Шажок, еще шажок. Темно, хоть глаз выколи. Но я продолжала уверенно пробираться между кроватей к огоньку у входной двери. Мечтала, чтобы половицы не так скрипели, но они, как назло, пели от каждого шага. Скрип-скрип. Скрип-скрип.

— Полли, ты куда? — над одной из кроватей поднялась белокурая головка. Конечно, в кромешном мраке я не видела цвет волос собеседницы, но знала, что волосы Катарины именно светлые.

— Сейчас вернусь, спи.

Кати, видимо, решила, что я иду в уборную, потому что затихла, а я продолжила путь. Скрип-скрип.

Выглянула в коридор, огляделась по сторонам. Никого! Видимо, наставницы надеялись на наше послушание и коротали вечер не у комнаты студенток, которым в полночь положено было спать, а за игрой в карты. Играли они лучше мужчин, готова поклясться! Я даже немного завидовала их таланту. Тем более, что сейчас страсть степенных колдуний к карточным играм была мне на руку. Я незамеченной проскользнула мимо двери наставниц и выбралась на улицу. Лето уже вступило в свои права, но вечера все еще были прохладными. Жаль, что при себе не было накидки, а тоненькое платьице ветер продувал насквозь. Но это все пустое! Я лавировала по дорожкам, стараясь не попасть ногой в какое-нибудь защитное заклинание, пока не добралась до забора. Когда впереди показалась решетка, увитая виноградом, я тихонько свистнула. Виноград тут же затрещал под чужим весом, и рядом спрыгнул мужчина, закутанный в темный плащ.

Наш коллеж гудел, словно улей. Я, как и все, не находила себе места. Ночью никак не могла уснуть. Стоило закрыть глаза, как снился Анри. Во сне он уходил от меня, а я все бежала, бежала — и никак не могла его догнать. От этого было больно настолько, что утром подушка оказалась мокрой от слез. Я проснулась поздно. Голова гудела, будто не спала, а плясала на балу или зубрила уроки. В столовую пришла позднее всех — и не смогла проглотить и ложки супа.

Только выпила сладкий компот из сухофруктов. Почему-то наш повар считал, что он крайне полезен для женского здоровья.

Неделю не видеть Анри и умирать от неизвестности. Я сидела у окна в библиотеке и листала трактат по светлой магии.

Выписывала в блокнот то, что казалось интересным, и так хоть немного отвлекалась от скверных мыслей. Но они все равно были сильнее и забирались в голову, не спрашивая разрешения. Что теперь будет? Когда смогут избрать нового магистра?

Обычно, когда силы магистра начинали слабеть, он готовил преемника, но ведь Таймуса убили, и неизвестно, назвал ли он имя наследника силы. Все это пугало, но больше всего — неизвестность.

Я не любила наш столичный дом. Он всегда казался мне излишне помпезным, а после смерти отца из него будто выпили жизнь. Что толку возвращаться домой, когда знаешь, что тебя там не ждут? Я любила свою мать, но наши отношения были с легкой толикой прохладцы. Мы не делились секретами, не обсуждали что-то, о чем обычно говорят мать и дочь. Срок траура давно минул, у матушки было много ухажеров, она имела вес в обществе. А я училась и дома бывала только на летних каникулах и в период зимних балов. Слишком редко, чтобы отношения потеплели.

С отцом было не так. Демиан Лерьер был одним из сильнейших магов, с ним считались магистры тьмы и света. Но это не мешало ему быть любящим отцом. Увы, у него так и не родился долгожданный сын, была только я — и принесла бы своему мужу еще один титул. Громкий титул, что скрывать. Каким бы сильным магом не был отец, это его не спасло от рук наемного убийцы. Кому была выгодна его смерть? Многим. Матушка предпочла не искать истину, а спасать свою жизнь. А я отправилась в коллеж, подальше от чужих глаз.

Поэтому особой радости от возвращения домой я не испытывала. Тем более что здесь предстояло провести всего несколько часов. Матушка заметалась по комнатам, подгоняя прислугу, а я обессилено села на диван в гостиной и замерла. Мне надо было поговорить с матерью, узнать, что ей известно об аресте Анри.

— Полли, ты здесь, — наконец, появилась она в дверях. — Ты бы прилегла, вставать рано.

— Не хочу, — качнула головой. — Матушка, куда мы так торопимся?

Наверное, это безумно глупо — искать участок службы порядка, когда меня саму ищут дознаватели.

Но в ту минуту я не понимала, что делаю. Только хотела помочь семье Анри, поэтому металась по запутанным улочкам, заполненным людьми.

Кто-то нес факелы, кто-то тащил камни. Город будто обезумел, и посреди этого безумия я все искала знакомый знак. Наконец, впереди появилась желанная табличка с кругом, перекрещенным двумя мечами. Сюда! Я забарабанила в дверь с такой силой, что заболела рука.

— Кого там принесло, на ночь глядя? — раздался голос изнутри, и щелкнул, открываясь, засов. — Что надо?

Я уставилась на грузного мужчину в поношенной форме. Он же смотрел на меня как на муху, которая вдруг решила помешать его ужину.

К вечеру у Филиппа начался жар. Он в горячке метался по постели, а я применяла все известные заклинания исцеления. Они помогали на полчаса, на час — и пытка начиналась снова. Кажется, он уже не понимал, где находится. То звал меня, то разговаривал с родителями, и становилось жутко. Я держала его за руку и истово молилась светлым богам, чтобы сохранили мальчику жизнь и рассудок. Я не знала, как он справится. Как вообще можно справиться с тем, что он видел, но должна была хоть как-то облегчить его боль.

— Фил, миленький, — гладила горячую ладонь, — ты только не сдавайся. Я тебя никогда не оставлю, обещаю. Мы справимся.

Он вряд ли меня слышал. Только смотрел мутным взглядом — и снова закрывал глаза. Ночь превратилась в пытку. На рассвете мы оба забылись кратким сном, чтобы затем все продолжилось опять. В обед я заставила Фила выпить хоть немного бульона. У него не было сил сопротивляться — оставалось подчиниться. Сама по-прежнему не чувствовала голода, но тоже заставила себя поесть, иначе мы сляжем оба, а мне надо было вылечить Филиппа. Он весь горел, но, кажется, уже не бредил. Только все время молчал. Даже если я обращалась к нему, делал вид, что не слышит, и мне становилось так больно.

Но забота о Филе отвлекла меня от жутких мыслей. Надо быть сильной. Надо — ради него. Потому что у него и вовсе никого не осталось. Конечно, у графов Вейран должны быть другие родственники, но вряд ли они рискнут забрать мальчика к себе.

К ночи снова стало хуже. Я то проваливалась в сон, то просыпалась, и к утру будто лишилась чувств — но, скорее, это был слишком крепкий сон. А когда проснулась, кровать была пуста.

Филипп

Бывают минуты, когда сердце замирает от боли и ужаса. Я никогда и никому не признался бы в том, как мне страшно! Наследнику Вейранов — и страшно. Стьдно… Брат бы рассмеялся в лицо, но судьба брата сейчас висела на волоске. И я не знал, чего ждать.

Мысленно готовился к худшему. Только бы Анри оправдали! Но шансов на это не было. Я понимал — и надеялся, потому что после смерти родителей… Не думать! О чем угодно, только не об этом, потому что сразу становилось так больно, что дыхание обрывалось. Я не знаю, как пережил эти дни. Каждую ночь снились кошмары. Они душили меня, выворачивали наизнанку, и я едва сдерживался, чтобы не кричать. Не хотел будить Полли, она и так спала крайне мало.

Почему их с Пьером так долго нет? Ничего хорошего это означать не могло. Да и кому я лгу? Себе? Надежда давно уже угасла, и сейчас я пытался сыграть в игру «убеди самого себя, что не все еще потерянно». На самом деле — все. Я понимал это с той самой минуты, когда оказался перед виселицей на площади. Все потеряно. Прошлого не вернуть. То, что было во мне хорошего и светлого, умирало в агонии, а я никому не смел об этом сказать. Хотелось одного — найти и уничтожить тех, кто совершил это с моими родителями. И я сделаю это, не будь я Филиппом Вейраном.

Скрипнула, открываясь, дверь. Я бросился в коридор, чтобы столкнуться с мрачным, усталым Пьером.

Филипп

Раз я шел из склепа вниз — значит ли это, что «Черная звезда» находится под землей?

Или это всего лишь подземный ход? Что за странное место? Столько вопросов! А оставалось только идти следом за куратором Синтером и оглядываться по сторонам, стараясь, чтобы этого никто не заметил. Синтер не оборачивался. Ему было все равно, следую ли я за ним. А я шел, стараясь унять невесть откуда взявшуюся тревогу. Учиться? Здесь? Пока что мрачные коридоры, похожие на подземные лабиринты, вызывали легкий страх. Ничего, привыкну.

Хуже уже не будет.

Еще один поворот — и мы очутились перед дверью, больше напоминавшей тюремную. С двумя засовами снаружи и маленьким окошком.

Полина

Утром я долго лежала и смотрела в потолок. Мысли в голове ползли вяло, как мухи по оконному стеклу. Я не могла не думать об Анри. О Филе, который оказался где-то далеко. О Пьере, который предпочел обманывать меня, прикрываясь маской друга. Кто следующий? Кто следующий меня оставит? Но нужно было найти в себе силы жить дальше. Это было нелегко — и необходимо. Я не сломаюсь. Не имею права. Не для того пережила эти страшные, невыносимые дни, чтобы сдаться сейчас.

Заставила себя встать. Позвала служанок, и они тут же захлопотали вокруг, спрашивая, какое платье предпочту надеть, какую хочу прическу. А мне было все равно. Настолько, что сама себе поражалась. Взглянула в зеркало — в нем отразилась незнакомая девушка в платье цвета зеленого яблока, с подобранными русыми локонами. В ней не было ничего общего с Полиной Лерьер. Она даже выглядела старше. Я улыбнулась — и девушка улыбнулась в ответ.

— Матушка спустится к завтраку? — спрашивала служанок.

— Баронесса уехала рано утром, — отвечали они.

Филипп

Первые дни учебы вьдались тоскливыми. Они ничем не отличались от обычных занятий с преподавателями, и рассказывали нам то, что большинство и так уже знали. Правила элементарной магии, особенности магических потоков, простейшие темные заклинания. Даже при том, что я обучался не так долго, все это, как отпрыск магического рода, конечно, знал.

Поэтому на занятиях едва не зевал, да и после оставалось или тренироваться в маленьком зале, наполненном безобидными сущностями, или спать. А вот со сном возникли проблемы.

Только здесь я до конца понял, что Пьер все время, пока мы жили в его квартире, напитывал меня какими-то успокаивающими заклинаниями. Поэтому уснуть было легко, а сны почти не снились. Здесь же в первую ночь я проснулся от собственного крика. Резко сел, стараясь понять, где нахожусь. На мгновение показалось, что дома, в своей спальне, а потом пришло осознание, что дома-то и нет.

— Ты чего? — приподнялся на локте рыжий Майк.

Полина

Время летело — и словно не двигалось вовсе. Я по-прежнему не знала, с чего начать. У Виктора Вейрана были конфликты с сильнейшими людьми Гарандии, а меня, увы, никто не брал в расчет. Что может девчонка вроде меня? Я не могу войти в чужой дом, начать расспрашивать. Я даже на улицу старалась не выходить без надобности. Матушка наблюдала за мной — и мрачнела все больше. Я же будто затаилась и чего-то ждала. Казалось, судьба вот-вот даст ответы на мои вопросы, а судьба молчала…

Так пролетело две или три недели — дни скомкались для меня в единый водоворот, а я так и не стала ближе к предыдущему магистру тьмы или делу судьи Гарднера. Более того, о последнем я вообще знала крайне мало, а визит в городской архив сразу вызовет море вопросов. Тем не менее, я собиралась туда наведаться, только искала благовидный предлог.

Я как раз рылась в домашней библиотеке, стараясь хотя бы там найти что-то интересное, когда с первого этажа послышался голос матушки:

— Полли! Полина!