Коннектикут, июль 1988

Я проснулась словно от толчка, как будто кто-то дотронулся до моего плеча, и была почти уверена, что увижу Эндрю, стоящего у моей кровати. Я лежала в полутемной комнате и моргала, но его здесь не было. А как он мог здесь оказаться? Он уехал в Чикаго по делам, а я была здесь, в Коннектикуте.

Хорошенько натянув на себя одеяло, я сползла поглубже в постель, надеясь снова заснуть. Вскоре мне стало ясно, что я не засну, поскольку в моей голове началась усиленная работа. Ранее, на этой неделе, мы поссорились с Эндрю, и эта глупая малая ссора, причину которой я уже с трудом могла вспомнить, все еще стояла между нами.

Приближаясь к дому, я невольно подумала о том, что он прекрасно выглядит, сияя белизной в ярких лучах утреннего солнца на фоне зеленой листвы разных оттенков и голубого неба цвета барвинка.

Мы с Эндрю влюбились в «Индейские лужайки» в тот же момент, как увидели это имение, хотя в то время оно не называлось «Индейские лужайки», оно вообще никак не называлось.

Как только мы приобрели это имение, первым делом мне захотелось устроить его крещение с помощью бутылки хорошего французского шампанского, что вызвало удивление у Эндрю. Джейми и Лисса, в свою очередь, были озадачены моими действиями, не понимая, что происходит, пока я им не объяснила про корабли, про то, как их спускают на воду и крестят точно таким же образом.

— А почему нельзя и дом? — спросила я, и они радостно засмеялись, полностью принимая мою затею. Настолько, что потребовали для себя бутылку «Вдовы Клико», чтобы разбить ее о водосточную трубу, как это сделала я, но Эндрю немедленно положил этому конец.

У меня рыжие волосы, зеленые глаза и примерно две тысячи веснушек. Я не думаю, что я уж такая хорошенькая, но Эндрю со мной не согласен. Он всегда говорит мне, что я прекрасна. Но ведь у каждого свое представление о красоте, так он мне сказал, но, в любом случае, я должна признать, что он предубежден.

Я знаю только одно: я бы хотела, чтобы у меня не было этих противных веснушек. Если бы только моя кожа была чистой и белой, как лилия, я смогла бы смириться со своей яркой окраской. Непослушная копна красновато-коричневых волос принесла мне за многие годы множество прозвищ: самые популярные были Рыжик, Морковка, Огонек, но ни одно из них мне не нравилось. По правде говоря, как раз наоборот, я их ненавидела.

Поскольку я всегда относилась с презрением к маминым заботам о собственной внешности, я приучила себя не быть тщеславной. Но я подозреваю, что в глубине души я тщеславна, и в такой же степени, как она, если уж говорить правду. Но я утешаю себя тем, что большинство людей тщеславны, очень много внимания удаляя своей внешности и одежде и заботясь о впечатлении, которое они производят на окружающих.

Теперь, приняв душ и одевшись в трикотажную майку и белые шорты, я стояла перед зеркалом, разглядывая себя и делая гримасы своему изображению. Я обнаружила, что время, проведенное вчера в саду без шляпы, не прошло даром: число моих веснушек увеличилось в десять раз.

Четыре часа спустя я взяла с собой сэндвич с индейкой и диетическую коку и пошла к невысокой стене, окружавшей площадку перед застекленной террасой.

Выбрав тенистый уголок под старым кленом, я села и откусила бутерброд с большим удовольствием. Я умирала с голода, ведь встала я еще до рассвета. К тому же, кроме того что мы с Норой заново застелили все постели, мы еще убрались во всех ванных комнатах и спальнях. Физический труд возбуждает аппетит; кроме того, мне надо было подкрепиться на остаток дня: предстояло еще убирать нижний этаж.

Я очень гордилась «Индейскими лужайками». Больше всего я люблю их, когда все сияет, блестит и выглядит совершенным. Диана всегда говорила, что я должна быть дизайнером по интерьерам. Она считает, что у меня большой талант по части расстановки мебели и прочих предметов обстановки. Якобы я мастер создавать единое целое в интерьере, и все выглядит очень привлекательно. Такая мысль меня не прельщает: я не думаю, что мне понравилось бы делать такую работу для клиентов, подобно тому, как Диана делает закупки антиквариата, картин и предметов искусства для своих покупателей, за счет финансовой поддержки которых и существует ее престижный антикварный магазин в Лондоне. Я уверена, что попытки угодить клиентам проводили бы ко многим разочарованиям, не говоря о том, что мне трудно было бы сдержаться и не убеждать их в том, что мой вкус лучше, чем их.

Я предпочитаю оставаться декоратором-любителем и создавать домашние интерьеры, которые нравились бы мне и Эндрю, — точно так же, как я пишу картины для собственного удовольствия, лишь для того, чтобы испытать то наслаждение и удовлетворение, которое мне это приносит.

После того как Нора закончила работу и ушла, я обошла весь дом, как я обычно делаю по пятницам, проверяя, все ли в порядке во всех комнатах.

Я была довольна тем, как все выглядит, и, хотя я могу это говорить только самой себе, мой дом прекрасен. Я постояла в дверях в каждой комнате, восхищаясь тем, что видела, получая при этом живое удовольствие.

Антикварная мебель в гостиной, которую я натерла мастикой и отполировала сегодня утром, блестела в мягком предвечернем свете, гладкие деревянные поверхности с годами стали выдержанными, бархатистыми. Предметы из старого серебра, выставленные в малой столовой, ярко поблескивали на полках, и везде были блики зеркал, сияние чисто вымытых оконных стекол. Множество цветущих растений и срезанных цветов в вазах, которые я расставила по всему дому, создавали яркие пятна насыщенных красок, контрастирующих с холодным бледным фоном, и смешанный цветочный запах наполнял воздух благоуханием.

Этим вечером дом создавал приятное впечатление благополучия. Он был полностью готов к праздничному уик-энду — удобный, теплый и приветливый, настоящий дом. Не хватало только моей семьи. Но они будут со мной завтра утром, чтобы порадоваться дому и всему, что в нем находится, и наполнить его своими радостными голосами и смехом. Я с трудом могла дождаться Эндрю, близнецов, Диану и Дженни. Эндрю привезет их рано утром, по крайней мере так он сказал перед своим отъездом в Чикаго в начале этой недели.