А вскоре стали попадаться посты охраны внешнего кольца. Охранники стояли в настороженно-раскованных позах, прижав локтями к бокам коротенькие черные автоматы, они узнавали машину издали и во мгновение ока принимали уставную стойку, провожая глазами начальство, и Дереку было приятно проплывать мимо них в огромном черном лимузине, пусть и чужом, а еще чуточку грустно оттого, что для него самого такая машина пока что оставалась несбыточной мечтой. Но он верил в свою звезду. Всегда нужно верить. Он одернул латаный пиджачок, мятый и великоватый, встрепенулся, когда из приемника рванулись лихие позывные «Полуденного вестника»: та-та-тири-та-та-та-та…

– Девятое сентября сорок четвертого года, – частил диктор акающей московской скороговоркой. – Вчера в Вальпараисо в возрасте пятидесяти пяти лет скончался Адольф Шикльгрубер, известный более как Гитлер. Молодым это имя ничего не говорит, но люди постарше хорошо помнят этого чрезвычайно шумного и скандального политикана, ухитрившегося некогда не на шутку взбаламутить Германию и едва не прорваться к власти. Увы, сик транзит, глория мунди… На похоронах герра Гитлера, державшего небольшую художественную мастерскую, присутствовали лишь его маляры и парочка зевак.

– Они когда-то и в самом деле едва не прорвались к власти, – сказал комиссар Голодный, пошевелился, и его черная кожаная куртка скрипнула. – Гитлер, Рем, этот итальянец, как его, Бонито, кажется… Доходило до стрельбы и уличных выступлений.

– Да? – спросил Дерек вежливо-безразлично. Германия двадцатилетней давности его мало интересовала. – Меня более интересовало бы ваше мнение о возможности второй мировой войны. Португальцы настроены крайне решительно, газеты неистовствуют…

– Южная горячая кровь, – сказал комиссар Голодный. – Они чертовски любят шуметь на весь белый свет, но что касается действий – весьма ленивы… Глупости. В конце концов та канонерка была виновата сама. Датчане выплатят компенсацию, и славный град Лиссабон успокоится. Конечно, сыщутся деятели, которые возжелают заработать на инциденте политический капитал, так всегда и бывает, однако говорить всерьез о новой мировой войне… Двадцатому столетию хватило одной. Это несерьезно, право – вторая мировая война…