Казино под экватором 

[1]

. — Тихо!.. — Неизвестный. — Песня Мадьяны. — Креольская красота. — Недомогание, болезнь, возможно, отравление. — Коралловая змея. — Малыш Мистик. — Среди грохота. — Преследование в ночи. — У дома. — Атака.

— Давай, Мадьяна, пой!

— Да! Да! Пой!

— Мадьяна! Ну же, песню!

— Чего ты хочешь? Золотой пыльцы? Самородков? Слитков? На, держи!

Атака. — Отчаянная борьба. — Дабы защитить вход. — Подвиги мальчишки. — Револьвер Мустика. — Несказанная сила. — Пи…у…у…и! — На помощь! — Друг Фишало. — Разгром. — Незнакомец получает славное прозвище Железная Рука. — Сломанный ставень. — Пустой дом.

Деваться было некуда, однако мужчина и мальчик не испугались. Сперва следовало куда-то положить бедную Мадьяну, хоть на какое-то время. А уж потом драться свободными руками.

— Ты — храбрый парень, Мустик, — сказал незнакомец. — Прикрой нас, малыш. Я быстро вернусь.

И, держа на руках все еще бесчувственную девушку, молодой человек исчез в наполненном сумерками доме.

Мустик был словно выточен из дерева. Его мальчишеский голос резко контрастировал

[38]

с трагичностью происходившего:

Город без имени, страна без хозяина. — Огромные и спорные территории. — Золотая лихорадка. — Золотодобытчики и торгаши. — Казино «Два Уха». — Непонятная ненависть. — Превокация. — Поединки Железной Руки. — Трактирщик Джек предлагает одно дело.

У этого города не было имени, и стоял он на земле, не имевшей хозяина. Это представляло собой национальный парадокс

[49]

.

Расположение населенного пункта не поддавалось определению: время от времени он перемещался, чтобы оказаться в другом месте, без границ, законов, социальной организованности и своего флага. Между тем нельзя было утверждать, что цивилизованные нации не нуждались в этих плодородных краях, полных солнца и пышной растительности.

О, еще как нуждались! Доказательством служило то, что, хотя у них и не было хозяина, многие хотели им стать. Принадлежали ли эти территории Венесуэле?

[50]

Кто знает. А может, Англии? Я бы в этом не поклялся. Но и Голландия хотела прибрать их к рукам! Возможно, у нее имелись какие-то права…

Наконец, Бразилия

[51]

заявляла:

Пробуждение девственного леса. — Оставленная золотая россыпь. — Бандиты и их жертва. — Что находилось на картофельном поле. — Немного музыки. — Гремучие змеи и острия клинков. — Смертельный укус. — Страхи, — Заклинательница. — Мадьяна и ее телохранители. — Ультиматум разбойника.

На верхушках девственного леса появилась едва заметная полоска чудесного нежно-розового цвета. Внезапно обезьяны-крикуны замолкли. Еще были слышны последние звуки, напоминавшие шум поезда, стучавшего колесами в туннеле; звуки то исчезали, то ненадолго возникали вновь и смешивались с каким-то криком, подобным визгу свиней, которым вспарывают брюхо, с дуэтом alonute…

[86]

И вот наступила тишина. Ночные бабочки спрятались под листьями; светлячки погасли; летучие мыши-вампиры

[87]

перестали кружить в воздухе; умолк ягуар…

[88]

Ночная жизнь замерла.

И почти тотчас же адскую симфонию заменило нежное пение птиц. Вспомнилось жалобное и монотонное нашептывание горлицы

[89]

в наших лесах. Изящная гвианская куропатка извещала о восходе солнца. А над лесом ширилась полоска света, и вскоре начали возникать яркие сполохи. Повсюду поверх листвы сверкала яркая роса; капли переливались и блестели, как драгоценные камни. А внизу еще была ночь!

В течение нескольких минут шла схватка между светом и темнотой, и без особого перехода, почти без зари, в один миг ночь оказалась побежденной. Наступил ослепительный день.

Начали безумно верещать попугаи, они барахтались и дрались в косых лучах света. Так называемые американские петухи глухо квохтали, перекликаясь в полете. Перцеяды надсаживались, напрягая горло.

Железная Рука и Том Канон. — Как чемпион по боксу проиграл бой без битвы. — Энтузиазм. — Дуэль на револьверах. — Предательство. — Двое дерущихся и трое мертвых. — Как бармен Джек понимал свою миссию

note 99 ]

свидетеля. — Повешенный. — Жажда. — Беглецы.

Перед казино «Два Уха» натянули на длинных бамбуковых палках, воткнутых в землю, огромный холст так, что не осталось ни одной морщинки. Грубая ткань, которая, вероятно, служила когда-то парусом, потом палаткой или верхом шарабана

[100]

, после всех этих превращений приобрела высокое положение афиши-рекламы. Художник изобразил на ней до крайности примитивные баталии: мужчины в безрукавках и кроваво-красных рубашках сражались с диким остервенением — одни боксировали, другие обменивались ударами кинжалов, а некоторые стреляли из револьверов. Металл мечей сверкал желтым огнем, жерла пушек исторгали вспышки пламени и клубы дыма, напоминавшие грозовые облака. Перед этим грубым и наивным рисунком застыли в упоении, разинув рты, не только негры, индейцы, мулаты, китайцы и индусы, но и белые европейцы и американцы. Многоцветные буквы, от которых разволновались бы и попугаи, составили слова, призванные пояснить смысл всего, что было изображено на картинке со столь пылкой фантазией.

А в это время люди-сандвичи

[101]

, одетые в нечто вроде стихарей

[102]

, печально прогуливались рядом. Спереди и сзади у них свисали мешки из грубой холстины для маниоки, на которых было начертано сногсшибательное объявление.

Хозяин заведения позаботился о рекламе. Люди, жадные до кровавых зрелищ, толпами валили в казино, и оно быстро заполнилось. Полдень. Зал трещал от зрителей (там собралось приблизительно восемь сотен человек). Они с дрожью ждали представления и тяжело дышали.

Сен-Лоран-дю-Марони. — Комендант. — Прибытие почты. — Два пассажира. — Инженер и фактотум

note 157 ]

. — В коляске. — Первый каторжник. — Как индейцы доставляют заключенных. — За двадцать пять франков. — Негодование. — Великодушный жест. — В дорогу.

Сен-Лоран-дю-Марони

[158]

. Часы показывали восемь часов утра. Погода стояла тяжелая: было сыро и душно. На свинцовом небе висело раскаленное солнце. Одетый в куртку с голубыми обшлагами и воротником, в белом шлеме, с револьвером у пояса рассыльный при коменданте постучал двумя короткими ударами в дверь столовой.

— Войдите!

— Господин комендант, голландский посыльный!

Красивый мужчина лет сорока, с холодным взглядом, спокойным и решительным лицом, заказывал первый завтрак. Он жестом выразил неудовольствие и поднялся навстречу рассыльному:

Каторжники. — Ссыльные, но не депортированные. — Предательства. — Еще о Короле каторги. — Герой мелодрамы. — Безоружный. — Выстрел. — Мятеж. — В «Пристанище Неисправимых». — Отчаянная ситуация. — Вмешательство инженера и его друга. — Спасены. — Где я видел эти глаза?

Ландо бодро катило по прекрасной дороге, ведущей на северо-восток, вдоль широкой реки, солоноватые воды

[172]

которой сверкали под ярким солнцем.

Вскоре попался первый отряд людей в униформе

[173]

— рабочей блузе и широких холщовых панталонах. Головы их «украшали» шляпы из грубой соломы, полинявшие от дождя. Сами они, почерневшие и загрубевшие на солнце, с голыми черепами, небритыми лицами, были обуты в сабо

[174]

или грубые башмаки; люди эти, печальные, молчаливые, опасные, шли под присмотром военного конвоира.

У каждого преступника на спине и груди висела черная бирка с номером, напечатанным под большими буквами А и К, разделенными изображением якоря (начальные буквы слов: администрация и каторга). В такой отвратительной одежде, с иссеченными, бледными лицами, блестящими глазами, которые видят все не глядя, белыми губами, чешуйчатыми ушами в виде ручек горшков эти отбросы человечества казались одной семьей, печальной и ужасной. От ее вида дрожь пробегала по телу.

Их насчитывалось шесть десятков; люди шли двумя параллельными рядами, держа в руках кто лопату, кто заступ, а кто и нож.

В виду Со-Эрмина. — Как пересекли стремнину. — Флотилия пирог. — Те, кого уже не ждали. — Как Железная Рука излечился от своего ранения. — Такари. — С глазу на глаз. — Тайны Мадьяны.

В шестидесяти километрах вверх по течению реки от Сен-Лоран-дю-Марони расположен Со-Эрмина. Это первое из скалистых заграждений, которые, мрачно спрятавшись в воде, в бесчисленном количестве выступают вплоть до самых истоков Итани.

Лет двадцать назад географы и дипломаты единогласно признали, что Итани — не что иное, как верховье Марони. Мнение спорное, не подтвержденное никакими научными доказательствами. Но оно имело своим последствием то, что колонию ограничили строгими пределами и по зрелому размышлению отрезали ее в пользу Голландии. Увы! Французским полномочным представителям оказалось плевать на свои территории.

Не согласимся лишний раз с этим решением и пойдем дальше.

Итак, три главных притока

[185]

, которые образовали нашу большую экваториальную реку, были перерезаны несколькими водопадами, очень высокими и неприступными и пересеченными на спуске головокружительными стремнинами. Их скорость, хоть и представляющая опасность для путешественников, доставляет им наслаждение, сходное с радостью быстрой езды на автомобиле. Три индейские пироги, следовавшие одна за другой на расстоянии сотни метров и спускавшиеся вниз, приготовились преодолеть Со-Эрмину. Длинные, узкие и крепкие, они бросались в это нагромождение скал и островков, о которые разбивались волны, ворча и ярясь, пенясь и взвиваясь вверх. Это заграждение вытянулось примерно на восемь километров, и, чтобы преодолеть его, требовалась не только сила, но внимание и опыт.

Душераздирающая история. — После трагедии в Сен-Пьере. — Все время неудача. — Почему Мадьяна оказалась в Контесте. — Открытие. — Роскошь. — Письмо. — Оправданные страхи. — Отъезд. — Счастливое путешествие. — Голландский правитель. — Арест. — Ужасная ошибка. — Катастрофа.

— Как вы знаете, я родилась на Мартинике

[193]

, в старой креольской семье. Отец отслужил офицером в морской пехоте и женился на той, что дала мне жизнь. Брак, соединивший две безграничные любви и два огромных состояния. Мы были в числе самых богатых и счастливых семей, когда восьмого мая тысяча девятьсот второго года произошла ужасная катастрофа, полностью опустошившая остров.

— А! Бедствие в Сен-Пьере

[194]

. Гора Пеле…

— В несколько минут наше счастье рухнуло. Плантации были опустошены, люди сметены с лица земли, состояние пошло прахом, а моя мать… дорогая, святая мама погибла. Мне было девять лет.

— Мадьяна! О, это невыносимо!

Повсюду мятеж. — «Два в один и тот же день!» — Загадка. — У торговца Пьера Лефранка. — Два велосипедиста в глубоких сумерках. — Сигнал. — У мятежников. — Вооруженные неисправимые. — Батальон бандитов. — Дабы подготовить исход. — Возвращение. — Необычайная новость. — «Надо убить Железную Руку».

В «Пристанище неисправимых», кажется, стало тихо. Благодаря вмешательству инженера и его помощника комендант и охранники находились вне опасности.

Но бунт не был укрощен. Мятежные каторжники укрылись, недовольно ворча, в роще, как если бы они подчинялись таинственному знаку. Исчезли все до последнего, оставив перед догорающими развалинами главного начальника и его растерянных помощников.

— В настоящее время, — сказал комендант, — нам остается только одно: вернуться как можно скорее в Сен-Лоран, поднять тревогу и принять жесткие меры.

Приготовили ландо. В нем устроился раненый охранник. Комендант сказал: