Эта женщина была, наверное, влюблена в свои ноги — с такой заботливостью она положила их одну на другую. Ее звали миссис Эдель Блэр, и фамилию свою она произнесла многозначительным тоном. Она была брюнеткой и моим первым клиентом.

Сапфирово-голубое платье подчеркивало ее высокую талию; изящный бант помогал непрочному полотну сдерживать напор ее грудей, не нуждавшихся ни в каких дополнительных средствах, чтобы обращать на себя внимание. Я подумал, что у мистера Блэра есть причины и радоваться, и тревожиться…

Ее томные глаза светились холодно и ровно, как лампочки на электронном пульте. Я автоматически чуть повернул голову — справа и немного в профиль я выгляжу лучше всего. Не что чтобы я хотел произвести на нее какое-то особое впечатление, просто решил показать ей, что есть в наличии.

— Мистер Бойд, — сказала она низким голосом. — Детективное агентство Крюгера посоветовало мне обратиться к вам.

— Я работал у них до позапрошлой недели, — ответил я и, вспомнив о новенькой вывеске на дверях: «Сыскное бюро Бойда», решил, что надо немного похвастаться. — Они сделали правильный выбор, — изрек я.

— Что случилось с вашей мебелью? — спросила миссис Блэр.

— Я отдал ее в ремонт. В конце концов, она простояла тут целый день, а эта современная мебель быстро теряет вид. И чек ваш я потерял.

— Чек я вам выпишу другой, — бросила она небрежно. — Разумеется, после того, как приостановлю выплату по первому. А это Обри.

Обри был высоким и плотным, с волнистыми каштановыми волосами, карими глазами, густыми каштановыми усами. Он улыбался, показывая отличные зубы.

— Как поживаете, мистер Бойд? — Его рукопожатие было сильным и уверенным. — Эдель считает, что вы можете справиться с нашей деликатной проблемой, и я, поверьте, буду вам благодарен.

Большое, двухэтажное, выкрашенное в пастельные тона здание расположилось в самом центре десятиакрового участка, поросшего лесом и огороженного высоким забором. Это была частная больница, и я сразу скрестил пальцы в надежде, что заправляющий ею врач — лицо неофициальное.

Я сидел в кабинете доктора Фрезера с озабоченным видом. Он оказался совершенно не таким, каким я представлял себе психиатра. Ни белого халата, ни очков в толстой оправе, в дорогом костюме почти такого же покроя, как и мой. На его лице читалась сообразительность дельца, что несколько меня тревожило.

— Чем обязан, мистер Бойд? — спросил он вежливо.

— Видите ли, — заколебался я. — Речь идет о моем друге, вернее, о двух моих друзьях. Они женаты, он был актером, играл Шекспира, а теперь вообразил, что он в самом деле Гамлет и жена его как бы и не жена, а шекспировская королева-мать. И она хочет его отравить.

Фрезер слушал меня все с той же безразличной вежливостью.

— Итак, — пророкотал Николас, когда я въехал в открытые ворота и покатил к зданию, — это и есть тот сумасшедший дом, где мне предстоит изображать психа?

— И потерять тысячу долларов, Никки. Не забывайте этого.

Николас встрепенулся:

— Вам уже говорили, что вы невежа?

— Однажды я участвовал в конкурсе на самого обходительного мужчину Кони-Айленда, — ответил я. — Меня выдвинула одна блондинка, которая влюбилась в меня по уши. Единственное, что она могла мне отдать, был ее голос. Но я его не взял.

Было четыре часа, когда мы вернулись в квартиру Блэров. Эдель отперла дверь, и мы прошли в гостиную.

— Обри нет?

— Он уехал из города на один день, — ответила она. Ее верхняя губа чуть скривилась. — У Обри кишка тонка, вот он и скрылся предусмотрительно, на случай, если дело не выгорит.

— Я вовсе не скучаю по нему.

Она тепло мне улыбнулась.