О… Этот парень так ловко расправлялся с непреклонностью фактов, что сразу стало ясно: он положит жизнь на лопатки — эту зануду с ее вечными запретами: «так нельзя», «так не бывает». Он фонтанировал радостью и ощущением праздника. Разве можно было устоять?

Федерико:

: — Через пару недель мы объявили о помолвке и поселились в особняке тети Джулии, а через несколько месяцев сыграли свадьбу.

Вывеска «

Киностудия Чинечитта. Кабинет Ф. Феллини»

Феллини

перебирает папки с фотографиями, завалившие стол, рассматривает фото

: — Где ты, красавица–божий одуван? Почтенный возраст так живописен. Этот единственный зуб, эти сморщенные складки кожи…красота! Привет, карлик! Извини, красавчик, пока ничего для тебя не придумал. Ага, старикан с черепушкой Эйнштейна! Подожди, подожди, дорогой. Вот есть у меня одна мыслишка… А, «старый аристократ»! Мощи развратника. Ты то мне и нужен, бродяга.

Пишет что–то на обороте фото.

Входит Джульетта. Берет стопку отобранных Федерико фотографий. Читает надписи

на обратной стороне: «Сумасшедший ученый», «Вислозадая воровка», «Видел. Косит еще сильнее», «Похудела, буфера свисают до колен», «Горластая телка. Могла бы сойти за римскую блядь из общества»… Твой фотоархив растет. Кто–то стареет, кто–то худеет. Только карлик вряд ли вырастет. Да и я — не помолодею.

Кладет на стол принесенные

к

онверты

.

Обычно Феллини обсуждал первые замыслы будущего фильма во время поездок по определенным маршрутам по автостраде Рим — Остия и Остия — Торвайяника. Другой столь же обязательный маршрут — мост Милано, дорога Фламиния на соединении с Кассиевой дорогой. Непременно в поздне–вечерние часы. Феллини считал эти дороги чем–то вроде своего личного кабинета.

В спектакле можно дать домашнюю сцену: Джульетта и Федерико в своей Римской квартире. Никаких декоративных излишеств. Диван, кофейный столик. Перед Джульеттой стакан сока. В руках спицы. На столе разбросаны фломастеры, листки, Федерико постоянно что–то чертит, рисует, во время рассказа. Джульетта вяжет.

Федерико:

— Оставь свой шарфик. Ты все время мелькаешь спицами у меня перед глазами!

Джульетта

: — Это жилет для старушки Кончелии, той, что сидит у вас в будке и проверяет пропуска. Там же страшные сквозняки.

Федерико:

— Оставь спицы в покое, мне надо, что бы ты внимательно слушала.

Федерико:

— Ну что у не за поза, Берт! Голова опущена, во всей фигуре уныние и подавленность. Чего это вдруг? Джульетта — это тебе не Кабирия. Это женщина, обретающая интерес к жизни после небольшой хирургической операции. Операции по удалению призраков. Это не жертва, это человек, вступающий в реальную жизнь. Она освободилась и, наконец–то, трезво смотрит на вещи. А что ты этим своим «надгробием» хочешь сказать? Афиша решительно противоречит тому, что я был намерен сказать.

Художник Берт

: — Это совершенно точное отражение того, что вы сделали в своем фильме, маэстро.

Федерико:

тычет пальцем в фигурку на афише:

— Такого я не делал! Но если ты увидел все так — это твоя проблема, слепой художник.

Джульетта

: — Федерико, но ведь восприятия фильма может быть разным… И потом…Афиша вовсе не так плоха. Эффектно выглядит название…Наши имена набраны крупным шрифтом.

Федерико:

— Афиша не подходит.

Федерико:

и продюсер Марконе за столиком пьют кофе с коньяком. Джульетта грызет печенье.

Федерико:

— Знаменательный день, Марконе? Понадобились три месяца предварительных переговоров, что бы ты отважился заключить со мной контракт! Если бы ни моя верность тебе… Можно было бы уже снять три фильма. Ну что, старина, выпьем за «Джинджер и Фреда»!

Марконе

вскакивает, сжимает руки Феллини:

— Никогда не покидай меня, слышишь, ФеФе, ибо ты наполняешь мою жизнь смыслом. Будь всегда рядом, здесь, (

прижимает руки к груди

) неотступно как Дух Святой! — (

хочет поцеловать руку Феллини)

Джульетта:

— Боже, наконец–то я буду сниматься!

Марконе

: — Еще бы, синьора Мазина! Вы отдыхали от экрана пару десятилетий. Зато этот фильм о Джинджер — настоящая бомба! Чертовски эффектно и трогательно. Да он потрясет мир!

Федерико:

— Марчелло, Джульетта! Вам же за шестьдесят, а вы стараетесь сплясать, словно выпускники хореографической школы. У Марчелло едва прикрыта плешь, у тебя одышка.

Джульетта

: — Нет у меня никакой одышки! И на парик с плешью Марчелло согласился зря. Говорят, ты заставил его надеть этот ужас только для того, чтобы Марчелло еще больше был похож на тебя.

Марчелло

: — А еще говорят, что я даже стал сутулиться, как ФеФе. (

Джульетте)

Он не просил — я сам. Он лишь распорядился, что бы я похудел килограмм на восемь. И вот, смотрите, — готово! Вообще, я всегда соглашаюсь с Федерико. По–моему мнению, есть два типа режиссеров: Феллини, который все время хочет, что бы я похудел, и все остальные, которым я гожусь таким, как есть.

Джульетта

: — У меня–то всего один тип…(

кивает на Феллини

) И посмотри, что он там понарисовал!

Федерико

(

показывает рисунки Мастрояни

): — У меня, наверно, прирожденная тяга к шаржу. Едва увидав, что я пытаюсь нарисовать ее костюм и парик, Джульетта начинает брыкаться. Скажи, дорогая моя, чем тебе не нравится этот платье и милые, льняные кудряшки?