Тысячи взлетающих в небо праздничных огней освещали Императорскую площадь разноцветными всполохами с яркостью полуденного солнца. Его императорское величество Брунадар Первый обозревал толпы своих подданных с балкона и с блаженством впитывал их обожающие взгляды.

Брунадар Первый — звучит величественно! Его всегда коробило, что отец назвал его в честь захудалой планетки, где был заключен знаменитый Брунадарский мирный договор (старик считал его главным достижением своего правления). Но это стоило того, чтобы быть ПЕРВЫМ в долгой череде предков с двузначными номерами. Народ всегда запоминает только ПЕРВЫХ. Ну, был бы он Харлай 12 или Иберс 15, как его прадед и дед (как того сначала хотел отец) — кто сейчас помнит, что при Харлае Каберонская империя наладила контакт с несколькими соседними галактиками, а за время правления Иберса присоединила к себе с десяток звездных систем?! Зато все знают — Харлай Первый был славным правителем, хотя никто не может сказать почему именно. Сам Брунадар прекрасно знал, что этот его предок мог похвастаться только количеством спиртного, которое выпивал за вечер. Правление Брунадара Первого тоже навсегда останется в народной памяти.

Брунадар, медленно, позволяя всем в полной мере насладиться сиянием своего величия, и упиваясь им сам, перевел взгляд с ликующей толпы на поджидавший его у подножия лестницы, золоченый антикварный лимузин — единственный транспорт, достойный его священной персоны! Инкрустации из драгоценных камней отражали огни фейерверка, и сам лимузин казался одной большой драгоценностью в оправе из восьми золотых колес. По сути, если исходить из его стоимости, так оно и было. Отец никогда не понимал, что одна из главных задач императора — сохранять и приумножать величие и авторитет императорской власти. Его нелепые и зачастую неуместные заботы о благосостоянии народа довели семью до того, что подобное великолепие, как и другие совершено необходимые вещи, давно стали недоступны ее членам (сам старый император вечно мотался туда-сюда на заурядном аэроботе, словно какой-нибудь чиновник средней руки). Но теперь император — Брунадар Первый, и уж он-то сумеет возродить блеск и славу императорской династии!

Теперь ему предстояло спуститься по главной лестнице, на каждой ступени которой стояло по несколько статуй предков. Большинство из них уж и вовсе никто не помнит (они ведь не были ПЕРВЫМИ!). Сесть в этот самый лимузин, бывший предметом его грез со времен юношества, наравне с придворными красавицами (отец считал оба предмета недостойными, и никогда не упускал шанса высказать это). Теперь он получит и то и другое! Это и еще многое, о чем раньше мог только мечтать.

Настал его звездный час! Сейчас у ног Брунадара не просто Императорская площадь, она — сердце всей Каберонской империи. А балкон, возвышающийся над ней, казался вершиной мира, острием пирамиды желаний. Поистине, окрыляющее чувство. Именно — ОКРЫЛЯЮЩЕЕ! Почему он должен шагать по ступеням, исщербленным ногами бесчисленных предшественников!? Он достоин того, чтобы парить! Надо заказать летающее кресло. Хотя, что за глупости, зачем ему кресло? Теперь достаточно взмахнуть крыльями и полететь. Сейчас нет ничего недоступного (и крылья не исключение), стоит только пожелать — и он запросто взлетит и плавно приземлится прямо в салон вожделенного лимузина!

Звуки боя, которые уже больше часа раздавались с разных сторон, то приближались, то отдалялись. Слышались разобщенные команды имперских гвардейцев и хриплые выкрики дангар. Аскилт и Гитон все это время провели у камеры, выполняя последний приказ коменданта, и нерешительно поглядывали друг на друга. С одной стороны — приказ был совершенно определений: охранять арестованную, с другой — все это вот-вот перестанет иметь какое-либо значение, а Довинал перестанет быть комендантом. Кому какое дело до этой стервы, когда того и гляди ворвутся дангары или вообще, взорвут здесь все к чертям. Только ни один не осмеливался высказать эти мысли первым.

— Повезло, что Довинал назначил нас в караул, — прислушиваясь к крикам и стонам раненых, начал Гитон.

— Не считаю это везением. И догадываюсь, почему он выбрал именно нас, — Аскилт бросил неприязненный взгляд на девицу по ту сторону, решетки, — Вот, дрянь!

Девушка вольготно пристроилась на спинке арестантской кровати, и, изогнувшись с вызывающей грацией, демонстрировала почти обнаженную грудь. При этом ее нога была слегка приподнята и разрезы платья открывали обзор в самые укромные уголки ее тела. Пару минут назад ее действия были еще более откровенными и бесстыдными. Глядя на нее, казалось, что ее совершенно не беспокоит то, что происходит снаружи.

— Да забудь ты о ней! — нервы Гитона были на пределе, и как бы там ни было, поведение девки все же действовало и на него.

— Итак, вы — Тайла с Эроса, модель АЗ-4!? — комендант Довинал скорее утверждал, чем спрашивал.

Девица, сидящая перед ним, не сочла нужным никак на это ответить. Она лишь слегка улыбнулась и невозмутимо уставилась на него удивительно яркими зелеными глазами.

— Ну, что с Эроса — я и так вижу, — он выразительно окинул взглядом ее фигуру с безупречно выверенными пропорциями (хотя на его вкус, кое-что выглядело все же слишком неестественно).

Она продолжала сидеть, изящно вытянув вперед и вбок длинные ноги, слегка раздвинув их. Но ровно настолько, чтобы это не выглядело вульгарным, скорее волнующим и слегка вызывающим. Только появившиеся на свет в имперских генных лабораториях женщины могли в любой момент выглядеть так расчетливо соблазнительно, инстинктивно контролируя каждое движение. Довинал прекрасно знал манеру поведения таких, как она, знал, что мало кто может игнорировать их, не позволяя манипулировать собой. В себе он так же не был уверен. Он постарался придать своему лицу как можно более безразличное, даже презрительное выражение, чтобы как можно дольше держать ее на расстоянии.

На ничем не омраченном лице девушки не появилось и тени смущения, но, мило улыбнувшись, она приняла чуть более скромную позу. Правда, это мало что изменило. Стоило лишь взглянуть на адъютанта Мелдоса, чтобы лишний раз удостовериться — эта женщина способна вызывать лишь вполне определенные мысли и желания, какой бы невинный вид она на себя не напускала.

Тайла скептически осматривала центральный пост управления. На этот раз дангары превзошли сами себя. Насколько можно судить визуально, необходимые для полета устройства были в норме, зато все, что не имело жизненно важного значения было снято или раскурочено. Она перевела взгляд на Брунадара. Наследник престола выглядел еще более растерянным, чем она. Похоже, все случившееся было для него такой же неожиданностью, как и для нее.

— Какие будут предложения, ваше высочество?

— Надо добраться до Каберона. После гибели отца я должен занять свой трон!

От изумления перед подобным заявлением Тайла даже не сразу нашла что ответить. Она молча смотрела, пытаясь понять — неужели он говорит это на полном серьезе.

— Боюсь, вам придется перенести свой трон в какое-нибудь другое место. Это, конечно, если случится невероятное, и я смогу спасти вашу царственную задницу. А еще лучше забудьте о троне навсегда.

Эль Мизар стоял перед большим панорамным окном. В свое время, он, не смотря на отчаянное сопротивление инженеров, настоял, чтобы в его личной каюте присутствовало настоящее окно, а не проекционный монитор. По его глубокому убеждению ничто не могло сравниться с прямым видом, это передавало ему ощущение самой жизни со всеми ее нюансами, а не только ее визуальную сторону. Министр по внешним связям Консорциума Хардильеров задумчиво созерцал неторопливо проплывавшую мимо планету. Флора Альфа 7…

Его забавляло, как причудливо меняла она форму — то сплющивалась, делалась подобной летающей тарелке, то вытягивалась в длинную извивающуюся сосиску. Вдобавок она меняла цвет, плавно переходя из нежно-сиреневого в светло-оранжевый. В какофонии перемигивающихся разноцветных звезд, зрелище было поистине гипнотизирующим.

С мыслью: "Пожалуй, я уже сегодня перебрал", Эль Мизар сделал очередную затяжку, выпустив, через несколько секунд, облачко сиреневатого дыма. Дальше мысли пошли в разнос, цепляясь и обгоняя друг друга так, что он не успевал уловить их сути. Но, тем не менее, очень захотелось срочно поделиться ими с кем-нибудь.

— Фарадан! — позвал он своего секретаря и личного пилота.

"Может не стоит… а впрочем, я уже столько наболтал и сделал лишнего, что хуже не будет…"