930 год. Образовавшееся всего полсотни лет назад маленькое сообщество вспомнило о своем германском происхождении, ощутив потребность в справедливых законах, учреждениях и администрации. Согласно германским представлениям закон священен, существует даже миф, устанавливающий его ценность: миф о боге Тире, согласившемся оставить правую руку в пасти олицетворяющего силы хаоса волка Фенрира, чтобы обеспечить сохранение миропорядка.

Уместно будет вспомнить старинную исландскую пословицу:

með lögum skal land byggja en með ólögum eyða — «При помощи законов создадим страну, а от беззакония она погибнет

». Понимая это, первые поселенцы Исландии, не забывшие, что они в подавляющем большинстве происходят из Норвегии, решили послать в эту страну одного из своих сограждан по имени Ульвьот, известного своими юридическими познаниями. Он отправился на юго-запад Норвегии, где заучил основные своды законов, и вернулся обратно в Исландию, где создал собственный свод законов, названных его именем — Ульвльотслог (Úlfljótslög). В дальнейшем мы еще поговорим на эту тему (см. Административные структуры, глава 2). Сейчас же следует упомянуть только тот факт, что эти законы сумели обеспечить надежное функционирование совершенно самобытного общества в течение более чем трех веков.

Около 965 года исландцы решают разделить страну на четыре «четверти», или фьордунги (fjórðungar, мн.ч. fjórðungr), каждую со своим собственным тингом (þing) и со своими полномочиями, которые мы назвали бы региональными. Некоторые специалисты предпочитают разделять историю независимой Исландии на четыре фазы:

— эпоха саг (930–1030),

Первым заметным событием, попавшим в местную хронику, было открытие Гренландии и ее заселение, так же как последовавшее за этим весьма вероятное открытие Северной Америки. Об этом событии очень много писали, и чаще всего весьма необдуманно — без должной сдержанности. Можно не сомневаться в одном: около 985 года знаменитому Эйрику Рыжему пришлось по ряду причин отправиться на запад и, основываясь на сведениях, полученных от его предшественников, высадиться в Гренландии (Зеленая страна), согласно текстам

Саги об Эйрике Рыжем

, а до этого

Саги о гренландцах

, и названной им так потому, что такое имя якобы могло вызвать у людей желание переселиться в эту страну (кажется странным, что Гренландия могла показаться «зеленой» своим первооткрывателям!). Однако предложенный сагой аргумент относится к числу совершенно фантастических: если рассуждать таким образом, Исландия (Страна льда) вообще не имела шансов привлечь к себе внимание переселенцев! Интересно, что в некоторых недавно обнаруженных документах упоминается «Страна Крона», то есть Хроноса или Сатурна, что может дать новое направление обсуждению этого вопроса!

Но оставим до поры подробности в стороне. Точно известно — и археология это подтверждает — что приплывшие из Исландии люди основали свои поселения-колонии на крайнем юге Гренландии, в двух регионах, названных Вестербюгден (

Vestribyggð

, Западная область, то есть западная часть южной оконечности острова) и Эйстрибюгден (

Eystribyggð

, восточная часть той же части острова). Известно, что скандинавы поддерживали хорошие отношения с местными жителями-инуитами, и вполне вероятно, что число поселенцев достигло к концу XIII века шести тысяч душ. Эти «гренландцы» построили фермы и церкви, развалины которых сохранились до сих пор, организовывали рискованные экспедиции к западному побережью Северной Америки вплоть до Северных поселений (

Norðrsetr

). Чтобы завершить эту тему, следует сказать, что население Гренландии внезапно и полностью исчезло в XV веке: исследователи так и не смогли найти причин этого явления. Согласно недавним исследованиям, это могло произойти не только вследствие каких-либо природных катаклизмов, эпидемий или голода, — этих людей могли «депортировать» португальцы на побережье Канады, в область, которую они окрестили Лабрадором.

Однако мы несколько удалились от темы. Как бы то ни было, именно гренландцы скорее всего стали первооткрывателями Северной Америки. Об этом очень много писали, особенно во Франции — Бог знает почему, поскольку мы крайне плохо информированы в подобных вопросах. Мы слишком поспешно прочитали и приняли за чистую монету две исландские саги —

Следует сразу выделить 999 год, когда альтинг единогласно постановил, что вся Исландия должна принять христианство, поскольку, если исландцы хотят иметь один общий закон, они должны также иметь и единую веру. Об этом факте много писали, порой не слишком обдуманно. Далее (см. Мифология и боги, глава 5) мы подробнее рассмотрим языческие верования древних исландцев и их значение для поселенцев. С другой стороны, следует считаться с возможностью того, что некоторые из сообщений, оставленные самими исландцами о своем крещении, могут являться преувеличенными и основанными на образцах, взятых из агиографической литературы, получившей в то время огромную популярность как в средневековой Исландии, так и во многих других странах Запада. Следует кратко упомянуть походы викингов — явление, исторически присущее периоду между 800 и 1050 годами, однако зародившееся намного раньше. Главнейшей принадлежностью их являлись замечательные корабли северян — кнорры (

knörr

), скейды (

skeið

) или лангскипы (

langskip

) — а также удобные для набегов драккары. С самого начала своего существования — то есть, по всей видимости, с VI века, — викинги были прежде всего торговцами, которых исторические обстоятельства (слабость Каролингской империи, рост арабского влияния в Средиземноморье) побудили отдаться приключениям, стать хищниками там, где это было возможно и когда ситуация позволяла. Но в любом случае в первую очередь они заботились о продаже своего янтаря, кож, мехов, вадмели (грубая шерстяная ткань) и т. д. Их вероятные партнеры были преимущественно христианами. Это означает, что викинги находились в устойчивых отношениях с христианским миром и были более или менее хорошо знакомы с его верой. Иными словами, «крещение» 999 года, скорее, стало актом официального принятия этой религии, чем сменой

siðr

(этим словом называли религию, привычную практику, обычаи). Поэтому общий энтузиазм, о котором рассказывает нам наряду с другими текстами

Kristni Saga

, или Сага о крещении, составленная спустя два с половиной века после описываемых событий, должен восприниматься с некоторой долей скептицизма. В 999 году Исландия произвела то, что мы назвали бы сегодня необходимой модернизацией, отлично сознавая подвигнувшие ее на это причины. Впрочем, история не донесла до нас никаких следов религиозных раздоров на острове — ничего, что указывало бы на оппозицию новой вере.

Есть еще один вопрос, на который, как ни странно, почти никогда не обращали внимания специалисты: как могло случиться, чтобы этот остров никогда не хотел иметь никакой исполнительной власти в лице короля, ярла или какого-нибудь другого облеченного властью лица? Если говорить об особой оригинальности этой страны, то ее прежде всего следует искать именно в этом факте. Впрочем, современники-неисландцы не упустили возможности отметить эту своеобычность. Тем не менее поразительно, что за три с небольшим века в этой стране так и не сформировалось никакого аппарата принуждения — в виде короля, армии, полиции, светской власти! Каждый раз, когда будет появляться претендент на абсолютную власть, его претензии будут заканчиваться смертью, и подлинная причина окончательной утраты независимости Исландией заключается в несогласии или в неспособности исландцев принять власть, способную закрепить свое господство над островом.

Теперь обратимся к христианизации страны. Людям, сомневающимся в реальности и значимости этого явления, небезынтересно будет узнать, насколько глубоко христианство закрепилось в Исландии. За несколько десятилетий весь остров покрылся церквями и монастырями, которые нас интересуют в первую очередь, так как именно из их скрипториев выйдут все великие произведения исландской литературы. Церковное управление было разделено на два епископства, одно на юге, в Скалахольте (1056 год; ныне Скаульхольт), а другое — на севере, в Хоуларе (1106 год). Исландия дала миру трех собственных святых (согласно обычаям той эпохи канонизированных местными инстанциями, решение которых так и осталось не утвержденным Римом): это епископ Торлак Торхальссон, горячий последователь григорианской реформы, активно боровшийся, например, против вступления священников в брак (по этой части у него самого были серьезные проблемы: его собственная сестра стала сожительницей самого влиятельного человека страны, Иона Лофтссона, ставшего воспитателем Снорри Стурлусона, и от их союза родился племянник и преемник епископа Торлака, епископ Палль Йонссон, ставший одним из наиболее значительных прелатов страны); епископ Йон Огмундарсон, великий поборник распространения письменности и образования, и неугомонный епископ Гудмунд Арассон, горячий поборник францисканской духовности. В дальнейшем можно будет обратить внимание на увеличение роли классической и церковной литературы в жизни страны, к которому привело подобное положение дел: пока же мы хотели бы только подчеркнуть решительность перехода всей страны в новую веру, не свойственную процессам обращения в христианство других стран и народов.

Изменение ситуации, о которой мы уже говорили, нарушило баланс сил между богатыми семьями, с самого начала олицетворявшими историю Исландии. Все меняется с течением времени, и к 1120 году на исторической арене появляются выскочки, то есть люди, лишенные уходящей в глубь времен родословной, не признающие традиций, готовые совершить невозможное, чтобы достичь высокого положения и стать первыми, таким образом разрушая создавшееся за два столетия фактическое положение дел. Основная часть длинного текста

Саги о Стурлунгах

(

Sturlunga Saga

), представляющей нечто вроде учебника по политологии, а также

Islendinga saga

, или

Саги об исландцах

, вышедшая из-под пера Стурлы Тордарсона (племянника Снорри Стурлусона, которого не следует путать с его дедом, носившим то же самое имя), содержит подробную хронику событий. В ней рассказывается о жизни наиболее знаменитого из этих разбогатевших выскочек — Хвамм-Стурлы Тордарсона и его потомков. Название Хвамм носил родной для него уголок Исландии. Стурла был талантливым разночинцем, вознамерившимся пробиться в первые ряды общества, вопреки старинным обычаям и укоренившимся нормам. Цели этой он добивался при помощи жестокости, насилия, несправедливостей, различного рода беспорядков, о которых со скорбью упоминается в

Саге о Стурлунгах

. Жестокие и буйные стычки, участия в которых Церковь старательно избегала, объяснялись простой причиной: среди двух десятков наиболее важных семейств, в конце IX века разделивших между собой власть над Исландией, началась беспощадная борьба, в которой каждый род пытался пробиться на первое место.

В это же самое время, как нередко бывает в подобные периоды смут, парадоксальным образом вспыхивает, так сказать, подлинная культурная горячка. Исландцы начинают составлять свои своды законов (первый из них по времени,

Хафлидаскра

, или

Список Хафлиди

, по имени своего создателя, восходит к XII веку), появляются первые исторические книги, написанные Ари Торгильссоном Мудрым,

Книга об исландцах

и

Книга о заселении страны

Эта блестящая эпоха, которой мы обязаны лучшим из того, что нам известно о культуре средневековой Исландии, одновременно являлась временем разгула насилия и жестокости. Пытаясь найти мирное разрешение множеству споров, величайший из бондов острова, знаменитый Йон Лофтссон, потомок норвежского короля Магнуса Босоногого, попытался сдержать властного Хвамм-Стурлу Тордарсона, предложив, согласно обычаю

Сформировавшейся на острове крайне своеобразной Церкви бондов (

bóndakirkja

) был присущ следующий важный момент: владелец церковного здания, чаще всего являвшийся и служителем культа, получал значительные средства в качестве десятины и таким образом соединял духовную и светскую власть. В 1190 году, под давлением Рима, эта особенность была официально упразднена, и «законы Бога» (

guðslög

) оказались отделенными от «законов страны» (

landslög

), что привело сперва к незначительному укреплению власти вождей над прочим населением, приведшему тем не менее к ожесточенной внутренней борьбе за достижение максимальной личной власти.

Сага о Стурлунгах

является хроникой этих непрерывных усобиц, входивших в противоречие с законами и нередко сопровождавшихся проявлениями невероятной жестокости.

В 1211 году норвежская Церковь впервые сочла для себя возможным вмешаться в исландские дела. Архиепископ Нидароса (сегодня Тронхейм) призвал к себе исландских вождей, чтобы попытаться утихомирить их.

С этой поры медленно, но неумолимо начинается искусное, постоянно возрастающее вмешательство во внутренние дела Исландии, с большим мастерством осуществленное норвежским королем Хаконом Хаконарсоном (1217–1263). Этот умный и честолюбивый монарх страстно желал покорить остров. Сколь ни удивительным это может показаться нам сегодня, Исландия в те времена считалась достаточно богатым краем: рыбная ловля и разведение овец обеспечивали острову относительно высокий уровень благосостояния. Не следует забывать о том, что в ту пору строго соблюдались церковные ограничения на употребление мяса (длительные и еженедельные посты), так что рыба оказывалась ценным товаром; с другой стороны, шерсть и изготовлявшееся из нее сукно делали выгодным разведение исландских мериносовых овец. До той поры норвежцы неоднократно предпринимали попытки захвата Исландии, пока остававшиеся безрезультатными. Теперь же (около 1250 года) время пришло. С помощью своего тестя, ярла Скули, и, вполне вероятно, при большем или меньшем участии Снорри Стурлусона, король все в большей и большей степени укрепляет свои позиции на острове, вербует сторонников среди представителей богатых и влиятельных семей, разжигает внутренние раздоры, достигшие кульминации во время сражения при Орлюгстадире (

Ørlyggsstaðir

) в 1238 году, в котором участвовало около двух тысяч человек. По-видимому, король Хакон сделал Снорри «секретным ярлом», однако последний отдавал себе отчет о возможном развитии событий, и на требование переехать на жительство в Норвегию ответил знаменитыми словами: «Я хочу жить в Исландии», после чего привел в исполнение свое решение. Однако 23 сентября 1241 года Снорри по повелению короля был убит у себя в Исландии, в подвале собственного дома — усадьбы Рейкьяхолт. На этом борьба закончилась. После десятилетий боев, ужасных пожаров, пыток большинство глав исландских родов отправились в Норвегию, чтобы отдаться под власть Хакона, которому больше никогда не пришлось повторять свой приказ дважды!

Так пришел конец независимости. острова. В 1247 году норвежский епископ Хейнрек Карссон впервые обосновался в Холаре. Хакон Хаконарсон постепенно принял присягу всех глав исландских родов, которые обязались соблюдать верность королю и платить ему дань. Глава рода Хаукделиров, одной из богатых семей, соперничавших с буйным кланом Стурлунгов, Гизур Торвальдссон, был провозглашен ярлом всей Исландии. В его обязанности входило представлять там интересы короля. В 1264 году между странами был подписан так называемый Старый договор (

Gamli Sáttmáli

), в котором было сказано, что в случае необходимости король Норвегии придет на помощь Исландии и предоставит ей корабли (на острове не было своего леса, что исключало всякое судостроение) и продовольствие, в котором она будет нуждаться. Исландия сохраняла свою самостоятельность и свой альтинг. Но эти соглашения почти не соблюдались. Начался период истории Исландии, который получит название «долгой ночи» — период мучительной нищеты, усугубленной всевозможными природными катастрофами: эпидемиями, в частности Великой Чумой, или Черной Смертью, которая свирепствовала на острове начиная с 1402 года, голодом, землетрясениями и вулканическими извержениями (в основном вулкана Гекла), из которого страна сумеет выйти лишь в XIX веке. А вернуть себе былую независимость Исландии удастся только в 1944 году!

Когда в 1380 году Норвегия в свою очередь попала под датское ярмо, Исландия последовала за ней, но господство Дании оказалось ничем не лучше норвежского. Не впадая в крайности и не прибегая к одной только черной краске, как это сделал в 1943 году лауреат Нобелевской премии Халлдор Лакснесс в своем знаменитом романе «Исландский колокол», и не увеличивая сверх меры вину датчан, все-таки можно задаться вопросом: как же сумела выжить Исландия, практически уничтоженная за столько веков? Тем не менее страна уцелела — не забывая родной язык, язык несравненных шедевров XII–XIV веков, который она сохранила в настолько неизменном виде, что разница между современным разговорным исландским языком и письменным языком Средневековья весьма незначительна. И сейчас, бережно храня память о своем блестящем прошлом, Исландия с удивительным мужеством и стойкостью поддерживает свою оригинальность.

Таким образом, можно говорить об «исландском чуде» не только в области литературы. Исключительная, необычная во всех отношениях маленькая страна заслужила право выйти из тени нашего незнания, хотя бы по чисто историческим и общечеловеческим причинам. Очевидно и то, что мы ограничиваем продолжительность исландского Средневековья периодом между 874 годом и серединой XIV века.

Оригинальной чертой исландского общества является отсутствие классов. Конечно, как и повсюду, определенный отпечаток на него оказала окружающая среда. Общественный слой свободных крестьян-рыболовов-землевладельцев, или бондов, держит в руках вожжи власти, однако он не является ни замкнутым, ни окончательно оформившимся. Но особенно оригинальной чертой Исландии является отсутствие королей и князей.

Тема эта является трудной по многим причинам, главная из которых состоит в том, что при обращении к истории средневековой Исландии необходимо заранее освободиться от привычных представлений. Вторая причина, как мы уже подчеркивали, состоит в самой природе местного населения, постепенно сформировавшегося на острове, начиная с конца IX века. Напомним, что первоначально заселявшие страну скандинавы, смешиваясь при этом с кельтами и даже англосаксами, с самого начала представляли собой, не будем говорить элиту — термин этот неточен и опошлен неуместным использованием, — но, бесспорно, отборную популяцию. Человек не покидает обжитое место ради великого приключения, если не имеет для этого, с одной стороны, железной воли, а с другой стороны, не готов к тому, чтобы жить какое-то время не только что в трудных, но даже в экстремальных условиях. Мы уже отмечали, что заселение острова происходило в темпе колонизации Дикого Запада — естественно, с сохранением должных пропорций.

Книга о заселении Исландии

ясно говорит по этому поводу:

landnamsmenn

, или поселенцы, не принадлежали к

vulgumpecus

(простонародью); в большинстве своем они являлись достаточно значительными персонами, обладавшими внушительной родословной (о чем

Книга о заселении Исландии

повествует отчасти по юридическим соображениям, так и интереса ради) и определенной властью. Предки некоторых из них были королями, ярлами или

херсирами (hersar

, мн. ч.

hersir

) — то есть принадлежали к дворянскому сословию в нашем понимании этого слова, хотя европейские представления об аристократии никогда не были в ходу на Севере, как и сама феодальная аристократия. В этом отношении необходимо отказаться от привычных нам представлений.

Основой и подлинной ячейкой этого общества с самого момента его зарождения были

бонды

. Как показывает само название (слово

bóndi

образовано от

búa

: наделять землю плодородием, «жить»), бонд являлся крестьянином, свободным рыболовом, хозяином хутора, пользующимся всеми правами и властью, связанными с этим состоянием. Например, он имел право заседать в тинге, где обладал правом голоса и правом требовать возмещения в случае оскорбления. Именно из их числа выделялись годары и годордсмены, о которых мы уже говорили (см. соответствующий раздел в главе 1), они играли важную роль в судах и в общине (

Итак, власть в Исландии оказалась сосредоточенной в руках примерно сорока богатых и влиятельных в политическом плане семейств, державших в своих руках одновременно и все богатства страны. Власть осуществлялась в форме

годорда

, о которой мы уже рассказывали (см. Эпоха саг:

goðar

и

goðorðsmenn

), хотя это понятие и остается неопределенным:

goðord

являлся наследственным и передавался соответствующим образом, хотя им могли обладать совместно несколько человек; его можно было продать, частично уступить, выкупить. Годорд мог принадлежать и женщинам, хотя подобные ситуации встречались достаточно редко. В его основу было положено географическое деление (

Bvellingagoðorð, Reyknesingagoðorð, Dalverjagoðorð

и, позднее,

Snorrungagoðorð

— все эти термины указывают на место жительства членов рода, к которому принадлежит

goðorðsmaðr

; Рейкьянес — название местности, Рейкнесингом именуется житель Рейкьянеса, хотя это не обязательно). И хотя закон о десятинах тщетно пытался уточнить, что это понятие олицетворяет собой «нажитое добро, а не власть» (

veldi er þat, eigi fé

), практика без труда доказывает, что такая формулировка являлась скорее теоретической.

Таким образом, в Исландии существовало отнюдь не бесклассовое общество — подобный термин может ввести в заблуждение. В этой стране присутствовали по крайней мере три общественных слоя, допускавшие взаимное проникновение, что подтверждается большим числом примеров. Необходимо, однако, отметить — и не из лишнего усердия — что «простонародье» просто не принималось во внимание в текстах законов и саг.

Долгое время в данном вопросе было принято, в отличие от настоящей книги, буквально воспринимать сведения, приведенные в одной из наиболее интересных поэм «Эдды» (приводившей в восторг, например, Жоржа Дюмезиля), так называемой

Ригстулы (Песни о Риге

). В ней повествуется о том, как бог Риг, неизвестный в других районах Севера и уподобленный Хеймдаллю (

Heimdallr

), божеству, в имени которого отражена идея фундаментальности —

dallr

, возможно понимаемая как «опора», — создал три «класса» общества (рабы, бонды и ярлы/короли), последовательно нанося визит Прабабке и Прадеду, Деду и Бабке, а затем Отцу и Матери, которые, согласно законам гостеприимства, принимают его. Риг-Хеймдалль (

Rígr-Heimdallr

) каждый раз проводит по три ночи с хозяйками, рождающими детей, становящихся последовательно прародителями рабов, бондов и ярлов. За исключением отдельных моментов, где политика довлеет над наукой, исследования не позволяют подвергнуть сомнению сфабрикованный характер этого текста и главным образом его кельтские истоки: в ирландском языке

rígr

означает могущественный, король. Более того, идея этого сказания, как мы еще увидим, не соответствует скандинавской, и особенно исландской, реальности. Следует учитывать, что невозможно четко разграничить бонда и раба-трэла, потом мы уже знаем, что в независимой Исландии никогда не существовало ни ярлов, ни королей.

На вершине социальной лестницы в Исландии стояли бонды, о которых мы уже говорили. Бонды, занимавшие положение годордсманнов или, что одно и то же, обладавшие

mannaforráð

(властью магистрата), назывались

стурбондами (stórboendr

, сильные бонды). Им принадлежала административная власть, они составляли «правительство» страны, управляли важными делами, определяли судьбу общества. Именно о них прежде всего рассказывают нам все существующие источники. В так называемых сагах об исландцах (

Эти стурбонды (

Врач не мог не занимать особого положения в суровом исландском обществе, где любое телесное повреждение подлежало очень точному техническому определению: различные виды повреждений или оскорблений действием следовало оценить должным образом для того, чтобы определить размер компенсации. С другой стороны, саги свидетельствуют о мастерстве исландских врачей: например, хирурги умели применять криотерапию. В качестве примера назовем Храфна Свейнбьярнарсона, играющего весьма заметную роль в

Саге о Стурлунгах

, где ему посвящена отдельная глава, и признанному впоследствии святым. Из

Саги о союзниках

следует, что ее автор был просвещенным человеком и обладал достаточными зияниями по анатомии. Из текстов саг можно понять, что некоторые из исландских врачей учились в итальянском городе Салерно, или филиале Салернской академии — Монпелье. Важно отметить, что местные врачи не были знахарями или колдунами, как в других областях Европы, а обладали одновременно практическими и теоретическими навыками, полученными в Салерно, — то есть в результате далекого путешествия, чем можно только восхититься.

Властные институты Исландии прежде всего представлены коллективными органами, называемыми

тингами

, в которых все свободные мужчины имели право голоса и совместно принимали решения, имевшие общественную значимость в любой области. Закон и право олицетворяли единственную власть в этой стране, не имевшей органов исполнительной власти и аппарата принуждения.

Прежде всего следует рассмотреть институт, который можно назвать и скандинавским, и общегерманским. Речь идет о тинге: этим словом называется сезонное собрание свободных людей, которые собираются в заранее определенное время, чтобы рассматривать нерешенные проблемы, интересующие все сообщество, при необходимости заниматься законотворчеством, изменять или отменять действующие законы, и также обсуждать текущие вопросы. В эту ассамблею входили свободные люди, изначально имевшие право голоса. В ней решались вопросы любого порядка. Похоже, что главным образом там решались юридические вопросы, но не исключено, что эта ассамблея носила поначалу и законодательный характер. Поскольку право, закон считались в исландском обществе священными, существовал бог тинга, которым, без сомнения, был «основной» бог Тюр (имя которого означает просто «бог») (см. Мифология и боги, глава 5). В любом случае это учреждение имело священный характер, его следовало открывать и закрывать согласно точным ритуалам.

Поначалу в Исландии был один или несколько тингов. Скорее всего существовало по одному тингу в каждом территориальном или административном округе. По-видимому, основной принцип состоял в сборе воедино трижды в год свободных людей: весной (весенний тинг, или

вартинг

), имевший своей целью подготовку к следующему сбору, имевшему наибольшее значение для всей страны и проходившему во второй половине июня, в летнее солнцестояние. Этот второй тинг занимался законодательными вопросами (и представлял собой альтинг, организующий центр, что можно понять из любой саги), а третий тинг созывался осенью (

лейт

), когда окончательно утверждались решения, принятые в июне. В Исландии, оригинальной в этом отношении (как и во всем прочем), существовало двенадцать или тринадцать тингов, соответствовавших округам или, в редких случаях, четырем фьордунгам страны; несомненно, существовали также весенний и осенний тинги, но наиболее значительным учреждением был альтинг, приходившийся на вторую половину июня. Однако в таких собраниях мог участвовать только тот, кто оплатил

Во всех исландских сагах любовно упоминается альтинг, с давних пор являвшийся в этой стране главным событием общественной жизни. В 930 году исландцы, осознавшие, как мы уже отмечали, что страна не может существовать без законов, послали в Норвегию, страну своих предков, человека по имени Ульвльот, «наполненного знаниями о законах»; он был обязан подробно изучить своды законов, употреблявшихся на юге Норвегии, откуда по большей части происходили исландцы. Ульвльот возвратился, заучив наизусть свод законов, пригодных для управления всей Исландией. Однако Ульвльот этим не ограничился: он начал поиск места, способного удобно вместить множество мужчин (женщины в расчет не принимались), которые занимались бы составлением законов для своей страны. Ульвльоту улыбнулась удача, и он сумел найти необычное место, получившее название Тингвеллир (

Важно отметить, что в Исландии очень рано — примерно около 965 года — появилась система тесных связей между тингами. Страна оказалась разделенной по сторонам света на четверти, или фьордунги:

nordlendingafjórðungr, austfirðingafjórðungr, sunnlendingafjórðungr

и

vestfirðingafjórðungr

(соответственно северная, восточная, южная и западная четверти). В каждой четверти было три вартинга, в каждом вартинге назначалось три годара, хотя в северной четверти было четыре тинга и соответственно двенадцать годаров, что позволяет нам оценить численность населения каждой части острова. Как уже говорилось выше, фьордунги занимались бедняками (см. Общественное устройство, глава 2).

Следует отдать должное организационному и административному таланту исландцев, численность которых не превышала двадцати тысяч человек. В основном они были людьми долга, которых, как мы уже говорили, вынуждали держаться вместе суровые условия окружавшей их действительности. Точно так же, в противовес лживым романтическим клише, Викинг с большой буквы никоим образом не мог быть одиноким героем (требовались значительные средства, чтобы оплатить строительство корабля, фрахт, груз и собрать экипаж — в одиночку этого не мог себе позволить даже богатый человек). Бонд, и не только исландский, не мог выжить, не прибегая к помощи других людей. Все важные повседневные дела совершались совместно. Северян с самого начала их бытия соединяло очень глубокое ощущение единства, и именно в этом следует видеть одну из причин успеха, которым ныне пользуется социал-демократия в высоких широтах.

Отсюда вытекает и принятый у древних скандинавов обряд побратимства, или

фелаг

(

félag

), зафиксированный во многих источниках, при которых соединялись (

lag

, от глагола

leggja

, помещать) товары (

fé

, первоначально скот, позднее богатство, а затем любое имущество; подобное преобразование прослеживается и в греческом языке —

pokos

, и в латыни —

pecus

) для торговли или иной доходной операции. Полученный доход побратимы-фелаги (отсюда в английском языке пошло слово

Вообще говоря, в этом мире ничто не происходит случайно: учитывается любая мелочь, люди стремятся использовать любую возможность, и это можно сказать о любой области бытия. Мы уже несколько раз настойчиво повторяли, что викинг был прежде всего торговцем, а такая деятельность невозможна без тщательной организации и отличного понимания конкретных реалий. То же самое можно сказать и обо всем исландском обществе (и в целом скандинавском).

Поэтому, как нам кажется, наступил момент обратиться к идеалу исландского общества, связанному одновременно с идеями порядка и объединения —

У исландцев, с их невероятно обостренным чувством личного достоинства, крайней чувствительностью, которая не позволяла им сносить даже малейший намек на оскорбление или недомолвку, с их преувеличенным чувством собственной значимости, было нечто вроде страсти к сражениям или вооруженным столкновениям. Остается только удивляться тому, что почти за три века эти воинственные люди не перебили друг друга!

Викинги были хорошо оснащены для участия в больших сражениях, что, впрочем, им приходилось делать достаточно редко. Гораздо чаще они вступали в мелкие стычки и поединки, осуществлявшиеся по тщательно разработанным правилам. Однако, когда доходило дело до битвы, то велась она без какого-либо соответствия средневековому рыцарскому кодексу. Сражения всегда начинались с обоюдного обстрела всевозможными снарядами, камнями и различными предметами; то же самое касалось морских боев — об этом повествуют многие саги.

Если исландцу предстояло драться, то он предпочитал использовать для этой цели топор, существовавший в самых разных вариантах: с широким или узким лезвием, с длинной или короткой рукояткой и т. д. Среди топоров были очень красивые — с лезвием, инкрустированным золотом или серебром. Считалось, что инкрустация имеет магические свойства! Топор является преимущественно рубящим оружием, однако его можно было также использовать в качестве метательного — при абордаже; в любом случае он представлял собой оружие очень грозное и даже считавшееся «колдовским» — оно часто фигурирует в

кеннингах

скальдов. Естественно, что топор при этом оставался и привычным орудием труда — плотницкое ремесло считалось очень почетным занятием.

С топором могло соперничать только копье, или рогатина —

spjót

, представлявшее собой достаточно грозное колющее или метательное оружие. Наконечник копья, нередко также покрытый инкрустацией, имел весьма характерную форму удлиненного ромба и прикреплялся к древку гвоздями, или

geirnegl

, имевшими, как считалось, магическую силу. По не известным нам причинам клятвы нередко приносили именно на этих гвоздях.

Что касается мечей (

sverð

), то следует сразу отрешиться от многочисленных легенд о них; мечи у исландцев существовали, конечно — в своем континентальном германском виде, то есть имели прямое длинное лезвие приблизительно метровой длины и две плоские гарды, располагавшиеся перпендикулярно лезвию и параллельно друг другу и ограничивавшие рукоять, обычно оплетенную металлической нитью (которая могла быть и золотой). Рукоять нередко заканчивалась полукруглым навершием, иногда украшенным или покрытым инкрустацией. Эти мечи были очень красивы, и владельцы справедливо гордились ими, однако качество самого этого оружия оставалось сомнительным. При всех украшениях рукояти клинок чаще всего не получал достаточно хорошей закалки, так что во время сражения бойцам приходилось останавливаться и выпрямлять согнувшееся лезвие при помощи сапога! Лучшими мечами считались привозные из Рейнланд-Пфальца — оружейники ставили на таких лезвиях свои клейма. Тем не менее, в отличие от топоров, действительно являвшихся серьезным оружием, мечи скорее представляли собой декоративные предметы.

Добавим к этому арсеналу разнообразные кинжалы, саксы — то есть короткие мечи с одним лезвием, и алебарды. В общей сложности здесь нет ничего такого, что могло бы удивить знатока вооружений. Похоже, что применялись также лук и стрелы, хотя примеров их использования не слишком много. Арбалет (

Здесь следует упомянуть еще одну особенно существенную деталь: отнюдь не все исландцы были викингами. Хотя невозможно оспорить тот факт, что появление викингов стало одной из самых интересных страниц последних двух тысячелетий истории Запада, следует позаботиться об искоренении многочисленных сомнительных и неверных представлений по этому поводу. Важно понять, что это явление никоим образом не могло возникнуть, так сказать, само собой: оно предполагает определенный культурный фон в наиболее широком смысле, — то есть наличие материальных, экономических, политических и даже интеллектуальных предпосылок, без которого оно было бы просто невозможно. Обычно мы датируем походы викингов периодом приблизительно между 800 и 1050 годами, но в действительности это явление уходит своими корнями намного глубже — по крайней мере в VI век нашей эры.

Также следует заметить, что «исландское чудо», о котором мы рассказываем, требует глубокого анализа. Оно было немыслимо без всего того, что предшествовало высадке на берег острова первых поселенцев в 874 году. Так что не следует просто отождествлять средневековых исландцев с викингами, равно как не следует делать и обратного. Исландцы и викинги представляют собой две ветви обширного колонизационного движения. Действительно, колонизация Исландии вписывается в общую историю викингов, однако это не дает нам права свести одно явление к другому; конечно же, оба явления являются порождениями одного и того же духа, но смешивать их все же не стоит. Не надо соединять в единое целое шведа, отправившегося через Готланд в Византию по сети русских рек и озер около 900 года, датчанина, оставившего Данию в 895 году, чтобы осадить Париж, норвежца, осевшего в Шотландии и основавшего там нечто вроде королевства приблизительно в то же самое время, и исландца, явившегося на недавно основанный альтинг около 935 года. Здесь весьма существенны местные особенности. Бесспорно, исландцы достаточно оригинальны. Цель настоящей книги и заключается в том, чтобы выделить чисто исландские детали из этой многонациональной мозаики.