Трудно и смешно быть королем. Очень уж много почета. Сиамский король как-то раз утонул на глазах у десятков придворных. Чтоб спасти его, было достаточно протянуть руку, но никто не пошевелил и пальцем. Прикоснуться к королю – совершить святотатство, а на все прочее – воля богов. Причем такие нравы царили не только на Востоке. Когда лошадь испанской королевы понесла, два героических офицера догнали ее, спасли королеву – и рысью помчались в изгнание, от неминуемой казни. Прикоснулись к Ее Величеству – будьте добры, пожалуйте на плаху, а зачем вы это сделали – этикета не касается.

Страшная сила этот этикет! Когда будущей испанской королеве Анне в одном из городов, которые она посетила по пути следования к жениху, мэр этого города преподнес дюжину шелковых чулок – образец продукции местной фабрики, мажордом сурово оттолкнул его и сказал: «У королев нет ног!»… А известный историк Иоганн Христиан Люннинг в своей книге «Театр церемоний», изданной в Лейпциге в 1719 году, так описывал супружеский визит испанского короля к королеве: «На ногах у него тапки, на плечи накинут черный шелковый халат, в правой руке – обнаженная шпага, в левой – ночник, слева с запястья свисает на ленте бутыль, служащая в качестве ночной вазы». Как в таких условиях еще и принцем обзавестись – ума не приложу!

Впрочем, нелегко быть и принцем. Принца Уэльского, отданного отцом в начале прошлого века в кадетский корпус, соученики били как cидорову козу – по поводу и без повода. Никаких республиканских чувств за этим не таилось. Просто все не могли отказаться от того, чтоб когда-то в будущем не обронить в компании походя: «Наш король? Помню… Ох и набил же я ему морду в свое время!»

Так повелось испокон – в Англии принцам Уэльским всегда достается на орехи. Не исключая нынешнего. Человек активный, силы кипят, а делать-то что? В итоге одна английская газета поместила недавно такое объявление: «Требуется работа. Выпускник Кембриджа ищет интересную должность. Много ездил по разным странам, имеет отличные связи, компетентный оратор, умело организует пожертвования на благотворительные цели, обладает несомненными данными к лидерству. Служил на флоте, в авиации, женат, двое сыновей. Размер оклада значения не имеет». Масса народа удивлялась, почему же такой человек томится без дела. А что ему делать? Начал он заниматься социальными программами, предназначенными для помощи безработным, – тут же ехидный парламентарий Норман Тэббитс заметил, что совершенно ясно, что принц жалеет безработных, будучи сам в таком же положении.

А вы думаете, французские дофины легче жили? Генрих IV воспитывал своего сына, будущего Людовика XIII, вместе с детьми, которых ему родила одна из его многочисленных любовниц – Генриетта де Верней, и жестоко порол наследника престола за каждую провинность. А на вопли королевы: «С вашими ублюдками вы бы так не поступили!» – он отвечал, что, если они будут валять дурака, его сын сможет их высечь, а его – никто.

В делах армейских всегда масса смешного – и не только для штатских. Ну скажите, каково содержать массу людей для того, чтоб они никогда не работали по специальности? Еще Сун-цзы, великий китайский военный теоретик времен культа личности Цинь Шихуанди, считал, что высшее искусство полководца – победить врага, не сражаясь. И это правильно – еще двести лет назад великий князь Константин Павлович справедливо заметил, что война портит солдат, пачкает мундиры и разрушает строй. Так что от войны один вред.

Правда, финансовые убытки от войн принято преувеличивать. 15 ноября 1923 года наконец-то удосужились подсчитать военные расходы Германии в Первую мировую войну. Оказалось, что война обошлась бывшей империи… в 15,4 пфеннига – поскольку вследствие инфляции рейхсмарка подешевела к этому времени ровно в триллион раз!

Ясное дело, в организацию, созданную лишь для того, чтобы ею по возможности не пользоваться, не так просто попасть. В Англии, например, для этого нужно было выпить кружку пива за счет короля и взять у вербовщика аванс – один шиллинг. Когда порешили, что это и означает согласие завербоваться, комплектация английской армии до предела упростилась. Вербовщики шлялись на казенный счет по пивным и, отыскав кого-нибудь достаточно нагрузившегося, угощали его кружкой пивка, на дне которой и лежал упомянутый шиллинг. Допив кружку, несчастный алкаш считался по определению завербованным, а жаловаться на это рекомендовалось исключительно тому же вербовщику. В общем, лет через двадцать после внедрения этой прогрессивной методики любой угощаемый пивом британец перед тем, как приложиться, минут двадцать изучал щедрый дар на свет.

Впрочем, и сейчас в британскую армию попасть непросто. Не зря, очевидно, ехидный Бернард Шоу отмечал, что британский солдат совершенно непобедим и единственная организация, которая сможет нанести ему поражение, – это его собственное министерство обороны. Скажем, во флот офицеров набирают с такими сложностями, что Сирил Норткотт Паркинсон даже специальный способ отбора предложил – в случае равенства кандидатов задать им решающий вопрос: «Назовите номер такси, на котором вы сюда приехали». Принимается, конечно же, ответивший быстрее, что бы он ни сказал, – откуда комиссии знать этот номер? А наиболее исчерпывающе о комплектации английской армии выразился Железный Герцог – лорд Веллингтон. Когда он изучил список офицеров, присланных ему для ведения войны против Наполеона в Португалии (она считалась второстепенным театром военных действий), он сказал: «Надеюсь, что противник, узнав, кого мне прислали, так же задрожит от страха, как сейчас дрожу я». Следует, правда, признать, что тогда он еще не был фельдмаршалом.

А чины в армии – это не просто звездочки и повышение оклада. Супруга некоего французского маршала как-то даже сказала некоему духовному лицу: «Имейте в виду, мсье, что даже Богу придется дважды подумать, прежде чем проклясть человека нашего круга». Вот так… А жена одного маршала, большая демократка, в доказательство своих либеральных убеждений обычно говорила: «Представляете, я выдала свою родную дочь за сына простого генерала». Подруги ахали и хватались за сердце.

Хорошо было актерам в Древней Греции! Все уважают, на сцене перед тобой не мельтешат, благо ты один-одинешенек (когда Эсхил ввел второго актера, а Софокл – третьего, это казалось немыслимым потрясением основ). И лицом хлопотать не надо – надел маску, а на ней и так все нарисовано. Много морщин – старик, нет морщин – весельчак, есть, но мало – человек серьезный. Смуглый цвет маски означал здоровье, желтый, напротив того, – болезненность, красный – хитрость, багровый – раздражительность… Зачем при таких масках еще и актеры были нужны – не понимаю: вынесли маски, и уже все ясно. Может быть, просто и в те времена сцена манила, как и сейчас манит? Хотя вряд ли – опасная была работенка. На аренах римских цирков, например, каскадеров не было – ежели по ходу действия героя убивают, то уж без всякой туфты. Мало, что ли, в тюрьме преступников? У нас вот расстреливают – и никому никакого удовольствия, а так хоть народ порадуется.

Бывали вещи и почище. Император Калигула как-то спросил у актера Апеллеса: «Как ты думаешь, кто более велик – я или Юпитер?» После секундного замешательства Апеллес воскликнул: «Конечно ты, император!» – ибо знал, с кем беседует. Как выяснилось – не до конца, ибо император велел немедленно его казнить. Думаете, за оскорбление божества? Какое там – за то, что целую секунду думал.

Да и где в давние времена с актерами церемонились? Только специальный английский закон о бродяжничестве, принятый в 1824 году, исключил актеров из числа бродяг. Шекспир и компания, например, не актерами себя называли, а слугами лорда-камергера. Это тогда считалось не таким обидным. А назовите-ка сейчас одесских актеров слугами, скажем, отдела культуры горисполкома – представляете, что начнется? Все-таки прогресс есть. А когда-то, чтоб похоронить Мольера на кладбище, в освященной земле, а не под забором, как собаку, целую интригу пришлось провернуть. Не положено было, если нет четких доказательств, что отрекся от богопротивной профессии. Сейчас актеров хоронят совершенно по-другому. Переезжая на новую квартиру, Фаина Раневская долго просила друзей, помогавших ей укладывать вещи, не забыть ее похоронные принадлежности. После бесполезных поисков гроба в кладовке, савана в платяном шкафу и мраморной плиты где-нибудь в уголке они наконец осмелились поинтересоваться, что Фаина Георгиевна имела в виду. Она же недовольно указала им на коробочки с орденами – что, мол, и так не ясно? Прогресс, однако…

Кстати, когда Брежнев вручал Раневской орден Ленина, он просто не смог удержаться – скорчил рожу и пропищал: «Муля, не нервируй меня!» Фаина Георгиевна презрительно пожала плечами и сказала: «Леонид Ильич, ко мне так обращаются только невоспитанные уличные мальчишки!» Брежнев страшно смутился и тихо ответил: «Извините, просто я вас очень люблю». На чем инцидент и исчерпался. Все-таки не злой человек был наш бровеносец, не чета Калигуле. И на том спасибо…

А вообще, политика и сцена связаны достаточно плотно. На рубеже XVI–XVII веков народная драма «О царе Ироде» обязана своим шумным успехом, конечно же, Ивану Грозному и Борису Годунову. Намек на детоубийство достаточно задевал и того, и другого. Но никакие указы и преследования не могли покончить со скоморохами и скоморошеством – запретный плод не только сладок, но и коммерчески выгоден. Иногда более успешны экономические методы. Карамзин, путешествуя по Европе, с удивлением отмечает, как во Франкфурте тамошние евреи заявили директору театра, что если он не прекратит представлений шекспировского «Венецианского купца», где в совершенно жутком свете представлен еврей Шейлок, они перестанут ходить в театр. Поскольку франкфуртские иудеи были завзятыми театралами, не жалевшими своих талеров на дорогие билеты, пьеса мгновенно исчезла из репертуара, и никакой Шекспир не помог.

Само название профессии «врач», по всем словарям однокоренное со словом «врать», говорит, что не все тут просто. И хотя некоторые сравнивают врачей со священниками, потому что и те и другие служат посредниками между землей и небом, – стоит задуматься, что при этом имеется в виду. Уж не только то, что в викторианской Англии домашнего врача называли «приходским священником со стетоскопом». Кстати, не так уж легко им было работать. В своем саквояже, помимо лекарств и инструментов, им приходилось носить… куклу. На ней женщины-пациентки показывали, где именно у них болит, если болело хоть чуть-чуть ниже подбородка. Более привычный нам осмотр больного места мог бы заставить больную скончаться от стыда, а врача привел бы в лучшем случае в тюрьму. Появления врачей той специальности, которая викторианцам с их взглядами больше всего была нужна, пришлось ждать до нашего времени.

А сколько конкурентов подстерегало врачей всю жизнь! Француз Шербюлье, например, считал, что лучший в мире врач – природа, так как она не только сама излечивает четверть всех болезней, но еще и никогда не говорит гадостей о своих коллегах (пример знаменитого хирурга Амосова, который в печати утверждал, что все болезни от докторов, здесь тоже очень показателен). А Свифт говорил, что три лучших доктора мира – это доктор Диета, доктор Покой и доктор Веселье. Трудно оспаривать его правоту, но похоже на то, что многим все равно нужен и четвертый доктор.

Приятно отметить, что условия труда медработников сейчас все-таки лучше, чем в древности. Ведь долгое время считалось, что лекарство должно вылечить после однократного приема, и нашего «трижды в день по столовой ложке перед едой» никто бы не понял: если помогает, то больной выздоровеет сразу, а если он не выздоровел, к чему повторять прием? Я уже не говорю о том, что после смерти нынешних высокопоставленных особ их лечащих врачей не казнят и даже руки-ноги не рубят. Даже законы Хаммурапи, по которым у врача, неудачно снявшего с глаза больного бельмо и повредившего ему глаз, выкалывали его собственный глаз, тоже пока что не входят в наше законодательство.

Ну с этим примириться еще можно, а вот система оплаты врачей китайского императора, при которой им платили жалованье только тогда, когда их пациент был здоров, заслуживает, на мой взгляд, всяческого внимания. Но китайские императоры вообще не были лишены изрядной доли здравомыслия. Когда одному из них прислали волшебное лекарство, дарующее бессмертие, один из придворных тут же его съел. Но император его за это не казнил, ибо согласился, что если лекарство стоящее, то казнить его все равно не получится, а если нет – слава богу, что императору не пришлось зря глотать эту гадость.

А кто же открыл медицину для европейцев? Скорее всего, великий Гиппократ с острова Кос, античный гений. Кстати, у Гиппократа как-то даже спросили, не является ли гениальность болезнью. Он ответил: «Безусловно, это болезнь. Но, к сожалению, очень редкая и абсолютно не заразная». Поэтому он совершенно не испугался, когда жители Абдеры предложили ему обследовать их согражданина Демокрита на предмет его психического здоровья – их очень встревожили его слова о том, что все в мире состоит из мельчайших частиц, названных им «атомос». Гиппократ подтвердил заботливым абдеритам, что их земляк вполне здоров, выпустив буквально из рук честь изобрести такое привычное нам благо, как карательная психиатрия. А благо состоянием собственной психики абдериты у него и не интересовались, он еще и не сказал никому ничего обидного, что говорило о том, что и вопросы врачебной этики были легендарному автору клятвы Гиппократа не чужды. Он бы, наверное, никогда не заявил больному, подобно одному из медиков прошлого века, будто его болезнь настолько опасна, что от нее умирают девять пациентов из десяти. А если бы и заявил, не стал бы уверять пациента, что у него как раз девять его предшественников умерло от этой болезни, и он именно десятый…

Проблемы правосудия вечны, как правонарушения. Думаете, только сейчас много говорят об отмене смертной казни? Еще в Древнем Китае считали, что рубить преступнику голову крайне негуманно – как же он без головы на том свете есть будет? Пришлось вешать – из гуманизма. Не отменять же смертную казнь за такие ужасные преступления, как искажение истории (кстати, древние майя тоже так поступали). Интересно, что бы сделали древние майя со всем авторским коллективом, создавшим «Краткий курс истории ВПК(б)»?

Впрочем, что говорить о борьбе с преступностью времен Хаммурапи? Простые нравы, примитивные кары. Выбил кому-то зуб – выбьют зуб и тебе. Избил до смерти женщину – убьют твою дочь (что делать с тем, у кого нет дочерей, не ясно). Раб ударил свободного – отрезать рабу ухо. Сын ударил отца – отрубить ему руку. Просто ударил человека в драке – поклянись, что нечаянно, и заплати лекарю. Если женщина уходит от мужа, который гулял и дрался, – отдать ей приданое и позволить уйти, если она сама гуляла и дралась – бросить ее в воду. Не законы, а прейскурант какой-то… А греческий законодатель с милым прозвищем Дракон (значило это просто «зоркий») был не в пример строже и установил смертную казнь за такую кучу прегрешений, начиная с кражи овощей с поля (помните сталинские указы о «колосках»? Вот откуда ноги у них росли…), что даже нарвался на пару недоуменных вопросов – не слишком ли, мол, круто? Ответил он предельно убедительно: за мелкие преступления это как раз то, что надо, а за крупные – ничего более серьезного не придумал.

За него до этого уже в Средние века додумалась святейшая инквизиция – причем так эффективно, что смерти многие дожидались как избавления. Минимум один шедевр инквизиторов так пришелся кое-кому по душе, что оставался столетиями в почти неизменном виде, и с его чудесными свойствами познакомилась уйма народу, чаще всего никакого преступления не совершившего. Наверное, все уже догадались, что речь идет о бормашине. А теперь признайтесь: вы и так были уверены, для чего ее изобрели и кто до этого додумался?

Впрочем, инквизиторы тоже старались быть по-своему справедливыми. Когда Родриго де Гиара продемонстрировал им, что пускает дым изо рта без всякой помощи дьявола, сжигать его не стали, и один из первых курильщиков получил возможность отравлять себя и других совершенно безнаказанно. Правда, можно рассмотреть этот случай и под другим углом зрения: даже и тут инквизиторы умудрились напакостить, не задавив вреднейшую привычку в момент ее появления в Европе. Да и их немецкие коллеги тащили на костер не всех женщин подряд, а только миниатюрных, ибо в их должностных инструкциях было четко сказано, что женщины весом больше 50 кило на шабаш не летают ввиду малой грузоподъемности помела и, значит, ведьмами быть не могут. Судя по некоторым косвенным данным, разработка более мощного помела завершилась успешно…

Но самый удивительный процесс над ведьмами, по мнению многих, произошел в Средние века в Германии. Ведьма, умертвившая колдовством некоего Гейнца Фогеля, была изобличена и сожжена на костре. Как вы думаете, кто был главным свидетелем обвинения, приведшим ведьму к печальному концу? Сам Гейнц Фогель – и хоть бы что!