Я получила письмо от мистера Тиндалла, мужа моей бедной сестры, – сказала миссис Эварт за завтраком.

Белинда поставила чашку на блюдце и с интересом посмотрела на мать. Миссис Эварт не называла свою младшую сестру иначе, чем «моя бедная сестра», и лет до двенадцати Белинда не знала имени своей тетки. Только когда девочка догадалась спросить, выяснилось, что тетушку Тиндалл зовут Лаванда.

Некогда семья Мур находила, что Лаванда сделала удачную партию, сочетавшись браком с мистером Тиндаллом, викарием. Он был уже не так молод и отнюдь не богат, но его способность произносить проникновенные проповеди заметил епископ Бренсуик, и мистера Тиндалла назначили викарием английской миссии в Риме. Для мисс Лаванды Мур отъезд в Италию склонил весы в пользу преподобного Тиндалла, а ее отец и мать искренне порадовались за младшую дочь, не обделенную внешней привлекательностью, но лишенную возможности выйти замуж более удачно из-за скудости своего приданого.

Довольно долго старшая сестра мисс Лаванды, мисс Энн, соглашалась с родителями, пока ей самой внезапно не сделал предложение мистер Эварт, превосходивший преподобного Тиндалла как годами, так и состоянием. После этого Лаванда и превратилась для Энн в ее «бедную сестру».

Миссис Эварт заняла подобающее место в светском кружке равных ей по положению дам, и мелкие заботы Лаванды перестали ее интересовать. С годами переписка между сестрами почти прекратилась, и только смерть миссис Тиндалл пробудила в матушке Белинды родственные чувства. Несколько дней миссис Эварт проплакала, написала преподобному Тиндаллу два весьма изящных письма, полных сочувствия и долженствующих подбодрить неутешного вдовца. По прошествии недели смерть миссис Тиндалл была забыта, и целых четыре года, вплоть до сегодняшнего утра, Белинда не слышала от матери упоминаний о тетушке Лаванде. Именно поэтому письмо преподобного Тиндалла заинтересовало ее, и девушка спросила:

Через несколько недель мистер Лонгсдейл все еще считался поклонником мисс Эварт, а мистер Эварт уже не раз грозился не принимать этого господина в своем доме. Годы сделали отца сентиментальным, и он все еще видел в Белинде маленькую девочку и, хоть и мечтал дожить до внуков, не желал и слышать о скором замужестве дочери.

Миссис Эварт еще не отчаялась увидеть свою дочь замужем за мистером Лонгсдейлом, с ее стороны эта надежда подкреплялась различными мелкими знаками, по которым она читала историю любви мистера Лонгсдейла. По-особенному составленный букет, ревнивый взгляд, когда Белинда танцевала с другим джентльменом, наконец, предупредительность по отношению к самой миссис Эварт – все это заботливая матушка предпочитала истолковывать на свой лад и обнадеживала дочь, более обычного склонную теперь к слезам.

Пока еще мистер Лонгсдейл не сделал ничего предосудительного, его имя не связывали ни с одной другой девушкой, а о его похождениях на континенте было известно до обидного мало, и миссис Эварт одолевали совсем другие заботы, нежели счастье дочери.

Как и опасалась Белинда, мистер Эварт немедленно изъявил желание поселить в своем доме племянницу жены и заботиться о ней, как о родной дочери, он даже потрудился сам написать викарию письмо, в котором уверял безутешного вдовца, что ему не придется жалеть о своем решении расстаться с его дорогой Эбигейл, ради ее же пользы.

Преподобный Тиндалл без промедления организовал переезд мисс Тиндалл в Англию, и Эварты с разной степенью нетерпения ожидали приезда гостьи, запланированного на начало мая. Внучка британского посла в Риме недавно вышла замуж и вместе с супругом собиралась вернуться на родину. Молодая женщина любезно согласилась взять с собой Эбби Тиндалл, так как знала ее с самого детства и была уверена, что компания юной девушки скрасит долгое путешествие.

У себя в спальне Эбигейл осторожно присела на кровать, стараясь не смять дорогое покрывало. Комната была намного больше той, что занимала Эбби в маленьком домике на виа дель Конти, но казалась чужой и неуютной. В гардеробной служанка раскладывала платья и шляпки мисс Тиндалл, сопровождая свое занятие комментариями, нимало не стесняясь хозяйки всех этих вещей.

– Какая странная шляпка! Шелковых лент на розы, наверное, пошло не меньше пятнадцати ярдов, а соломки пожалели! Стоит леди в такой шляпке выйти на солнце, ее лицо тотчас станет похожим на головешку! Ах, ну и кружева на этом платье! Никогда не видела такой тонкой работы! А в этих атласных туфельках далеко не уйдешь, они годятся только для бальной залы!

Эбби уныло вздохнула, казалось, ей не дождаться, когда горничная закончит работу и оставит молодую леди в одиночестве. Как эта шумная, говорливая девушка с большими руками мало походила на Джованну, служанку Тиндаллов!

Безутешная сорокалетняя вдова, Джованна тенью скользила по дому и могла за весь день ни разу не показаться на глаза хозяевам. И это при том, что была римлянкой, а римлянок часто обвиняли в бесцеремонном поведении и нескончаемой болтовне! Джованна была по-матерински добра к Эбигейл и всегда находила для девочки ласковое слово или наставительное замечание, если Эбби того заслуживала.

Больше всего Эбигейл хотелось вытянуться на кровати и закрыть глаза. Тогда она смогла бы представить, что все еще плывет на корабле. Морское путешествие ей понравилось, в отличие от бедной Делии Сноуорд, пролежавшей в своей каюте почти все время плавания.

Белинда разбудила кузину через час с четвертью. Миссис Эварт хотела, чтобы девочки познакомились поближе, а присутствие дяди и тетки могло смутить гостью.

Мисс Эварт бесцеремонно вошла в спальню Эбигейл и несколько мгновений с любопытством рассматривала спящую девушку. Очевидно, Эбби снился грустный сон – ее брови озабоченно хмурились, уголки губ скорбно опустились, и мисс Тиндалл сразу стала казаться старше своих шестнадцати с половиной лет. Белинде очень хотелось пробраться в гардеробную гостьи и посмотреть ее шляпки, от горничной Бел уже слышала о необычных туалетах кузины и не могла поверить, что дочь бедного викария может иметь модные, красивые вещицы. Но Белинда так и не решилась на этот дерзкий поступок – Эбби могла проснуться и застать кузину копающейся в своих туалетах, и Бел пришлось бы придумывать объяснения своей непозволительной дерзости. Вместо этого Белинда решила разбудить Эбби и потребовать, чтобы та сама показала ей все свои шляпки, ленты и кружева.

Бел уселась в кресло напротив спящей и громко кашлянула. Эбби вздрогнула, маленькая подушечка, которую она подложила под щеку, упала на пол, девушка открыла глаза и растерянно поморгала. После сна она не сразу поняла, где находится. Комната не качалась и не напоминала надоевшую ей каюту или номер в придорожной гостинице, и Эбигейл вспомнила, что путешествие закончилось.

Она чуть повернула голову и только теперь заметила кузину. От неожиданности Эбби ойкнула, и Белинда решила, что пора начать беседу.

– Я не хотела тебя напугать, – снисходительно произнесла она. – Но и дожидаться, пока ты проснешься, слишком скучно.

– Мэриан прочла, наверное, все книги на свете, – рассказывала Белинда кузине, пока карета Эвартов медленно продвигалась к дому Гладстонов. – Она очень умна и при этом прекрасно разбирается в модных туалетах. Фасон шляпки, придуманный ею в прошлом сезоне, сразу же стал очень популярным среди ее подруг, пока мисс Перри не назвала его легкомысленным. Тогда все девушки тотчас убрали эти шляпки, и только Мэриан продолжала носить свою, чтобы показать, что ничуть не боится мисс Перри.

– Мисс Гладстон может позволить себе не зависеть от суждений нашей дорогой мисс Перри, – вмешалась миссис Эварт. – Отец мисс Мэриан уже давно договорился о ее браке с сыном своего соседа, баронета, и теперь ей остается только дождаться, когда молодой джентльмен закончит свое образование в Европе и вернется в Англию, чтобы сочетаться браком.

Белинда фыркнула, но промолчала. Она-то знала, чт

о

на самом деле Мэриан Гладстон думает о своем так называемом женихе. Решительный характер мисс Гладстон не удержал ее от романтической привязанности к кузену одной из своих подруг, но ее интерес обычно выражался в насмешках и колкостях, и молодой человек находил мисс Гладстон несносной самоуверенной особой.

Болтовня Белинды отвлекала Эбигейл от мыслей о предстоящем выходе в свет, но, едва кузина замолчала, девушку тотчас охватил страх.

Она прекрасно выспалась в своей новой спальне, с утра написала длинное письмо отцу и более короткое – Делии Сноуорд, после чего вместе с кузиной и теткой прокатилась до Гайд-парка. Прекрасно начавшийся день омрачили критические замечания миссис Эварт и Белинды относительно платья, в котором Эбби собиралась ехать к Гладстонам.

Солнечные лучи без труда проникали сквозь белоснежные тюлевые занавеси, аккуратно подобранные с каждой стороны окна голубой лентой. Небольшая комната казалась просторнее благодаря прелестным светлым обоям, украшенным воздушными цветочными гирляндами. Даже самый придирчивый взгляд не смог бы рассмотреть на обоях места их соединения, так заботливо и тщательно были подобраны отдельные небольшие куски. Цветочный орнамент на ковре почти повторял рисунок обоев, а выцветшие или потертые места скрывались расставленными тут и там легкими стульями и двумя столиками – рабочим и чайным.

Остальные предметы меблировки выглядели не новыми, но безукоризненно чистыми, а на каминной полке стояли две вазы из веджвудского фарфора, расписанные диковинными цветами и птицами. Обитая голубым бархатом скамеечка возле фортепьяно почти скрывалась под стопкой нот, деревенский пейзаж в овальной раме украшал стену над диваном.

Все в этой гостиной выдавало изящный вкус ее хозяйки, и кое-какие дорогие безделушки среди более скромных вещей не выставляли напоказ свою роскошь, но придавали обстановке скромную элегантность.

Сама хозяйка сидела на стуле перед небольшим бюро и изучала какой-то весьма длинный список. Серо-голубое домашнее платье не изобиловало оборками, и его простота не скрывала стройной фигуры молодой женщины. В свои двадцать четыре года миссис Эбигейл Реймз сохранила девичью стройность и до сих пор носила вещи, любимые ею в шестнадцать лет. В Бакминстере от супруги викария никто бы не потребовал строго следовать моде, и Эбби находила удовольствие в том, чтобы надевать платья, каждое из которых навевало воспоминания, зачастую не очень радостные, но от того не менее дорогие ей.

Полная служанка вошла в комнату с недовольным видом и нехотя доложила:

Прошло всего три дня, и около домика викария остановилась удобная дорожная карета, и из нее вышел сперва молодой джентльмен, а затем совсем юная девушка. Внешность обоих неопровержимо свидетельствовала об их родстве, а темные оттенки одежды указывали на траур.

Улица была пуста, так как стоял тот утренний час, когда мужчины заняты своими делами, а их супруги ходят за покупками и беседуют друг с другом на главной улице городка, стремясь показать свои лучшие наряды и заглянуть в корзинки соседок, чтобы узнать, что тем удалось купить.

Вот так и получилось, что, к большому сожалению жителей, почти никто из них не смог наблюдать первое появление в Бакминстере брата и сестры Арчер. Дом викария находился на окраине городка, что позволяло Эбби пользоваться, хотя бы отчасти, тем уединением, что давало столь удачное расположение ее жилища, с другой стороны, Коупер-стрит постепенно переходила в дорогу, заканчивавшуюся как раз у ворот сквайра, и каждый, кто ехал из поместья в Бакминстере, непременно проезжал мимо владений викария.

Воспользуемся же отсутствием нежеланных свидетелей и внимательно рассмотрим новых героев этой истории, пока они не успели войти в выкрашенную зеленой краской дверь.

Мистеру Теренсу Арчеру, как и говорила миссис Бирн, было двадцать три года, и он выглядел ничуть не старше своих лет, несмотря на несколько мрачноватое выражение лица и тщательно отращённую бородку. Его светлые глаза постоянно были чуть прищурены и взирали на окружающий мир с некоторой настороженностью, а худощавость и невысокий рост придавали молодому владельцу поместья вид подростка, только что сбежавшего из школы и ожидавшего наказания за свой проступок. Одет он был с должным тщанием, но в дороге явно не заботился о своем костюме, в отличие от сестры, семнадцатилетней Констанс. Мисс Арчер была так же светловолоса и голубоглаза, как ее брат. Маленькая складочка между бровей девушки свидетельствовала о том, что мисс Арчер разделяет тревоги, грызущие сердце ее брата. Округлое веснушчатое личико и пухлая нижняя губка должны были говорить о живом и веселом нраве, но тонкие пальцы нервно стискивали кружевной зонтик, а черное платье, пусть и было сшито по моде, старило девушку и совсем ей не шло.

Уже через неделю жители Бакминстера вздохнули свободнее. Их благосостояние не могло измениться за столь короткий срок, но к простодушным людям вернулась надежда. Вера в могущество их молодого сквайра давала людям силы смеяться над своими недавними несчастьями.

Мистер Арчер по совету новых друзей нанял управляющим Дика Хинли, бывшего каменщика, который сумел, благодаря уму и отсутствию дурных привычек, завоевать расположение фермеров, чьи дома и ограды он ремонтировал, не гнушаясь даже самой тяжелой и низкооплачиваемой работы, лишь бы получить лишнюю пару пенсов для своей семьи. Дик умел читать и считать, хорошо знал людей и здешние места, разбирался даже в погоде и зерне – что еще надо для того, чтобы успешно вести дела сквайра?

Старый управляющий, Парксон, не стал ждать, пока новый сквайр спросит с него за все проступки, и сбежал, прихватив с собой все, что только мог увезти. Горячие головы даже вознамерились отправиться вдогонку за ним, но их лошаденки не могли сравниться со скакуном негодяя, а нагруженные телеги с имуществом он направил по другой дороге.

– Признаться, я этому даже рад, – говорил викарий своей жене и Констанс, прилежно вышивавшим в гостиной в лучах вечернего солнца. – Кто знает, как они обошлись бы с ним, могла бы пролиться кровь, а сквайру ни к чему сразу же приступать к обязанностям судьи.

– К тому же побег Парксона насмешил людей, ведь он показал себя трусом, – подхватила Эбби. – Они почувствовали себя победителями без боя и теперь полны надежд на счастливые перемены.

– Как тебе нравятся эти обои? Мне кажется, комната очень подходит для моей хорошенькой младшей сестры, – говорил мистер Арчер. – А следующая спальня предназначена для твоей компаньонки.

Брат и сестра осматривали почти законченное крыло здания. Полы были заново положены, стены отделаны, потолки сияли первозданной белизной и позолотой, оставалось только расставить мебель, и комнаты оживут.

– Я не могу представить себе другой компаньонки, нежели дорогая Эбигейл, – Конни остановилась на пороге и задумчиво посмотрела на свежие обои в широкую светло-серую и розовую полоску.

Мистер Арчер помрачнел – он уже пять дней не встречался с миссис Реймз и начал подозревать, что она намеренно его избегает, у нее всегда находились неотложные дела вне дома, стоило ему только сообщить, что он намерен навестить сестру.

– Ты ведь знаешь, что она не сможет быть твоей компаньонкой, у нее столько забот о школе, приходе, домашнем хозяйстве, – мягко возразил сквайр, не желая преждевременно расстраивать Констанс.

Эбигейл в черном платье, сшитом еще во время траура по отцу, викарию Тиндаллу, сидела на диване в своей гостиной и слушала, как наверху рыдает Конни. У нее самой не осталось слез. Бедный добрый мистер Реймз был близок ей, как друг и наставник, и сейчас она словно бы заново оплакивала отца, но слезы закончились тогда, восемь лет назад. Ей надо было столько всего сделать... заняться приготовлениями к похоронам, продумать поминальный завтрак для членов приходского совета и дам из благотворительного общества, наконец, решить, как она сама будет жить после того, как в приход назначат нового викария.

Скорее всего, Эбигейл придется искать себе место учительницы музыки или пойти в компаньонки к какой-нибудь одинокой леди. Ее образования недостаточно для того, чтобы наняться в гувернантки, да она и не хотела бы заниматься чужими детьми, не имея собственных.

Но сперва нужно собраться с силами и как-нибудь успокоить Конни, ее рыдания надрывают душу и не дают Минни спокойно заниматься домашним хозяйством.

Накануне, когда к дому Реймзов прискакал на взмыленной лошади Дик Хинли, Эбби долго не могла ничего понять из его сбивчивой речи. И только появление спокойной и надежной миссис Бирн позволило Дику, опасавшемуся слез миссис Реймз, немного успокоиться и рассказать о том, что случилось.