Знаменитый русский художник Иван Константинович Айвазовский создал около 6000 картин и почти все они — о море.
Многие произведения художника обрели мировую известность и наряду с картинами русских художников-классиков Брюллова, Репина, Сурикова, Левитана и других составляют славу и гордость русской живописи XIX века.
Книга «Повесть о художнике Айвазовском» рассказывает о жизни и творчестве этого замечательного русского живописца-мариниста, о том, как он создавал свои марины, обогатившие сокровищницу русской культуры.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ОТЕЦ
За несколько лет до Отечественной войны 1812 года в Феодосии поселился армянин Константин Гайвазовский.
Был он тогда уже в летах. Молодые годы его прошли недалеко от Львова. Поссорившись со своими братьями из-за имущества, которым они владели сообща, он оставил насиженные его предками места и отправился искать счастья по белому свету.
Константин Гайвазовский попеременно жил в Молдавии, Валахии и многих других местах. Человек любознательный, с живым, восприимчивым умом, он быстро усваивал языки и наречия народов, среди которых ему приходилось жить. Он в совершенстве владел языками: русским, украинским, польским, венгерским, еврейским, цыганским, турецким. Но сколько ни странствовал Константин Гайвазовский, счастья он так и не находил.
В Феодосию он приехал бобылем, с малыми средствами, но с неугасимыми надеждами и стремлениями.
На этот раз судьба оказалась благосклонной к Гайвазовскому.
ГРОЗОВАЯ НОЧЬ
Хороша Феодосия летом и в начале осени! Над щедро освещенным солнцем городком — высокий голубой купол неба. Воздух сухой, чистый, им так легко дышать! Глаза не устают любоваться густой синевой моря.
Но изредка, в самые тихие и знойные дни, вдруг небо затягивают тучи, и на город налетает стремительный ливень.
Такой потоп — бедствие для жителей. Вода бурно устремляется с гор и заливает улицы.
Часто ливни сопровождаются сильными грозами. Из нависших темных туч к земле летят молнии, похожие на голубые стрелы. Дождь не утихает ни на миг, и по безлюдным кривым, каменистым улочкам вниз, к морю, с шумом несутся мутные потоки. Но ни шум дождя, ни раскаты грома не могут заглушить зловещее ворчание моря. Как разъяренный зверь, кидается оно на берег, на деревянные сваи, поддерживающие земляную насыпь набережной, на стены древних угрюмых генуэзских башен.
Страшно в такие ночи в Феодосии!
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Маленький Ованес проснулся сегодня раньше обычного. Сквозь закрытые веки он ощутил солнечные лучи, упрямо пробивавшиеся в щели закрытых изнутри ставен. Они и разбудили его.
Ованесу не хочется открывать глаза. Утром так сладко спится! Малыш решил перехитрить солнышке и спрятать лицо в подушку, но при этом, движении он окончательно проснулся и широко открыл глаза.
Тогда ему захотелось поймать солнечные лучи. Они так весело подпрыгивали золотистыми зайчиками по свежевымытому поду и по голубой полотняной скатерти на комоде!
Чтобы лучше разглядеть их игру, а потом поймать, малыш подвинулся на край кроватки и свесил голову. Ему казалось, что лучи пляшут совсем рядом. Он весело рассмеялся и потянулся к солнечным пятнам на полу.
Движение оказалось слишком порывистым, и Ованес свалился с кроватки.
ГОРОД ДЕТСТВА
Ованесу восемь лет. Он любит свой родной город. Здесь летом редко выпадают дожди. Тучи если и появляются, то ненадолго закрывают голубое небо.
Ованес любит эту густую, напоенную зноем лазурь. Каждое утро, просыпаясь, он видит ее из окон отцовского домика.
Домик стоит на холме вблизи старой генуэзской слободки. Отсюда далеко виден то синий и кроткий, то бушующий и грозный простор моря. Когда оно неспокойно, сюда доносится его гулкий рокот. В тихие дни Ованес с товарищами долго бродит по берегу. Его слух с первых лет жизни привык к неумолчному шуму и плеску волн. И странными кажутся ему рассказы отца, что есть такие места, где одна земля, а моря совсем нет.
— А как же тогда корабли? Ведь они только по воде могут плыть.
Ованес больше всего любит те дни, когда в Феодосию заходят большие корабли.
В ГРЕЧЕСКОЙ КОФЕЙНЕ
Трудная это должность — быть «мальчиком» в кофейне. В небольшом помещении полно посетителей. Здесь есть свои завсегдатаи, которые целыми вечерами сидят и попивают вино и кофе. Главным образом это рыбаки, торговцы и моряки с заходящих в Феодосийский порт торговых кораблей и шхун.
Больше всех шумят рыбаки и матросы. Они громко спорят о преимуществах своих профессий и о том, кому из них тяжелее приходится в море.
Рыбаки говорят о тайнах своего нелегкого ремесла, о рыбьих повадках, о своей рыбацкой удали.
Моряки не сдаются, рассказывают о дальних плаваниях, о бурях и кораблекрушениях, о «Летучем Голландце» — корабле, населенном призраками, который будто бы видали некоторые старики-матросы.
Временами спор приобретает угрожающий характер и вот-вот готов перейти в драку. Тогда из-за высокой стойки выкатывается круглый, толстый, как бочка, хозяин-грек.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ В ПЕТЕРБУРГЕ
Гайвазовский бродил по Петербургу целый день. Только вчера под вечер он прибыл сюда. Его привезла в столицу давняя знакомая Казначеевых — Варвара Аркадьевна Башмакова, урожденная Суворова-Рымникская, родная внучка великого полководца.
Стоял конец августа. Утра и вечера были уже прохладны, но днем солнце грело, как в середине лета.
При въезде в Петербург Гайвазовский с радостью отметил про себя, что погода стоит здесь сейчас почти такая же, как в его родных полуденных краях.
Варвара Аркадьевна на первых порах поместила юношу в своем доме. До начала занятий в Академии художеств оставалось всего несколько дней. На другое утро Гайвазовский поспешил на улицы. День был еще лучше, чем вчера. Столица русского государства и гордость русского градостроительства Санкт-Петербург, по-летнему залитый солнцем, предстал во всем своем великолепии восхищенным взорам молодого художника.
Множество скульптурных украшений и фигур вплеталось в архитектуру дворцов, правительственных зданий, жилых домов, мостов, в узорные чугунные решетки набережных.
В АКАДЕМИИ ХУДОЖЕСТВ
В 1757 году в Петербурге была учреждена Академия трех знатнейших художеств. Через семь лет ее переименовали в Российскую Императорскую академию художеств.
Русские цари и царицы желали, чтобы в академию не проникали передовые идеи. Воспитанники академии, академисты, должны были копировать картины и гравюры, рисовать с гипсов и обнаженных натурщиков и ничего не знать о жизни за стенами академии. Дни академистов были так заполнены, чтобы у них не оставалось свободного времени для чтения и размышлений.
Академистов будили в пять часов утра. В шесть часов начиналась утренняя молитва. Молитва продолжалась долго и заканчивалась чтением главы из евангелия. Только после этого ученики завтракали куском хлеба с водой и в семь часов приступали к занятиям.
Классы продолжались до семи часов вечера, с небольшими перерывами на обед и отдых.
После семи часов был ужин, а в девять часов все ученики должны были уже находиться в своих спальнях.
«ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ПОМПЕИ»
Наступило петербургское лето, первое северное лето в жизни Гайвазовского. Пришла пора белых ночей. Странно было ему, жителю Тавриды, привыкшему к темным южным ночам у себя на родине, считать ночью эти серебристо-сиреневые прозрачные сумерки.
Завороженный ими, Гайвазовский вместе с друзьями часами бродил по пустынным, затихающим улицам столицы. Порой они украдкой заглядывали в незавешенные окна первых этажей и наблюдали, как какой-нибудь мечтатель сидел, задумавшись над книгой у открытого окна или писал без свечи.
Такие прогулки полны были очарования. Друзья вслух делились друг с другом своими мечтами, вспоминали о родных местах. Охотнее всего они слушали увлекательные рассказы Гайвазовского о древней Феодосии, где у стен угрюмых генуэзских башен вечно плещут синие полуденные волны, где можно надолго уходить с рыбаками в открытое море. А иногда юноши собирались вечерами в мастерской Воробьева и, беседуя, глядели из окон на Румянцевскую площадь. Рядом тихо плескалась Нева, на другом берегу вдаль уходили дома набережной.
Часто друзья вместе читали. Год назад вышел отдельной книгой роман Пушкина «Евгений Онегин», вначале печатавшийся отдельными главами.
Какие это были чудесные часы, когда каждый по очереди брал в руки книгу и читал вслух звонкие, певучие стихи, в которых, как в моцартовых мелодиях, звучала волшебная музыка, сверкали высокие мысли, пламенели глубокие чувства!
ЦАРСКАЯ НЕМИЛОСТЬ
Жил в Париже художник Филипп Таннер. Писал он преимущественно морские виды. Мастер он был искусный, но как человек Филипп Таннер был строптив и неуживчив и часто покидал родину, отправляясь странствовать в погоне за удачей.
Таннер восстановил против себя парижских художников своим самомнением и заносчивостью.
Французы смеялись над ослепленным манией собственного величия живописцем.
В 1835 году Таннер особенно бурно поссорился со своими собратьями по профессии и уехал в Россию.
В Петербурге у него были друзья среди французов, понаехавших в Россию. Они стали распространять восторженные слухи о своем соотечественнике. Некоторые его картины приобрели столичные аристократы.
ВЕСНА 1836 ГОДА
Была ранняя весна. Нева вскрылась раньше обычного. В апреле многие стали выходить без верхней одежды. В Летнем саду гуляет множество детей. Весна возбуждающе действует на них, в гувернеры не в состоянии заставить маленьких петербуржцев вести себя чинно. Дети без спроса убегают в дальние аллеи и непозволительно громко кричат.
Гайвазовскому и Штернбергу также весело. Они быстро знакомятся с маленькими посетителями Летнего сада и вместе с ними шалят и радуются весенним дням. Инспектор Академии художеств Крутов делает вид, будто он не замечает, что академисты Штернберг и Гайвазовский уже второй день пропускают занятия в натурном классе.
С Гайвазовским в Академии сейчас ласковы. Президент Оленин при всех прижал его к груди и поцеловал. Инспектор Крутов все это учитывает.
Друзья позволили себе некоторое нарушение академического образа жизни. Прошедшая зима была слишком тяжела в жизни Гайвазовского. Оба друга никогда ее не забудут. Сейчас им хочется беззаботно насладиться весенними днями.
В воскресенье 19 апреля они снова пришли в Летний сад и присели на свободную скамейку. На ней валялась кем-то забытая газета. Штернберг развернул ее и вдруг в отделе зрелищ прочитал: «Сегодня, 19 апреля 1836 года, на Александрийском театре в первый раз „Ревизор“, оригинальная комедия в пяти действиях». Он показал объявление Гайвазовскому. Юноши были взволнованы. В Петербурге давно носились слухи о необыкновенном сочинении Гоголя. Автор читал его близким друзьям.