— Красивые цветы. Спасибо, Рома, — сказала Ольга и окунулась лицом в припорошенные редким снежком розы.

Мы стояли с ней в рыхлом пятне света, падающего из круглого окна ее подъезда.

— Фирма веников не вяжет, — сообщил я и даже почувствовал, что покраснел от сознания своей беспросветной тупости и никчемности. Придурок. Остряк-самоучка. Ну почему с ней (и только с ней!) я бываю таким идиотом?!

Я знал, что улыбка ее вовсе не высокомерна, и понимал, что, если бы не нравился ей, она не стояла бы тут со мной, время от времени стряхивая искрящиеся снежинки с волос… Но я ничего, НИЧЕГО не мог с собой поделать!

Почти всегда, в любой компании я умел находить слова, которые делали меня «своим»: шутку, байку, анекдот… Но Ольга была так красива, так неправдоподобно красива, что ее улыбка казалась мне приговором, и если я и ухитрялся еще что-то выдавливать из себя, то такие пустые и банальные фразы, что они, с фальшивым шорохом падая на землю, превращались в промокшие окурки «L amp;M» или мятые обертки из-под мороженого…

Старательно обходя патрульные кордоны, пограничные заставы и таможенные пункты, табор Зельвинды Барабаша плелся от звезды к звезде без какой-либо цели и особой нужды. Дорога — она и цель, и нужда для джипси. Если нам все же приходилось сталкиваться с пограничниками или таможенниками, те особо не свирепствовали, ведь если табор и пересекал какие-то границы, то только внутренние между субъектами Российской империи.

Джипси старались держаться центра обжитой зоны: в отличие от окраины, тут всегда можно было чем-нибудь поживиться. Но удавалось это далеко не всегда, и порою каравану звездолетов приходилось менять направление движения на прямо противоположное.

Несмотря на то, что за дядюшку Сэма (вместе с его феноменальным кораблем) табор выручил достаточно кругленькую сумму, почти вся она пошла на латание многочисленных технических прорех. Каждый корабль, например, был теперь укомплектован утерянными в тех или иных передрягах космошлюпками, без коих он потенциальная братская могила. Особенно это касается кораблей того возраста и состояния, которыми владели джипси.

Когда меня привели в машинное отделение корабля, принадлежащего Лялиному семейству (или, как тут говорят, джузу, и это нечто большее, чем просто семья), мне показалось, что я оказался под капотом своего «Форда». Все тут, так же как там, ходило ходуном, стучало, брызгало, вибрировало, болталось и подтекало… И это было тем более невероятно, что находились мы в сердце, пусть и древнего по нынешнем временам, но все ж таки термоядерно-фотонного двигателя — поглотителя четвертого поколения, как мне его назвали.

Недаром новая шлюпка стоит порой больше такого, с позволения сказать, корабля. Но когда я спросил Лялю, почему бы Зельвинде не купить на эти деньги пару современных кораблей, где вполне мог бы разместиться весь табор, она посмотрела на меня, как на маленького и, возможно даже, не совсем нормального ребенка:

Я почувствовал шевеление возле уха. «Я очнулся. Я жив» — было моей первой мыслью. Я лежал на боку в неудобной позе. Я положил руку туда, где ощутил движение. Это была Сволочь, и она тут же выползла из-под моей руки. В ушах у меня звенело, во рту пересохло и чувствовался противный привкус железа. Я попытался оглядеться, но золотистое обморочное мерцание не позволяло мне сделать этого. Я сел, закрыл глаза ладонями, а затем открыл. Сияние стало чуть менее интенсивным. Я повторил эту нехитрую процедуру несколько раз, и мерцание окончательно рассеялось.

Сволочь тихонечко отползала от меня в сторону трапа на верхнюю палубу. Видно, ей тоже пришлось туго.

Я нашел взглядом Лялю. Она как раз поднималась на ноги, цепляясь за подлокотник штурманского кресла.

— Как ты? — спросил я и не узнал собственного голоса.

— Нормально, — вымученно улыбнулась она. — Я давно мечтала испытать это… А вот наш мальчонка-штурман, он, похоже, не в порядке. У него кровь идет носом.

Меня лихорадило. Слова Брайана принесли мне одновременно и огромное облегчение, и новую тревогу. Облегчение от того, что Ляля и Ромка живы и защищены от последствий взрыва, и это, конечно, главное. Но они — в руках властей, в руках Рюрика, моего лютого врага… Имеют ли обитатели жандармского крейсера отношение к взрыву?.

Нет, вряд ли эта изуверская акция могла быть проведена настолько открыто. Любой правитель ратует за популярность в народе… А там, где в силе церковь, популярность правителей зиждется на ее поддержке. Так что, скорее всего, Рюрик еще устроит розыск виновников взрыва, и я не удивлюсь, если им буду объявлен как раз я.

С другой стороны, что я смыслю в нынешней политике? Вдруг в крейсере все-таки именно те, кто охотится на меня? Тогда в курсе ли они, что в их руки попала не простая цыганка и не простой мальчуган, а моя жена с моим прямым наследником? Надеюсь, что нет…

Тем временем последствия взрыва стали уже почти незаметны. Во всяком случае на том расстоянии от его эпицентра, на которое отбросило наш звездолет. Лишь мелкие обломки, судя по датчикам, ударяли в нашу обшивку несколько чаще, чем обычные метеориты.

Мне не терпелось связаться с крейсером, но канал связи был плотно загружен, а на непрерывное сканирование не было времени, приходилось заниматься более насущным делом: нужно было спасать людей. Мы беспрестанно ловили сигналы бедствия. Оба корабельных стыковочных модуля работали без остановок, принимая со шлюпок на борт и своих, и чужих.

Близость столицы на Петушках я почувствовал сразу. Внутренности мои окатило огненной волной, оповещая о том, что тут я могу воспользоваться мнемогравитатом. То же случалось почти во всех космопортах, в которых я побывал. Но на периферийных планетках действие гравитата прекращалось сразу за воротами космопорта, тут же повторного ощущения не возникло до самого места назначения. Но перед Аджуяр я, конечно же, ничем не выказал этого. Зачем ей это знать? Нужно иметь хоть что-то про запас…

Стоило нам сойти с площадки, предназначенной нашему скутеру, как нас тесным кольцом обступили водители антигравитационных флаеров-псевдолетов, наперебой предлагая нам свои услуги. При этом цыганское одеяние моей спутницы не смущало их никоим образом. Я-то был одет вполне цивильно.

Развернулась сцена, подобная прибытию самолета в какое-нибудь Шереметьево или Домодедово, с той лишь разницей, что над головами таксистов без всяких ниточек висели разноцветные светящиеся шарики, кубики и пирамидки с бегающими по ним мерцающими надписями типа: «Дешевле всех!», «Быстрее всех!» или «Знаю каждый закоулок!!!», дополнявшими их беззастенчивую устную саморекламу.

Но Аджуяр не обращала внимания на этот услужливый натиск и, лишь изредка что-то недовольно шипя себе под нос, шагала вперед.

— Куда мы? — еле поспевая за ней, поинтересовался я.

И дядюшка Сэм рассказал мне все. И было это «все» столь нелепым и тупым, что казалось абсолютно нереальным. И именно это заставляло поверить, что как раз это-то «все» и есть чистейшей воды правда. Потому как правда почти всегда нелепа и тупа. А ложь, напротив, нередко красива и увлекательна.

С полукиноидной расой созвездия Лиры человечество столкнулось в космосе около двухсот лет назад. Именно «человечество столкнулось». На самом же деле оборотни-вервольфы посещали Землю задолго до этого, ведь их цивилизация значительно старше человеческой. Однако в конце девятнадцатого (по земному летоисчислению) века она перенесла жесточайший кризис, сопровождавшийся войнами и разрухой. Мир вервольфов ослаб настолько, что дальние космические перелеты практически прекратились, а когда возобновились, информация о том участке Вселенной, где проживают люди, была утеряна.

Более того, теперь люди, которые не умеют становиться волками, официальной наукой лирян считались существами сугубо сказочными, «порождением первобытной фантазии предков». Еще бы, ведь всякий древний лирянин был бы счастлив повстречать подобный «разумный корм», обладающий нежной вкусной плотью и неспособный в то же время дать вервольфу физический отпор. Просто-таки мечта… По-нашему, нечто вроде самонасаживающихся на вертел вальдшнепов.

Из военного кризиса вервольфам, сгрудившимся к тому времени на единственной не выжженной термоядерными ударами планетке, удалось выкарабкаться, лишь введя жесточайший режим дисциплины и порядка. Порядка, которому и позавидовали московские бояре, познакомившиеся с лирянами в период очередной большой российской смуты. А также их привлекли новые технологии, делающие промышленное производство на несколько порядков дешевле.

— В чем их суть? — поинтересовался я.

Переполох, который я устроил своим исчезновением, прекратился лишь тогда, когда на смену ему явился новый переполох: выяснилось, что долгожданный табор моих союзников-джипси приближается к Петушкам.

Когда цыгане расположились на орбите вокруг Петушков, мы с Аджуяр, дядюшкой и Филиппом вылетели к ним на одном из пчеловодческих «призраков». Наши корабли состыковались, и мы, миновав тамбур, перешли в корабль Гойки.

Он встретил нас, попыхивая трубкой и натянуто улыбаясь (дядюшка и Филипп явно не вызывали у него доверия), и я поразился тому, как разительно изменился он за тот не столь уж значительный срок, в течение которого мы не виделись. Даже трубка… Раньше он т предпочитал сигареты.

Я и в двадцатом веке, приглядываясь к мелькающим на телеэкранах политикам, замечал, что власть старит, на удивление, стремительно. Не минула чаша сия и моего друга атамана. Он осунулся, черты его лица стали острее, а волосы тронула седина. Правда, все это не только не повредило его внешности, но даже наоборот: он стал по-настоящему красив, и в глазах его появилась печальная значительность.

Он протянул мне руку:

Обсуждая вопрос, как именно мы будем действовать, от идеи вновь прихватить с собой напичканные поронием шлюпки отказались. Дважды этот номер не пройдет, а с чудовищной взрывчаткой на борту мы были слишком уязвимы. Тем более что сейчас в ней не было и особой необходимости, ведь теперь мы обладали огневой мощью захваченного крейсера, а этого вполне достаточно, чтобы разнести в пух и прах любую планету. Пилотов наших «призраков» тут же отрядили к их кораблям избавляться от смертоносных приспособлений. Остальные отправились отдыхать.

С операцией по захвату Блиц-12ХЬ тянуть не следует. «Блиц» — очень подходящее название. Быстрота и внезапность — вот метод, который может принести победу… Но участники прошлой операции были измотаны, и мы решили взять двенадцатичасовой тайм-аут. Только Гойке предстояло отсыпаться в другой раз: сейчас он занялся спешным переводом всей боеспособной части своего табора в захваченный крейсер.

Мне, правда, тоже поспать удалось совсем мало. О чем я ничуть не жалел.

Слишком хорошо. Так хорошо, что появилось нелогичное чувство вины перед всем тем, что я помнил о Ляле прежней и что еще недавно надеялся вернуть. Зато она теперешняя не ревновала меня к себе прежней. Ведь она изменилась только в моих глазах, а для себя она осталась собой. Лишь мягкая ее нежность превратилась в неистовую страсть, а жертвенность — в четкое знание собственных желаний. Мне нравилось все это, но было жаль чего-то, чего уже не будет никогда.

Долгие смутные видения не позволяли ему осознавать себя, чувствовать себя живым, не оставляли для этого места внутри него. Было лишь небытие, наполненное расплывчатыми картинами, плавно перетекающими одна в другую… И вдруг откуда-то из кромешной тьмы вынырнула четкая до осязаемости мысль: «Я существую».

«Я существую. Я живой. Я перенес что-то ужасное, но я живой. И эти блики… Это уже не сновидение, это реальность. Но я разучился пользоваться глазами. Я разучился видеть… И кто это — я?!»

Новое ощущение: прикосновение к его телу. Кто-то слегка потряс его за плечо. Расплывчатые пятна перед его глазами начинают приобретать очертания. Теперь он видит, хотя и неясно, склонившегося над ним человека. ЧЕЛОВЕК. ЧЕЛОВЕКИ. ЛЮДИ. «Существуют люди, и я — человек», — догадался он.

Некто, склонившийся над ним, вновь потряс его за плечо:

— Квентин, вы слышите меня?

Полет его длился недолго. Сигнал «SOS» в густонаселенном подмосковном участке космоса сделал свое дело, и вскоре Квентин услышал скрежет, а затем его швырнуло на пол. Искусственная гравитация. Значит, его шлюпку пристыковали к большому судну.

Это был жандармский корабль. Командир, подтянутый молодой офицер, спросил, как его зовут и каким образом он оказался в шлюпке. Квентин назвал себя, но что-либо еще объяснить не мог, сославшись на потерю памяти. Офицер ввел в корабельный компьютер данные сканирования личности и присвистнул, читая результат:

— Вот так-так… Удивительная история, — сообщил он. — В розыске вы не находитесь, но никакой информации о том, где вы провели последние шесть лет, не имеется. Похоже, вы стали жертвой какого-то преступления, и ваши похитители лишили вас памяти… Слыхал я про такие, штуки… Задерживать вас у нас нет никаких оснований… Если на вашем счету нет денег, прибыв в столицу, вы можете воспользоваться временным пристанищем…

— Я могу с борта вашего корабля выяснить состояние своего счета? — спросил Квентин.

— Конечно. Но эта информация конфиденциальна. Пройдемте ко мне.