В группе продленного дня она кажется самой высокой, потому что куртка коротковата и штаны тоже.

Залезает (громоздится) на домик детской площадки, срывает шапку:

– Мария Владимировна! Смотрите, там радуга за тучами!

Педагог Мария Владимировна, женщина в возрасте, не сразу понимает, чего от нее хотят. Реагирует так:

– Слезай оттуда сейчас же, бессовестная! Это построено для маленьких детей, а ты вон какая дылда! Сейчас сломаешь!

Дождь сыпал с сентябрьского неба мелким кислым горохом. Праздничный кораблик стоял у пристани, разубранный цветными лентами. Любовь Аркадьевна Столичная, пиар-директор агентства «Континуум», взволнованно вытирала руки о меню и быстро глядела по сторонам. Вечеринка в честь трехлетия агентства «Континуум» (коммерческая недвижимость, рекламные акции, выставки и ярмарки) все никак не могла начаться. Ждали начальство: генерального директора, господина Черемисинова, и финансового директора, господина Аминова. Меж тем журналисты уже начали разбирать накрытый стол. Зверски качало. Кораблик был невелик, и теперь мокрый ветер рвал его с привязи. Гигантский торт занимал весь стол, даже два стола, сдвинутые вместе, так что посередине торта уже образовалась опасная трещина. Впрочем, Любовь Аркадьевна трудностей не боялась; напротив, она была к ним готова. Уже не первый год она работала с господином Черемисиновым, и он всегда был доволен ее организаторским талантом. В хорошую погоду шум пиар-отдела был слышен за несколько километров.

Вот и теперь, хоть погоду и нельзя было считать по стандартным меркам хорошей, пиар-директор набрала в легкие воздуха и громко провозгласила:

– Гас-па-даа! Ждем начальство! Начальство не опаздывает, начальство задерживается! Не отрываемся от коллектива! Все уже едут и с минуты на минуту будут здесь!

И Любовь Столичная зорко оглядела гостей, которые, понятное дело, стали послушно рассаживаться за столики, – все, кроме парочки в углу. Директор по развитию Илья Редькин, по виду – типичный Вуди Аллен, сидел на диванных подушках и снисходительно пил шампанское из пластикового стаканчика, а рядом с ним расположилась агент по недвижимости Алиса Розенбаум, молодая, густо накрашенная брюнетка с большой грудью. Илья Редькин вполголоса иронизировал, а Алиса Розенбаум хохотала над всеми его шутками.

Пиар-директор незамедлительно подошла к ним и приказала:

Василий Анисимов прилетел в командировку в Петербург. Его пригласила фирма «Позитрон», производящая медицинское оборудование и точные приборы. Он должен был купить небольшую партию аналитического оборудования, освоить навыки работы с ним, разобраться в методике и сопроводить оборудование к себе на Урал.

Двадцать первого августа Анисимов вышел на станции метро «Балтийская» и сразу направился к большому небоскребу в брежневском стиле – отелю «Азимут», который только в этом году переименовали из гостиницы «Советская». Там Анисимов занял забронированный номер, открыл чемодан, вымылся, немного посмотрел телевизор, выключил свет и лег спать.

Ему долго не спалось. В стенах неприятно шумело. С закрытыми глазами этот шум напоминал Анисимову треск костра. Вскоре к шуму добавился запах гари.

Встревоженный, Анисимов встал, включил свет и выглянул в коридор.

Там ничем не пахло. Все же Анисимов дошел до поворота к лестнице и еще раз понюхал воздух.

Так получилось, что на Настином этаже работают одни молодые люди.

Ну, а так как Настя работает в банке, то и делятся эти молодые люди на три категории: облигационщики, трейдеры и оценщики.

Облигационщики – парни молодые, холостые, любят потусоваться, неизвестно, чего от них ждать, да и сами они не знают, чего от себя ждать.

Трейдеры – люди трезвые и земные, как авиадиспетчеры.

Оценщики – существа ленивые и практически-бытовые; они любят, чтоб было «все как у людей».

Маленький родильный дом в конце глухой улицы на окраине. Рядом – огромный запущенный парк, там поют птицы, а вместо фонарей горят только звезды. На краю парка стоят полуразрушенные дома, какие-то ангары, гаражи. Дикие яблони в этом парке роняют плоды до срока. Жители окрестных домов гуляют в парке с колясками и собаками, жгут костры, сидя на поваленных деревьях; дети собирают желуди. За парком шуршит шоссе, блестит река.

Маленький старый родильный дом, сто лет без ремонта. Почерневшие оконные рамы. За окнами роддома – зелень, внутри – выцветшая белизна в горючих, бурых пятнах. Именно в этот маленький роддом свозят рожать со всего города тех, у кого нет ни регистрации, ни прописки. Здесь же за плату можно получить гарантированное внимание врача и акушерки, а потом отдохнуть в двухместной палате. Может быть, роддом не так уж и мал, как кажется на первый взгляд. Три этажа: на втором – рожают, третий этаж – предродовое, первый – послеродовое и приемный покой. Есть и флигель, но мы не будем говорить про флигель и про то, что находится там.

В маленьком родильном доме что ни день рожают женщины. В старенькой, обшарпанной, теплой родилке, где белой краской выкрашены двери и заляпаны окошечки, где тускло светят в коридоре круглые стеклянные лампы. Там-то вот, в этом роддоме, на втором этаже, заведующий родовым отделением Верник и его помощница Вирсавия принимают роды. С самого утра к ним уже сидит целая очередь. Докторша в приемном покое покрикивает на рожениц и записывает каждую, ставит им клизмы, выдает чистые халаты в неотбеливаемых бурых пятнах и дырах, проеденных многолетними стирками.

Сергей Иванович Верник – акушер-гинеколог. Из всех медицинских профессий эта выделяется тем, что имеет дело не только с патологией, но и с нормой. Всюду на территории роддома, куда бы Верник ни пошел, за ним следует хвост из индийских и русских студентов. Им нужна практика, так что Верник иногда велит им принимать роды вместо себя.

– Я красивый? – спрашивает Верник у беременной, лежащей на УЗИ. – Кто там у тебя, мальчик, что ли? Ну, убери ручонки, покажи, что у тебя там… да я не тебе, а плоду… Так… Мальчик. Какой хорошенький. На меня похож. Так что, я красивый?

Снится мне, что я Диодоро балансирующий,

И что пляшу на канате над огромной зимней площадью, полной народа.

Бледное лицо запрокинуто к темному небу, заплакано,

А тонкие руки, как ветки, раскинуты в стороны.

Ноги в белых чешках и полосатых гетрах пружинно упираются в тонкую крепкую нитку.

А наяву я Петр Бармалеев. Некоторые называют меня просто Бармалей. Другие – просто Петр. По профессии я журналист. Мои орудия труда – цифровой диктофон, компьютер и мобильник. С самого детства я люблю подглядывать, подслушивать и вынюхивать факты, мнения, намеки, цитаты и цифры.

Я – скандальный журналист. Это значит, что я

обожаю

скандалить. И еще – что я ничего не делаю даром, а все делаю исключительно из экономических соображений, например просыпаюсь. Экономические соображения вытряхивают меня из кровати. Экономические соображения лупят меня по голове, орут мне в уши что-нибудь о работе:

– Вставайте, граф, вас ждут! Великие дела! Штурмуйте свой редут! И сажу добела!

Или:

– Бармалей, водолей, обеляй кобелей! Щетка бултыхается во рту, блаблабла белые пузыри. Свет режет лоб, под бровями ноет трещина. Яйцо с треском и плеском падает в кофе и делается черным, а кофе становится белым. Лампы светят на меня и кружатся. От тошноты нечем дышать. Утро.

Про то, как мы живем.

Вот я и на работе. Макаю десять пальцев в буквы. Набрасываю слова на экран горстями, и каждое попадает – прицельно.

Итак, сегодня в меню обзор рынка сухих завтраков. Вечно на меня валится какой-то сушняк: сухарики к пиву, чай, прокладки, подгузники, сухие завтраки. На рынке завтраков быстрого приготовления наконец начинается настоящий подъем, наметился спад, вырисовывается четкая картина. Рынок совершил рывок-бросок-скачок-прыжок-виток. По мнению экспертов, по прогнозам специалистов, по словам главных игроков. Сказал, объяснил, обрисовал, предположил, заметил, возразил.

В скрыто-Re: кламных статьях, за которые мне платят деньги без ведома Re: дактора, я особенно люблю использовать выражение «поделился со мной». «Мы – лидеры рынка», –

поделился со мной

г-н N».

В статье должна быть интрига. Что таится на дне тарелки?! Тони Блэр подавился овсянкой! Девять грамм мюсли убивают двести тысяч бифидобактерий!

По небу, как ряженка, размазан снег, развешены бело-розовые зефирные тени. Из-за снега улица похожа на круглый тоннель с отслаивающимися стенками. На окне второго этажа стоит тихая собака и смотрит на меня из своей полутемной комнаты. Аукает вдогонку сигнализация.

Еду брать интервью: пивовар Амур Уваров, генеральный директор самого большого пивного завода в городе. Выйдешь из метро, подпрыгнешь, и тогда видно: за большими домами, на горе, огромная алюминиевая банка. Сейчас я ее вскрою: шкряпссс…

В маршрутке включаю диктофон, потому что сзади двое начинают разбалтывать конфиденциальную информацию.

– А в том году на Новый год «семерку» давали, а в этом году будут давать какую-то вишневую бодягу.

– Коктейль для вечеринок называется.