Город, черный от наступавшей ночи и катастрофы, пришел к нам вечером 11-го декабря 1988 года. Слишком поздно…

Удар спитакского землетрясения обрушился на него 7-го декабря в 10.40 (насколько я помню, но не ручаюсь за точность в пределах часа). Из известных мне ленинградских спасотрядов, состоявших из туристов и альпинистов, в Ленинакане наш был первым. Имелись и другие отряды из Ленинграда, но некоторые попали в Спитак, в Кировакан… Большинство из них прибыли примерно в то же время (со сдвигом на сутки в обе стороны; отряд под руководством Владимира Шопина прибыл 12-го, чуть позже нас). Все тоже слишком поздно, – при задержке в несколько суток трудно было спасти тех, кого можно было спасти…

Фактор времени при проведении спасработ имеет решающее значение.

Количество спасенных во времени убывает «по экспоненте»: в первый день – сотни людей, во второй – десятки, а на третий количество спасенных уже измеряется единицами. И это несмотря на наращивание усилий спасателей. Ведь никакими усилиями умершего уже не вернешь к жизни.

Да, не было тогда хорошей мобилизационной готовности, когда бросаются в бой за спасение людей сразу, без проблем с транспортом и без предварительной подготовки, проведенной заблаговременно.

Спасработы – это бой, во многих аспектах вполне военное дело, требующее полной мобилизации сил и средств, отточенной техники и тактики. Конечно, здесь имеется своя специфика действий, которую надо хорошо понимать. Существующих ныне средств, организационных структур, материального и организационного обеспечения министерства по чрезвычайным ситуациям (МЧС) тогда еще не существовало. Само МЧС не было организовано. Оно появилось тремя годами позже на базе подразделений гражданской обороны, туристских и альпинистских контрольно-спасательных служб (КСС), а также пожарных частей, выполняющих преимущественно свои задачи по борьбе с огненной стихией.

Волна землетрясения вызвала ответную волну спасателей в разрушенные города. Кого бросили? В дело пошли немногочисленные подразделения гражданской обороны (по штатам мирного времени). Здесь тоже не обошлось без жертв: в пути мы узнали о гибели транспортного самолета с одним из таких подразделений. Бросили войсковые части, – свободные от охраны объектов подразделения внутренних войск и наспех мобилизованных «партизан», – военных резервистов, призванных ранее на сборы в плановом порядке. И, наконец, бросили таких, как мы, добровольцев-волонтеров из числа туристов и альпинистов.

Темные дома и руины домов были освещены местами только фарами, прожекторами работающих машин и кострами на тротуарах, у которых грелись люди. Автобусы медленно пробирались по центральным магистралям среди опустевших домов с черными глазницами окон. Движение по проезжим улицам было медленным, но весьма напряженным, несмотря на позднее время. Дома имели различные повреждения в зависимости от качества постройки и направления удара волны землетрясения. Часть домов не имела заметных дефектов, у некоторых наблюдались трещины в стенах, – эти повреждения не являлись катастрофическими, в них, видимо, погибших не было (под «катастрофой» здесь и ниже я понимаю аварию или стихийное бедствие с гибелью людей).

Некоторые дома обвалились частично, – в средней части или на угловых выступах. В таких домах, конечно, имелись погибшие, но масштабы катастрофы от этих разрушений были бы не так велики, если бы не было полностью разрушенных домов. От этих остались лишь огромные груды мусора с вкраплениями человеческих тел. Эти дома взяли очень много жизней, – выжить под их руинами человек мог только благодаря чудесному, редкому стечению обстоятельств. Спасти людей, еще оставшихся в живых, здесь было особенно тяжело. Для этого требовалось раскопать огромные завалы. Это нам еще предстояло…

Картина разрушенного города впечатляла. Над грудами развалин в свете прожекторов склонились стрелы автокранов. В завалах трудились люди в рабочей одежде, – они разгребали мусор, закрепляли за тяги кранов (стропалили) тяжелые обломки конструкций. Краны поднимали, иногда вырывали эти обломки, и относили их в стороны, складывая на свободные места рядом с завалом или прямо на самосвалы. Шла постепенная, тяжелая разборка развалин для извлечения из них живых и погибших.

Штабеля гробов, – черных и красных, – были сложены на крупных перекрестках, площадях, и у некоторых домов. В окне автобуса промелькнул небольшой отряд спасателей, явно иностранцев, в комбинезонах со светоотражательными нашивками. Чувствовался какой-то специфичный сладковато-кислый запах, перемешанный с гарью костров и немного отдающий гнилью, – то ли от куч отбросов на улицах и неубранных помоек, то ли, думалось, от гниющих под руинами трупов… Танки на перекрестках улиц с нарядами автоматчиков, – импровизированные блокпосты…

Местами в руины вгрызались ножи бульдозеров и ковши экскаваторов, но делалось это на свежих раскопах достаточно осторожно, иначе можно было убить или покалечить еще живых людей, лежащих в завалах. Внутреннее чувство подсказывало, что в этих кучах мусора мало кому удалось уцелеть… Но все равно надо искать, не жалея сил.