Парижанка и японец. — В бою. — Перевязка раненых. — Ампутация под огнем. — Медицина и журналистика. — Война в Корее. — От Сент-Антуанского предместья до Дальнего Востока. — Среди зарослей бамбука. — В одиночестве! — Королевский тигр…

— …Итак, не забывайте об осторожности.

— А я, сударь, не из трусливых.

— Мадемуазель, в вашей храбрости никто не сомневается. Если я говорю: будьте благоразумны, то это оттого, что здесь превеликое множество опасностей.

Опасная встреча. — Тигр укрощен?.. — Неудача! — Совсем как в «Красной шапочке». — Неужели конец? — Меткий выстрел. — Тревога. — Вторжение желтокожих. — Приговоренная к смерти.

Дикие животные крайне редко нападают на людей. Завидев человека, они, как правило, поспешно удаляются, словно его присутствие внушает ужас даже самым бесстрашным и свирепым. Спасаются бегством слоны, носороги, бегемоты, тигры, пантеры и даже львы… Рассказывая о многих неудачных засадах в ночном лесу, охотники сходятся в том, что хищника труднее всего не подстрелить, а обнаружить и подойти к нему. Однако, к великому сожалению, встречаются и исключения из этого правила, обусловленные внешней средой, переменчивостью настроения и поведения животного. Сытый зверь не так опасен, как голодный. Впервые увидев человека, он испытывает страх. Все же при встрече с тигром обстоятельства могут складываться по-разному: ведь он превосходит остальных своей кровожадностью и ему нравится убивать ради собственного удовольствия.

Как бы то ни было, встреча Фрикет и тигра началась вполне мирно. Девушка, видевшая хищников только в зоопарке или в цирке, остолбенела от ужаса. Тот, кто ей повстречался, был, разумеется, очень удивлен. Он замер, разглядывая необычное существо, странным образом не походившее на корейских женщин, которые были ему гораздо более понятны и знакомы. Его замешательство объяснялось еще и тем, что он слышал крики и выстрелы, видел солдат и лошадей, ощущал изнурительную борьбу пятидесятитысячного войска.

Итак, тигр повел себя весьма миролюбиво, и Фрикет успела несколько успокоиться. Она осмелилась поднять глаза, сочла, что зверь хорош собой, и захотела ему об этом сказать. Понимая, что им восхищаются, тигр вильнул хвостом и замурлыкал, как огромная кошка… или, скорее, как ворчит переполненный паром котел. Эта сцена вызвала в памяти Фрикет давно забытое детское воспоминание: яркая лубочная картинка с изображением Красной Шапочки и Волка.

Что ее окружало в Париже. — Жертва любви к чтению. — Страстное увлечение… — Почему она стала Фрикет. — Мечты о путешествиях. — Примерная ученица. — Бакалавр-доктор. — Профессор и журналист. — Прощание. — Отъезд. — Долгий путь. — В Японии.

Сент-Антуанское предместье, дом номер… А стоит ли уточнять? Нет, мы не назовем адрес, чтобы героям нашей правдивой истории не докучали назойливые толпы любопытных.

Уютная и скромная, блистающая чистотой квартира, в которой живут и работают люди не без достатка. Две спальни, столовая и кухонька. Мебель из дуба, простая, без излишеств, куплена по случаю. Это несмотря на то, что отец семьи — столяр-краснодеревщик, а может, именно поэтому. Ведь недаром говорится «сапожник без сапог». И все же в квартире имелась вещь, которая указывала на ремесло главы семейства, — огромный книжный шкаф из черного дерева, стоящий в столовой, чудо готического искусства

[10]

.

На полках в симметричном порядке выстроились книги — множество томов, читанных и перечитанных по нескольку раз, но сохранивших свои прекрасные переплеты. Отец чаще всего обращался к философским и политическим трактатам, он упорно занимался, интересовался науками. Сборники народных песен, томики Виктора Гюго

[11]

, мало-помалу составившие полное собрание сочинений, потом «Революция 1870–1871 годов» Жюля Клареси

[12]

, произведения Камилла Фламмариона

[13]

и Луи Фигье

[14]

, полная подборка «Иллюстрированной науки» — одним словом, хорошая литература, которая свидетельствовала о серьезности и стремлении к знаниям ее обладателя.

Психология китайцев. — Еще один пленник. — Привязанность ребенка. — Часовой. — Хитрость Фрикет. — Побег. — Тревога!.. — Погоня. — Игра случая! — Среди волн.

Китайцы очень опасны: они мстительны, лживы, коварны и полны свирепой злобы… В бою не особенно сильны: когда силы равны, победить их нетрудно. Они внушают страх неслыханной жестокостью, которую проявляют к побежденному противнику. Им неведомы милосердие, сострадание, заставляющие оказывать помощь раненым, уважать жизнь и достоинство пленных. После боя они хладнокровно добивают раненых, отрубают головы убитым и подвергают бесчеловечным пыткам пленных, муки которых нам, жителям Запада, невозможно даже себе вообразить. Бесчувственность палачей не знает границ, ничто их не трогает, не волнует, как будто в жилах у них течет не кровь, а желчь, которая отравляет все органы, убивает великодушие, доброту и придает их лицам выражение желтушных больных.

Итак, в плену у китайцев Фрикет угрожала смертельная опасность. Сначала с ней обошлись так, как поступают со всяким пленным. Эти господа, называющие себя Поднебесными воинами, обыскали ее с быстротой и ловкостью профессиональных фокусников. В карманах ничего предосудительного не нашлось, но в сумочке, к несчастью, они обнаружили записную книжку с заметками, которые она делала еще в Хиросиме, рассчитывая использовать их для своих корреспонденций.

Бывший предводитель пиратов неплохо говорил и читал по-французски. Он сразу же вытащил из книжки все листочки, решив, что имеет дело с секретными военными бумагами, и мерзким скрипучим голосом, сохраняя важный вид, прогнусавил:

В здоровом теле здоровый дух. — Пришлось немного поплавать. — Спасение. — Одни. — Фрикет. — Ли и Лилли. — Фрикет счастлива, что мечта ее сбылась. — Гастрономические пристрастия. — Ли завтракает, а Фрикет остается голодной. — Маленький крокодил всмятку.

Французская система воспитания, разумеется, весьма далека от совершенства. Тем не менее реформы значительно улучшили прежнюю систему, в которой было много несуразностей. Современные педагоги уже не стремятся, как раньше, набивать до отказа знаниями головы своих учеников. Если раньше они заботились исключительно о развитии ума, забывая об укреплении тела, то теперь поняли необходимость так называемого физического развития. Игры на свежем воздухе, бег, ходьба, фехтование, плавание, гимнастика — все направлено на укрепление и оздоровление молодого организма, являясь условием гармонии тела и разума. В здоровом теле здоровый дух. В общем, воспитатели захотели, чтобы оболочкой для прекрасной и отважной души служило здоровое и сильное тело. Добились ли они этого? Наши потомки узнают об этом через несколько поколений.

И все же даже сейчас мы иногда видим превосходные результаты. Это касается молодых девушек, которые, не теряя природной грации, свойственной их полу и возрасту, весьма успешно занимаются спортом. Одной из них и была мадемуазель Фрикет: ей подобные занятия в лицее на улице Севинье очень пригодились и пошли на пользу. Благодаря им она, во-первых, убежала от китайцев, а во-вторых, бросилась в темную реку, воды которой плескались в ночи. Надо было обладать необыкновенной смелостью, чтобы совершить такой прыжок с восьмилетним ребенком на руках. Но, как мы уже знаем, девушка отличалась необычайно решительным характером. Иначе она не звалась бы Фрикет.

Вначале наша героиня камнем пошла на дно, успев все же отметить: «Да здесь глубоко». Вода была холодной, мальчик судорожно хватался за Фрикет, не давая ей шевельнуться. Все же ей удалось вынырнуть на поверхность: она изо всех сил пыталась удержаться на воде, но тут их заметили китайцы, которые сразу же открыли стрельбу. Пули летели со всех сторон, и Фрикет со страхом слышала, как они шлепаются в волны.

Плавание. — Что будет дальше? — Творить добро бывает нелегко. — Странное и печальное зрелище. — Отсутствие здравого смысла. — Мадама Гаскар и мадама Публика Франсеза. — Барка.

«Ираоведди», пароход кампании морских перевозок, отплывший из Марселя десятого апреля 1894 года, первого мая приближался к Маюнге. Он только что стал на якорь, и командир, прежде чем дать разрешение на выход пассажиров, ждал посещения санитарного контроля, шлюпка которого под желтым флагом стояла наготове у причала.

На корме находились три женщины. Они разговаривали и с каким-то грустным любопытством смотрели на бухту, берег, белые домики, кустарники, покрытые сероватым туманом. Две из них были в одежде скромных служительниц церкви из Сен-Поль-де-Шартр, которые в наших колониях несут страждущим жизнь, надежду и утешение. Третья, одетая в удобный и элегантный дорожный костюм и колониальный шлем, была молода, очень красива и имела чрезвычайно решительный вид.

— Дитя мое, — кротко говорила ей старшая из монахинь, — я повторяю вам еще раз: то, что вы задумали, конечно, весьма похвально, но сопряжено со многими трудностями.

«Хороший солдат всегда возьмет, что плохо лежит». — Затруднения. — В штабе. — Мораль Барки. — Зебу. — Еще один раненый. — Фрикет показывает свой долг. — Отъезд.

Барка, как настоящий дикарь, спал очень чутко. Он приоткрыл глаза, увидел девушку, быстро сел и по-военному приложил руку к своей феске.

— Драствуй, госпожа!

— Здравствуй, Барка. Что это ты здесь делаешь?

Барка — добытчик продуктов. — Денщик! — Багаж. — Мешок Барки. — Сухопутная дорога. — Первая остановка. — В лагере Амбоитромби. — Прекрасный прием. — Подарки для выздоравливающих. — Букет. — В путь!

Обычно люди испытывают привязанность не к тем, кто оказал им услугу, а к тем, кому они сами когда-то помогли. В данном случае Фрикет являла собой подтверждение второй части этой истины, а Барка опровергал ее первую часть. С самого первого дня он относился к тубибе с бесконечной благодарностью и сделался ее добровольным рабом, ее вещью. Это чувство, вместо того чтобы по мере выздоровления идти на убыль, становилось все больше и больше. Старый африканский солдат старался разыскать все, что могло бы пригодиться или же быть приятным молодой девушке. Он придумывал тысячи способов, чтобы ее развлечь, вызвать ее улыбку и разгладить морщинку, которая появлялась у нее на лбу, когда она бывала чем-то озабочена.

Привязанность делает человека изобретательным. Расспросив штабных караульных, Барка узнал, что его исцелительнице не давали возможности следовать за экспедиционными войсками. Не раздумывая о трудностях или даже опасностях подобного предприятия, он решил: «Тубибе я обязан жизнью, и моя жизнь принадлежит ей. Я смогу отблагодарить ее, если помогу осуществить то, чего ей так хочется. Ну что ж, я, Барка, алжирский пехотинец, хитрый, смелый, крепкий как кремень, я повезу ее куда угодно… к черту… и даже еще дальше, если понадобится! Но сначала нужно поправиться. Итак, Барка, выздоравливай как можно скорее».

Однажды утром он спросил Фрикет:

Отдых! — Переход через реку. — Изобретательность Барки. — Повозка Лефебвра. — Маровуэй. — Дом Фрикет. — Негодование. — Пример англичан. — Сломанная нога. — Хирургическая помощь. — Визит майора. — Медсестра.

Дорога от Амбоитромби, как и повсюду отвратительная, пересекала открытое пространство, поросшее кое-где колючим кустарником и веерными пальмами, и доходила до поселка Амбатиколи — десятка полтора хижин, покинутых жителями из-за страха перед наступающей армией. Фрикет и Барка добрались сюда за два часа. Немного отдохнув, они вновь отправились в путь и через некоторое время достигли Маеварано, где обнаружили людей, которые, догадавшись, что никто не собирается их притеснять или покушаться на их скромное имущество, остались дома. Возможно, чтобы шпионить или помогать своим.

Фрикет очень хотелось молока, свежих фруктов, но не тут-то было: ей ничего не дали! Однако ее спутник не растерялся: схватив одной рукой горсть блестящих побрякушек, предназначенных для обмена, а другой — дубинку, он принялся так грозно размахивать ею, что путники моментально получили все, что было нужно. Впрочем, мошенники не забывали о французских войсках, располагавшихся неподалеку, поэтому не осмеливались вредить. Отдохнув, маленький караван отправился в Миадану, где и оказался после четырехчасового тяжелого перехода. Путешественники проехали через огромную равнину, где им часто попадались веерные пальмы, столь характерные для мадагаскарского пейзажа. Барка поставил палатку довольно далеко от деревни, и Фрикет, уставшая еще больше, чем накануне, поев, мгновенно уснула, совсем не тревожась о том, что ее окружали дикари, лишенные понятий о совести и чести. Юная француженка находилась всего в двенадцати километрах от Маровуэя, где она рассчитывала отдохнуть денек-другой.

Как! Опять отдых? Да, конечно, ведь подобные многочасовые переходы сквозь заросли тропического леса, когда нещадно палит солнце, ужасно утомительны. Для европейцев, привыкших преодолевать большие расстояния по прекрасным дорогам на поездах, машинах или велосипедах, трудно представить себе столь медленное движение и те препятствия, которые приходится преодолевать во время обычного перехода в пятнадцать — двадцать километров. Прежде всего — невыносимая жара, мучит жажда, глаза застилает пот, донимают москиты. Затем — сама дорога: едва заметная, она петляет то вверх, то вниз между скалами, оврагами, грязными ручьями и колючим кустарником. Наконец, неудобства верховой езды: лошадь оступается, падает, продираясь сквозь преграды, к тому же путешественник сидит в крайне неудобном седле и едва-едва сохраняет равновесие. Да, непросто представить себе, что чувствовала Фрикет, когда вы, удобно устроившись в купе вагона первого класса, смотрите на проносящиеся мимо пейзажи и телеграфные столбы.

Лечение больных. — Добрый ангел госпиталя. — Отправление. — Эскорт. — Дорога до Амбато. — Капрал Пепен. — Встреча. — Снова повозки Лефебвра. — Этапы перехода. — Прибытие. — Что еще?

В госпитале временно разместили более трехсот больных. Медицинского персонала, к сожалению, было явно недостаточно. Все предполагали вначале, что военная экспедиция будет лишь небольшой прогулкой. Злейшим врагом солдат неожиданно стал плохой климат. Едва прибывало пополнение санитаров, как они начинали жаловаться на вялость, утомление и вскоре заболевали сами. Приходилось всеми средствами выходить из трудного положения. Врачи работали без устали, не жалея себя, не считаясь со временем. Пациенты оказывали друг другу помощь, выздоравливающие ухаживали за тяжелобольными.

Появление в госпитале Фрикет оказало удивительно благотворное влияние на моральный дух и настроение солдат. Она прибыла сюда посланницей «Французских Дам», неся поддержку и утешение от лица тех, кто с волнением следил издалека за экспедицией и стремился по мере возможности приостановить болезни. Да, Франция не забыла своих несчастных, так быстро повзрослевших сыновей, уехавших здоровыми и веселыми, а теперь ослабевших и подавленных, оказавшихся беззащитнее маленьких детей. Для каждого из них у Фрикет находились добрые слова утешения. Она старалась передать угасающим людям свою энергию, волю к жизни, заставляла себя слушать их, говорила о священном долге, о родине, о близких и часто побеждала апатию и бессилие — этих вечных спутников тропической лихорадки. Она ходила туда-сюда по палатам, не давая себе отдыха, стремительно, легким шагом, отзываясь на все стоны и жалобы, делая все необходимое и, как опытная и внимательная сиделка, не покидала больного до тех пор, пока ее не звал кто-То другой. Никогда она не выказывала усталости, отвращения или досады. Неутомимая и быстрая, она никого не забывала, успевая повсюду и проявляя заботу и сострадание. И все же самым главным было то, что благодаря Фрикет у больных поднималось настроение. Ее по-женски нежные прикосновения, ласковый голос вызывали у бедных юношей воспоминания о матери или старшей сестре, сердца их переполнялись радостью, они боготворили девушку и были готовы отдать за нее свою жизнь, которую она пыталась отвоевать у смерти. И как же трогательно она за ними ухаживала! Чуткость ее была поразительна! «Вот этот, — догадывалась Фрикет, — больше других тоскует по родине». Она заговаривала с пациентом о его семье, о деревенской церкви, добровольно брала на себя обязанности секретаря, писала письма, в которые вкладывала всю душу, и отправляла их по адресу. А тот, другой, неисправимый курильщик, умирал от желания покурить, не осмеливаясь нарушить распорядок. Фрикет приносила ему табак, бумагу, спички, не слишком умело помогала скрутить папиросу и убегала со словами: «Не забудьте, только одну!» Еще один ужасно боялся смерти, и это понятно: тяжело умирать в двадцать лет! Бедняга делился своими страхами с девушкой, которая, притворяясь веселой, клялась, что он непременно выздоровеет, и возвращала бедняге надежду, хотя неумолимая судьба уже готовилась нанести последний удар!

У Фрикет, казалось, был дар поспевать всюду, было непонятно, когда она спала, ела и отдыхала. Девушка стала для госпиталя добрым гением, настоящим ангелом, приход которого преобразил все вокруг.