Впервые на русском – «японский» роман идола контркультуры, «современного Марка Твена», выдающегося рассказчика, последнего американского классика Ричарда Бротигана, которого признавали своим учителем Харуки Мураками и Эрленд Лу.
От знаменитого американского юмориста уходит его подруга-японка. Пытаясь заглушить боль утраты, он начинает новый роман – о холодном, как лед, сомбреро, ни с того ни с сего падающем с неба на главную улицу маленького городка. Не в силах сосредоточиться, писатель рвет машинопись в клочья и бросает в корзину для бумаг – где помимо его воли обстановка вокруг сомбреро накаляется, взрываясь широкомасштабным кровопролитием.
Сомбреро
«Сомбреро упало с неба и приземлилось на Главную улицу городка перед мэром, его родичем и одним безработным человеком. Пустынный воздух натер день до блеска. Синело небо. Синело, как человечьи глаза, которые ждут, когда что-то произойдет. Сомбреро упало с неба нипочему. Ни самолет, ни вертолет над головою не пролетали, и религиозного праздника тоже не случилось».
Первая слеза собралась в его правом глазу. Этот глаз всегда начинал плакать первым. За ним левый. Это любопытно, решил бы он, если б знал, что правый глаз плачет первым. Левый глаз плачет так скоро вслед за правым, что он не знал, какой глаз начинает, хотя первым плакал всегда правый.
Он был очень восприимчив, но недостаточно восприимчив, чтоб уяснить, какой глаз плачет первым. Ну, если возможно этот обрывочек информации превратить в какое-нибудь определение восприимчивости.
По-японски
Когда Юкико спала, ее волосы спали вокруг нее долго и по-японски. Она не знала, что ее волосы спят. Протеину тоже требуется отдых. Она так не рассуждала. Мысли ее, если вдуматься, были очень просты.
По утрам она расчесывала волосы.
Это она проделывала перво-наперво, едва проснувшись. Всегда очень старательно их расчесывала. Иногда собирала в узел на макушке, совсем по-японски. Иногда распускала, и они доставали до самой попы.
В Сан-Франциско – вечер, начало одиннадцатого. Капли тихоокеанского дождя стучали в окно у постели, но Юкико не слышала, потому что крепко спала. Она всегда спала хорошо, а иногда подолгу, двенадцать часов или около того, и наслаждалась этим, будто шла, например, гулять или вкусно готовила. Еще она любила есть.
Он рвал лист бумаги со словами про сомбреро, упавшее с неба, а она спала, и волосы ее спали с ней, долгие и темные подле нее.
