Красное знамя, весть о пролетариате,

Извиваясь кольцом,

Плещет в голубые провалы вероятия

Над Кремлевским дворцом;

И новые, новые, странные, дикие

Все же где-то в сонном атолле

Тень свою пальмы купают.

В Рязанском пруду оттого ли

До страдания бледны купавы?

В океаны вдвинутый стимер

Авто, что Парижем шумят,

Колонны с московской ионией,—

Мысль в напеве кругами двумя:

Ей в грядущие ль дни, в Илион ли ей?

В ночных недвижимых домах,

Мощь — в плиты пирамиды; гнев холодный —

В сеть клинописи; летопись побед —

В каррарский мрамор; в звоны бронз, в полотна —

Сказанья скорбные торжеств и бед;

Мечты и мудрость — в книги, свитки, томы,

Первозданные оси сдвинуты

Во вселенной. Слушай: скрипят!

Что наш разум зубчатый? — лавину ты

Не сдержишь, ограды крепя.

Для фараоновых радужных лотосов

Где? — в детстве, там, где ржавый пруд

Кренил карвеллы в муть Саргассо,

Чтоб всполз на борт надонный спрут,—

Там вновь Персей познал Пегаса!

Там, в дни, где солнце в прорезь лип

Тосковать в снег весны, — о, банальные

Песни праотцев, скок чрез огонь:

С тигром крыться под своды бананные,

Догонять с рыжей пумой вигонь!

Март морочит морозная оттепель;

С Ганга, с Гоанго, под гонг, под тимпаны,

Душны дурманы отравленных стран;

Фризским каналам, как риза, — тюльпаны;

Пастбищ альпийских мечта — майоран.

Тяжести ль молота, плуговой стали ль

Наискось, вдоль, поперечниками

Перечеркнуты годы в былом,—

Ландкарта с мелкими реченьками,

Сарай, где хлам и лом.

Там — утро, в углу, искалеченное;

Не шествия, где в гул гудят знамена,

Не праздник рамп, не храмовой хорал,—

Туда, в провал, из правды современной,

С морского дна излюбленный коралл;

Нет! — милые обличья жизни нежной: