Хорс и Яровит сидели на веранде большого деревенского дома и вели неторопливую беседу. С виду неторопливую, а вот если бы кто-то посторонний имел возможность услышать этот разговор, то сразу бы понял: оба волхва были на высоте нервного напряжения! Короткие, будто рубленые, фразы, слегка подрагивающие от скрытой горечи голоса:

– …значит, все? Мы исчерпали все возможности Совета и не получили ничего?

– Да, Хорс! Мы и раньше не понимали, как возник Заповедник, мы и сейчас не поняли, каким образом этот Док…

– Дурацкое имя, – пробурчал Хорс. – Извини, Яр, продолжай!

– …каким образом он смог проникнуть в Заповедник! Ведь туда и раньше пытались прорваться разные… авантюристы, и что? Их или выбрасывало назад, превратив в бесформенный мешок костей, или они соскальзывали в сторону, оказывались «до» или «после» Заповедника. Здесь самое неприятное даже не то, что он туда проник, а то, как это случилось!

Док пришел в себя от каких-то странных звуков: то ли шелеста листьев, но не зеленых, летних, а сухих, осенних, то ли от стрекота крыльев сотен стрекоз. Чуть погодя он понял, что лежит на земле, причем запах от нее исходил какой-то странный: прелый, даже кислый, незнакомый, неземной. Потом Док открыл глаза и понял: он действительно лежал на земле, уткнувшись в нее лицом. Не шевелясь, он немного полежал, пытаясь вспомнить, где он и что с ним, а также понять, что происходит вокруг. Потом он услышал странный и очень далекий звук – будто клекот коршуна высоко в небе, но тут же понял, что это не клекот, что это совсем другое, что это далеко-далеко кричит кто-то могучий и странный. Странный? Динозавры!!! Заповедник!!!

Док рывком сел, огляделся и… ничего особенного не увидел. Вокруг него были заросли каких-то зеленых… кустиков… травы? «Папоротники, – догадался он, – почти как в тайге… вот только высокие и… жарко очень». Ощупав себя, пошевелив руками-ногами, Док понял, что цел и ничего не сломано. И тут же в памяти всплыло облачко голубого пламени, лицо Герберта: ухмыляющееся и одновременно презрительно-высокомерное. Еще он запомнил потрясший его удар до основания. Даже странно, что он уцелел после такого удара. Что же произошло? Он падал!!! И этот удар… это же атмосфера планеты. Док вспомнил, как, теряя сознание, он последним усилием воли выбросил до самой поверхности защиту, свою овеществленную мысль. Почему он это сделал? Ведь он ни разу из обычного космоса на планеты не падал. А он сумел этот столб мысли преобразовать в пружинящий амортизатор. Вот почему он жив, надо же! Так, значит, он в Заповеднике? А говорили, что сюда невозможно попасть. Потом, чувствуя, что силы потихоньку возвращаются, Док решил встать и осмотреться – все равно остаток дней здесь не пролежишь, но сначала, вспомнив свои опыты в земном Заповеднике, он попытался покинуть тело и подняться вверх, разведать обстановку. Увы, ни одна из попыток результата не принесла. Как говорится, душа крепко сидела в теле и покидать его никак не желала. «И это хорошо», – усмехнулся про себя Док и решительно поднялся на ноги. И ничего особенного не увидел! Вокруг, насколько хватало глаз, простиралась равнина, на которой там и сям толпились небольшие рощицы деревьев – какие странные! – вдалеке, буквально у горизонта, высились горы, сплошная горная гряда, которая лишь в одном месте прерывалась. А вот вся остальная равнина – куда ни глянь – была покрыта зарослями папоротника. Он рос отдельными островками, между которыми проглядывала голая земля, лишь местами покрытая какими-то пожухлыми листиками и стебельками. А еще где-то далеко-далеко, на грани видимости, двигались какие-то животные. Док их долго разглядывал, пытаясь понять, кто же это, но так ничего и не разглядел. А еще жара, просто удушающая жара. Такая бывает после сильного ливня в середине знойного земного лета. «Земного?» – удивился Док. Да, но ведь это и есть Земля, только в очень давние времена. И небо, странное небо: вроде жаркое солнце палит, но если приглядеться, то все вверху в серой дымке. И солнце, и небо. Почему? Заповедник, вот почему! Он же видел из Большой Вселенной эту серость. И она здесь такая же, как там, только тут менее выражена. Потом Док пошел к видневшейся группке странных деревьев. И хотя поначалу казалось, что они недалеко, но дорога туда заняла почти час. Добравшись до рощицы, Док догадался, что это никакие не деревья, а просто… хвощи! И они походили на обычные папоротники, только гигантские, метров десяти в высоту. А еще в роще было прохладно. Вернее, не так жарко. Решив передохнуть от жары и потрясений, он стал присматривать место, где бы присесть, и, пройдя в глубину рощи, увидел… человека. Обыкновенного человека, в потрепанной и рваной одежде, грязного и небритого. Типичного бродягу, каких немало в его мире. А здесь-то откуда??? Тот лежал на спине, широко раскинув руки, и довольно громко похрапывал… да что там похрапывал – храпел, громко и раскатисто. Чувствовалось, что он либо сильно устал и ему наплевать, увидит его кто-то или нет, либо… просто наплевать! Все эти мысли промелькнули в голове Дока и мгновенно исчезли, ибо были вытеснены безмерным удивлением: «Человек?.. Откуда?.. Сюда же никто… Как такое возможно? Или это не Заповедник?»

Подобные мысли были вполне обоснованны. Ведь если он в первый час пребывания в новом мире встретил человека, это означает одно: людей здесь много. Ну, или ему выпал один шанс из миллиарда как минимум! И пока он разглядывал спящего аборигена, тот зашевелился, зашлепал губами, широко зевнул, открыл глаза и уставился на Дока. Помолчав, видимо, выбираясь из глубин сна и не выказав особого удивления, сел, опершись спиной на ствол хвоща, зевнул и равнодушно спросил:

– Тоже смылся? – И, с вялым интересом оглядев Дока, продолжил: – Или недавно прибыл? – Потом, что-то поняв, он небрежно сплюнул и уточнил: – Похоже, новичок… Из какого года изволите быть?

Док не ответил, пытаясь сканировать эйдос незнакомца, однако ничего не получалось – так, какие-то крохи! Даже усилив мысленный напор, он уловил лишь куцые отрывки его мыслей: «… Императорское Величество… сейчас бы в трактир… «Сандуны»… какой-то он странный…» Воспринимая только эти отрывки, Док понимал, что его собеседник не был ни магом, ни экстрасенсом и сопротивляться вторжению не мог в принципе. Он даже не понимал, что Док пытается слушать его мысли, но тем не менее Док их не слышал.

На этот раз все было по-другому. Встречали их без помпезности и излишней аффектации. Хозяин – так ребята между собой еще со времен атомного мира называли живущего в Камне – встретил их по-деловому. Не было ни Расписного-урки, ни арабского джинна. Был обычный среднестатистический российский гражданин с неприметным лицом. Правда, этому гражданину пришлось с часок поскучать, пока прибывшие гости придут в себя после второго в их жизни внепространственного перехода. Еще когда Монти их встретил возле ресторана и предложил немедленно посетить Камень, оба друга заартачились, ибо помнили, насколько тяжело им такой «переход» дался в прошлый раз – когда Хозяин Камня возвращал их по домам. Текс тогда прямо сказал Монти:

– Опять в атомы превращаться и в струну вытягиваться? Не хочу больше! Не полетим! Сами завтра придем! – И Кэп поддержал друга, а Текс еще и добавил: – Тебе-то хорошо мотаться из конца в конец тенью бесплотной. Ты привычный, а нам каково?

Все дело было в том, что такой внепространственный переход – нуль-транспортировка, как его назвали друзья, – требовал специальной адаптации организма в целом и головного мозга в частности. Монти как Наблюдатель был подготовлен, а они – нет. Текс и Кэп прекрасно помнили, как тогда перенеслись и что ощущали в первые часы после того, как Расписной-урка возвратил их домой. И если Кэп в своей квартире был один и мог валяться сколь угодно долго, то Текс вернулся в семью! Хорошо еще, что он «по легенде» был болен и лежал в постели, но и то жена всполошилась, когда, придя из магазина, увидела, что мужу стало совсем плохо.

Вот и в этот раз, едва Хозяин перенес их в Камень, оба свалились пластом и с часок приходили в себя, а когда более-менее поправились, то Хозяин еще и добавил:

– Экие вы хлипкие оказались! Падают в обморок, как барышни!

Док проснулся рано. Открыв глаза, он в который уже раз оглядел низкий и неровный потолок пещеры. Потом сел, посмотрел вокруг. Большинство народу еще спало – кто-то спокойно посапывал, кто-то громко храпел. Все это напоминало обыкновенную, земную казарму: лежанки в ряд, одинаковые зеленые одеяла. Правда, лежанки были плетеными, а одеялами служили огромные, мягкие и долго не вянущие листья каких-то растений, а так… точно казарма – и по форме, и по своей сути. Док сел, подтянул колени к подбородку и, обхватив их руками, задумался. Сегодня ровно три недели, как он здесь, и за это время так ничего-то и не выяснил… По сути, все, что он знает об этом мире, ему еще по дороге в лагерь рассказал Архип – так звали первого встреченного им человека. «Где-то он теперь?» – подумал Док.

Тогда, в первый день, он быстро догнал Архипа, и они пошли вместе. Архип шел спокойно, не торопясь и не пытаясь остановиться. Он довольно охотно отвечал на расспросы Дока, однако ничего существенного так и не рассказал. Пройдя с полчаса, Док впервые обратил внимание на то, как вокруг по-прежнему жарко и душно. «Будто после летней грозы», – подумал он. И действительно, пари́ло так, что пот лил ручьем. Да и дышать было тяжело – словно высоко в горах. «Только там не бывает такой влажной жары», – подумал Док, в который уже раз смахивая со лба заливавший глаза пот. Еще Дока поразило полное отсутствие травы. Роскошная, летняя, даже тропическая растительность – и земля без единой травинки. Нет, она не была голой и черной. Она была покрыта какими-то сухими и пожухлыми листьями, палочками и еще чем-то коричневато-зеленым. Вот это несоответствие – яркая летняя зеленая растительность, пусть и незнакомая на вид, и типично осенняя земля – было странно и сильно бросалось в глаза, вызывая четкое ощущение неправильности и чужеродности.

Что еще рассказал Архип? Он всю дорогу удивлялся тому, как это Док мог сразу оказаться не там, в горах, где Установка, а здесь, на равнине?

– Понимаешь, все приходят туда, – и он махнул рукой в ту сторону, куда они шли. – Иногда бывает такое: кто-то оказывается не в Установке, а чуть ли не в версте от нее. Но они уже неживые.

– И часто такое бывает? – спросил Док.

Кэп стоял на небольшой терраске, вернее, на балкончике с низенькими каменными перильцами, и разглядывал великолепие гор и скал Южной Америки. Да-да! Еще пару дней назад он любовался видами суровой сибирской тайги, а сегодня пред его взором предстали неприступные Анды и легендарный Мачу-Пикчу – древний город инков. Это было такое великолепное, такое впечатляющее зрелище, что Кэп понял: он может стоять так часами и бездумно смотреть на эти древние развалины и окружающие их величественные скалы. Ему пришли на ум песенные строки поэта: «Где без питья и хлеба, забывши о делах, Атланты держат небо на каменных руках».

«Я бы тоже без питья и хлеба…» – в который уже раз подумал он и тут же недовольно оглянулся: сквозь узенькую дверь, шумно сопя, на крохотную площадку протиснулся Текс.

– Ну, и чего приперся? Ведь сказал же Виракоча: не высовываться!

– Ага, ты здесь уже добрый час торчишь. А мне тоже охота поглядеть! – обиженно надул губы Текс. – Все равно Звездные заняты подготовкой, а нас сквозь эти заросли не видно…

– Да не знаю я, чем они сейчас заняты, и знать не хочу. А вообще странно, правда? Пройдет немного времени, и нам откроется всё, что произошло на Земле за последние… сколько там лет?

Далеко-далеко от того места, где располагалась неприметная желтая звезда по имени Солнце, некогда звавшаяся Тонатиу, жил Некто Могучий, у которого не было имени, ибо всегда был один и для себя он был просто «Я». Это был Сверхразум – холодный и абсолютный интеллект невероятной, предельной мощи. Он жил в недрах и окрестностях шести звезд, вращавшихся по прихотливым орбитам вокруг единого центра тяжести. И в этом была его необычность, ибо такие кратные звездные системы нестабильны и существуют недолго. А вот эти звезды – редчайшая редкость! – были стабильны. А потому около трех миллиардов лет назад Сверхразум смог «проснуться» и осознать себя как индивидуальность. Но самое интересное заключалось в том, что этот разум думал – если можно так сказать – на волне прежней Вселенной, которая была До!.. Он все это время был один, но его интеллект был таков, что, ничего не зная про моря и океаны, не видя их никогда, он был способен по одной случайно попавшей к нему капле воды догадаться о том, что они есть, способен был понять все многообразие живого мира океанов. Он мог все: изучить любой метеорит до атомарного уровня, воссоздать те странные махонькие объекты – вирусы, – которые находил в метеоритах, контролировать движение своих звезд, тем самым обезопасив себя от преждевременного конца. Он не мог только одного – покинуть свой дом, уйти от своих звезд. Он был их пленником, поскольку энергию мог получать только из их энергетических полей. А потом случилось то, что однажды и должно было случиться: одна из звезд стала гаснуть, превратившись сначала в красного гиганта, а потом и в белого карлика, с последующим полным угасанием. И этому процессу Сверхразум помешать не мог. А в перспективе, через миллионы и миллионы лет, погаснет вторая звезда, затем третья… Вот тогда Бессмертный и Абсолютный впервые почувствовал свое бессилие и впервые – угрозу ухода! В бесплодных попытках что-то и как-то изменить он вспомнил о приходивших к нему странных существах, с которыми ушла часть его самого, ушла радоваться и чувствовать, жить по другим законам. И тогда Сверхразум подумал, что эти странные существа, имеющие великолепное устройство – мозг! – прибор для питания энергией, могут Ему помочь. Вот только как их позвать и сколько их понадобится? Как сообщить ушедшим о том, что они Ему нужны? Он знал, где та звезда, куда ушла часть его, но протянуть свое энергоинформационное тело на сотню световых лет не мог.

И в тот момент, когда все возможные варианты продления своего «Я» были проанализированы и выхода не нашлось, в Абсолютной Черноте и неподвижности Вселенной этого шестикратного созвездия, по сути, внутри его тела, стало проявляться Нечто. Оно проявлялось медленно, словно сквозь туман, закрывая собой часть привычных звезд. Но уже через сотые доли секунды Сверхразуму стало понятно, что это Нечто похоже на тех, с кем ушла часть его самого. Вот только он не мог понять, что это? Он впервые не мог проникнуть в глубину этого явления, посчитать атомы, из которых оно сотворено. Если бы ему были доступны аналогии, он бы решил, что это изображение: видеть – вижу, а потрогать не могу. И одновременно Сверхразум понимал, что это объемное тело.

Да, это Нечто, это Существо было похоже на тех, кто прилетал, но его лицо было немного не таким, оно было светлым и открытым, а в глазах светились отблески звезд. Это Существо сначала двигалось, но вскоре замерло, став абсолютно неподвижным. И даже движений грудной клетки не было видно. Появившийся «стоял» неподвижно и, не отрываясь, глядел на пять его звезд. А потом этот Некто заговорил! Сверхразум не понял, как тот заговорил, просто в нем самом прозвучало послание: «Я помогу тебе, прислав сюда тех, кто ушел на Тонатиу, и ты решишь свою проблему. А когда получишь сигнал, сделаешь вот что…» – И в недрах Сверхразума само собой появилось знание того, что он должен сделать. После чего Нечто стало исчезать. Сверхразум попытался его задержать, но тщетно. И в тот же миг ближайшая звезда стала на мгновение красной, затем ее температура заметно понизилась.

Вскоре в поле тяготения его звезд, а по сути, в его тело, снова вторглось нечто странное, правильной сферической формы, ранее им не виданное. И снова он был озадачен. Это было нечто ему понятное – он мог такое создать, но проникнуть внутрь не смог. И когда Сверхразум решил просто выбросить этот объект далеко за пределы системы, прибывшее открылось. Оттуда вышел тот, кто ушел, а с ним полсотни обладателей этого хитрого биологического аппарата – мозга. Вернувшийся, приняв вид одного из двуногих, поведал всю историю их жизни, рассказал о войне и о том, где и как живут оставшиеся. Потом он ознакомился с тем, что произошло, и сказал:

– Я и маленькие двуногие – единое целое. Они бессмертны, ибо воспроизводятся, а с ними бессмертен я. И не только бессмертен, но и свободен, поэтому я вот что вам предлагаю…

Еще не стихли порывы ветра, поднятого винтами улетающего вертолета, а он уже исчез – нырнул за близкую скальную гряду. Почти сразу же пропал и звук двигателя. Наступила блаженная тишина горной тайги с шелестом веток кедра над головой, посвистами какой-то птички и стрекотом кузнечиков в высокой, по грудь человеку, траве. Они остались одни в горах, на берегу далекого и труднодоступного озера. Док неторопливо поднялся по склону, подошел к краю обрыва и наконец увидел то место, куда он, вернее, они так долго стремились. Внизу, глубоко в долине, лежало озеро. Было оно невелико. В длину всего-то около километра, а в ширину – не более двухсот метров, хотя местами серые и неуступчивые скалы стискивали его до тридцати, а то и меньше метров! А вот глубина… Глубине могли бы позавидовать и более крупные озера, ибо она местами достигала двухсот метров. А что еще можно было ожидать от озера, расположенного в жерле древнего вулкана, который много десятков миллионов лет спал!

Внезапно разбойничий посвист вспорол тишину. Это Текс, взобравшись на кедр, что навис над краем обрыва, размахивая руками, оповещал мир о нашем прибытии:

– Э-ге-гей!!! Мы здесь… Мы снова здесь!!! Здравствуй, тайга!!!

– Текс, хватит дурачиться… еще сверзишься… слезай!

Сзади неслышно подошел Монти.

Док немного посидел, понурившись и собираясь с мыслями, а перед его мысленным взором, в который уже раз, замелькали Тираннозавры, рвущие на части его тело, молнии геоадов, бьющие в него же… И самым последним, что он помнил в той жизни, была мысль о волшебном мече, для которого нет преград, когда он из последних сил, обливаясь бледной динозавровой кровью, поднял его и крест-накрест полоснул по каменному потолку, обрушив его на всех, кто там был, обрушил на себя!

«Камикадзе хренов», – подумал Док.

Он тогда еще успел почувствовать сильный удар по голове, и сознание навсегда – как он посчитал – покинуло его неродное, но все-таки материальное тело. И самая последняя мысль, которую успел выдать его угасающий мозг: «Ну вот, сначала не стало тела, теперь меня всего не стало…» И еще, в самый последний миг, в последнюю, может быть тысячную, долю секунды конца жизни что-то промелькнуло, но…

Но он так и не понял, что это было, ибо внезапно осознал себя, осознал, что жив и никакой боли не чувствует. Вот только руки были не его, вернее, он их вообще не ощущал. И тогда он открыл глаза и тут же в испуге снова их закрыл, потому что пред его взором промелькнули огромные крылья какой-то летающей мерзости. Правда, она как промелькнула, так и исчезла. И только тогда Док понял, что он находится где-то высоко на скалах. В глаза ему било яркое солнце, а вот ветра он не чувствовал, хотя облака по вечно серому небу Заповедника неслись очень быстро.

«А какая же… редиска меня утащила на скалы и, главное, как?» Ведь он никаких болей не ощущал, все было хорошо. Хорошо? Ему показалось, что он лежит на карнизе какой-то скалы, и когда он попытался глянуть вниз, чтобы определиться, где он и что с ним, то увидел уходящую отвесно вниз стену. Он снова посмотрел туда и… медленно поплыл вниз, вдоль этой самой стены, поплыл медленно, не ускоряясь и не тормозя. Док снова посмотрел вниз и увидел трупы Тираннозавров и выпавших из них людей: кто целиком, кто наполовину. Увидел и царившую внизу суету. И только медленно опустившись вниз, он все понял! Он понял, что у него нет рук и ног и вообще нет тела, что он – бестелесное существо! Привидение! Это было потрясением. Мысли его, если честно сказать, панически перескакивали с одного на другое. Он то приходил в ужас: все, конец, это смерть, то накатывала радость – уцелел! Уцелел, несмотря на десятки тонн камня, обрушившегося на него. А вот тело… Где же оно? Уже второе тело профукал… И самое главное: что теперь делать?

– …кто же меня разбудит? Интересно… – задумчиво повторил Текс и, помолчав, добавил: – А за какие грехи тебя усыпили? То есть замуровали в камень? За что? Ведь Иваныч говорил, что в камень замуровывают провинившихся Магов, а в чем провинился ты, Док, я так и не понял. Также не понял, почему Док, убив себя в пещере, остался жить в виде, если можно так сказать, привидения?

– Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам… – ответил Кэп и, повернувшись в сторону, спросил: – Мудрецы, а вы знаете ответы на эти вопросы или как?

– «Или как» знаем! – улыбнулся Виракоча, а Иван Иванович добавил:

– Точно не знаем, но думаем, что Док стал привидением для того, чтобы узнать нечто важное и нужное, но вот что именно, нам неведомо.

– Зато я знаю, – хмуро ответил Док. – Но это знание мне не в радость.

– Ну и прекрасно! – ответил Текс, разглядывая лежащую на фольге последнюю рыбину. – Вот только нам-то что беспокоиться? Они же во времени не прыгали, а посему какое отношение к нам имеют?

– Слушай, Тексина обжористая, ты чем слушал, а?

– Чем слушал, тем и слушал! – надулся Текс. – Лучше объясни, почему все так встревожены?

– Давайте попросим нашего южного гостя рассказать о дальнейшем. Он был свидетелем гибели Аримана и…

– Да, расскажите, милейший Виракоча, просим, – ухмыльнулся Расписной-Иваныч и протянул тому стаканчик: – Испробуй… твой любимый кальвадос и… начинай, ждем.