«По сообщению нескольких русскоязычных блогов, костариканский художник Гильермо Варгас Абакук подобрал на улице бездомного пса и привязал его к стене в художественной галерее, чтобы посетители выставки могли воочию наблюдать, как пес умрет от голода и жажды. Это произошло в Galeria Codice в Никарагуа.

В поимке пса помогали дети, которые получили от «художника»-убийцы деньги за помощь. Некоторые посетители просили освободить пса, но им отказали.

Узнав об этой «художественной акции», возмущенные люди призвали растерзать самого художника дикими псами и собрали в Интернете более миллиона подписей протеста. Однако вскоре выяснилось, что это газетная утка, и пес вовсе не умер. Более того, даже не голодал. И привязан был не весь день, а только три часа в сутки, а остальное время проводил во внутреннем дворике галереи. Всё это время художник кормил его собачьей едой. В конце концов, пёс неожиданно для сторожей выскользнул через главную дверь и успешно сбежал. А проект художника был посвящен проблеме бродячих собак, о чем и сообщила галерея Codice. Тем не менее…»

Ноутбук, который еще полчаса назад честно предупредил меня, что аккумулятор разряжается, подмигнул на прощание и отключился. Я раздраженно прихлопнул крышку. Интересно, кто-нибудь вообще думает, что пишет? Конечно, как журналист я верю в свободу слова, только… Впрочем, сейчас дело не в этом, а в том, где бы найти что-нибудь почитать.

Ни одна из вагонных розеток с устрашающими молниями и заманчивой надписью 220 V не работала, и я заозирался в поисках какого-нибудь томика поувесистей, но в нашем купе все спали. А я опять мучился от бессонницы. Ну дайте же хоть что-нибудь почитать, а?

В поезд я вскочил в последнюю минуту, и к себе в купе поначалу даже не заходил – пришлось, сунув купюру проводнику, обосноваться в рабочем тамбуре: все, кто мог, позвонили мне на мобильный и педантично выносили мозги до тех пор, пока трубка, наконец, не села. Тогда я облегченно вздохнул и ритмично ударяясь обо все вертикальные поверхности, побрел в вагон-ресторан. Состав несся на всех парах, и это было удивительно приятно: передвигаться по земной поверхности со сверхъестественной скоростью. Хотя если смотреть с самолета, наш поезд наверняка похож на огромную, неторопливую, хорошо отдрессированную змею…Я вспомнил Ромку Цыганенка, крошечного, смуглого и страшно замурзанного мальчишку из огромного частного дома, щедро обвешанного жестяным кружевом – сколько раз я с завистью щурился на эту причуду архитектурной мысли с пятого этажа нашей скучной госплановской новостройки!

Цыганенок умел рассказывать совершенно невероятные байки. Сейчас, наверное, стал как все – важным пузатым дядькой из Ассоциации Ромов1 Молдовы, но тогда… тогда он с гордостью носил свое прозвище, а вечером, когда наша компания – я, Борька Шейнфельд, Коля Володько, Гешка Петров и похожая на киношную Золушку Наташа Чебан – усаживалась вокруг жутко смердящего костра, который мы упорно разводили в старом ведре от битума, и Ромка рассказывал свои сказки. Больше всего нам нравилось про змея:

– … и была у того Лекса мама – не простая цыганка, а сербиянка, и был у нее брат одноногий. Все называли его Стефан, но и все знали, что это имя – не его, а одного ц

ы

гана мертвого. Стефан убил его из-за одной красавицы, а имя себе забрал. А красавица все равно от горя умерла. А этот Стефан ездил в Румынию, в горы, к старому колдуну, и вернулся с корзиной квадратной. Говорят, там сидел змей, которого дал ему колдун, и этот змей мог убить любого, кто встанет Стефану поперек дороги. За этого змея Стефан отдал колдуну свою душу, чтоб тот мог отнести ее черту. А другие болтали, что сам Стефан научился превращаться в змея…

– Ромка, ну как же это может быть? – в ужасе шептала Наташа.

– А вот как: из ноги у него вырастал толстый хвост, и весь он становился страшной невидимой анакондой…Так, видно, и было, потому что этот Стефан всю семью кормил ихнюю, хотя сам и не работал, и не воровал, и не просил. Говорили, ночью он делался змеем, душил кого хотел, а его богатства себе отбирал. А душа колдуну доставалась…