Уважаемый читатель! Как и прошлая книга, все события, описываемые здесь — плод моего воображения. Исторические, теологические параллели случайны. Я писал это произведение, во вторую очередь, чтобы развлечь себя. Если увлек изложенными событиями кого-нибудь еще — значит, это и есть в первую очередь. Ну, а кому посвящается все это, отражу на первой странице изданной книги. Здесь, как и в предыдущем моем труде, я сознательно упускал упоминания о бондэрах, траллсах, тингах и прочем. Писать, опираясь на воспоминания современников — скучно. Читать, наверно, еще скучней. Про радикальных викингов, машин для убийств, я не упоминал. В христианскую эпоху гораздо логичнее было рассматривать таких же викингов, только бондэров — искусных воинов, не гнушающихся ремеслом. И траллсы — рабы у них другие. И тинги — собрания веселее. Дерзновенная мысль толкает на следующий литературный труд, но это будет уже совсем другая история.

С уважением Бру2с, вдали от дома.

Как-то так получалось, как-то так складывалось, как-то так верилось, что достигнута самая небывалая по высоте точка земной жизни, после которой — или стремительно обрушиться вниз, или наоборот — взмыть вверх. Если вниз, то разбиться невозможно, потому что ни земля, ни камни, ни вода не способны остановить, или хоть как-то замедлить блаженство падения. Если вверх, то неизвестные дали расступятся перед радостью полета.

«Умри, тебе больше незачем жить, — прошептали боги, — умри, ты познал счастье». Охвен не удивился, не протестовал, он согласился. Всю жизнь он пытался добраться до дома — и это исполнилось. На пороге старости и дряхлости ему довелось остановиться. Он знал, что дальше будут болезни, влекущие за собой крупицу жалости и воз безразличия окружающих людей. Ведь он для них — все-таки чужой. А потому — что за счастье бить врагов на своей земле, защищать своих близких, принося все свои силы в жертву, вымаливая прощение за годы, проведенные на чужбине! Это — действительно счастье!

Сердце Охвена, бешено стучащее, давая ритм ударам и выпадам, разорвалось. Он, конвульсивно ухватился за рукоять валяющегося поодаль чужого меча и умер.

Все померкло, но ненадолго. Где-то вдалеке мелькнул лучик света и пропал. Потом снова возник и уже не исчезал, освещая перед Охвеном путь, тонкий, как волос. Старый викинг почувствовал, что ему надо двигаться к свету и поплыл, как подхваченный течением. Напрасно он считал себя старым. Вон он, какой юный и беззаботный, вместе с приятелями отправляется гадать к погосту. А вот уже с товарищами идет на торжище, радуясь новому миру. Теперь он бежит вместе с Вейко от раззадоренных охотой одичавших псов. И снова бежит, огибая деревья ночного леса, оставляя в своей тюрьме тела двух лютых недругов. Место в дракаре, которое ему дали после памятного морского купания, как наяву. Вержина. Какая же ты красивая чужеземная коварная гордячка! Ветер, волны, отблески пламени. Звон мечей, смех женщин, уважение сотоварищей. Старый Вейко на пороге дома, слезы на глазах. Это была жизнь!

Охвен подумал: «Какой же я счастливый!» и шагнул в свет.