Неизвестные силы стерли с планеты человеческую цивилизацию. Из миллиардов людей в живых остались сотни, которым придется бороться за существование в первозданном. Другой Земли у них больше нет.
В этом мире свои правила. Смертельно холодные зимы, убийственное лето, и только одна цель — выжить, размножиться и стать сильнее. Потому что это — Форпост.
Иван Маляренко завоевал право быть сильным. Добрым словом и автоматом, кулаком и ножом создавал он свою новую Родину.
И теперь он решает, кому жить, а кому умирать. Потому что за ним — право победителя.
Часть 1
«Свои»
Когда как-то раз заезжий генерал по пьяной лавочке нахлобучил на блестящую лысину капитана Лужина свою генеральскую папаху, все сидящие за столом дружно покатились со смеху. Капитан здорово смахивал на молодого чеченского старейшину: пышные чёрные усы, большой мясистый нос и торчащие из-под каракуля в разные стороны уши. С тех пор за Георгием Александровичем прочно закрепилась кличка «чечен». Дело было ещё во времена Союза, когда капитан Лужин проходил службу в далёком сибирском городке под названием Ужур. Так что на этот позывной Гера (так его иногда называли близкие друзья), совсем не обижался. Внешне Гера былинным богатырём не выглядел, хотя парнем слыл боевым и отвечал за охрану одной из ракетных шахт Ужурской дивизии РВСН. Отдав службе двадцать лет, прорву здоровья и шевелюру на своей голове, он был потихоньку уволен со службы из-за сокращения вооружённых сил. Ну, как уволен… Родное начальство, не долго думая, перевело капитана Лужина, вместе с десятком таких же бедолаг, военпредом на оборонный завод под Томском. На мизерный оклад в восемьдесят четыре рубля. И наплевать ему, начальству, да и государству вообще, было на то, что служебной квартиры лишился не только офицер, но и вся его немаленькая семья. Жена, два сына и малютка-дочь. И родители жены. И две собаки. И рыбки младшего сына. Получив две комнатки в рабочей малосемейной общаге при заводе, Гера унывать не стал. Всё-таки Томск — это не Ужур. Возможностей для умного и делового человека — хоть отбавляй. Армия, и так обошедшаяся с капитаном по-свински, расстаться окончательно, по-человечески не захотела. Наплевав на двадцать три квадратных метра общей площади, Лужин уволился по-плохому — лишившись напоследок по одной звёздочке с каждого погона. Руки у Георгия Александровича росли из нужного места, мозги — варили, и отставной сорокадвухлетний старлей, имеющий в загашнике ещё и красный диплом выпускника ТИАСУРа, снял однокомнатную квартирку и пошёл работать автослесарем в ближайшую к дому мастерскую.
А потом бабахнуло. Страны, которой он когда-то служил, не стало, и началось мутное время. Бизнес у Лужина не пошёл. Но и неудачником назвать дядю Геру назвать было никак нельзя. Старший сын, статью пошедший в мать, давным-давно служил в ОМОНе, обзавёлся собственной семьёй и регулярно подкидывал на выходные двух замечательных внуков. Средний, Алёшка, пока не женился, хотя постоянно грозился — вот-вот, вот-вот! Подросла и Анютка, превратившись из гадкого утёнка в прекрасную молодую девушку, за которой увивались все парни микрорайона. Долгий и тяжёлый труд, наконец, принёс свои плоды, и в свои шестьдесят дядя Гера являлся гордым владельцем большущей пятикомнатной квартиры на окраине Томска и дачи в шесть соток с маленьким домиком — за окраиной оного города. Из плюсов была праворульная «Тойота», возросшая военная пенсия и необременительная работа сторожем в гаражном кооперативе. Сын сосланного в Кемеровскую область донского казака оставался всё так же подтянут, сухощав и подвижен.
И с годами, напяливая на себя по случаю купленную папаху, он становился похожим на чеченского старейшину всё больше и больше.
Ту злополучную поездочку дядя Гера запомнил на всю жизнь и в малейших подробностях. Супруга его, Надежда Фридриховна, дочь ссыльного поволжского немца и ссыльной же кержачки из староверов, помимо высокого роста и голубых глаз, характер тоже имела совершенно нордический и однажды утром командным голосом объявила мужу, что пора съездить за престарелыми родителями, обычно всё лето и до поздней осени жившими на даче.
Фридрих Гансович и Алевтина Петровна, хоть и были уже сильно в возрасте, но бодрости духа не теряли, днями напролёт с удовольствием возясь на грядках. Дача, почему-то упорно именуемая томичами «мичуринский участок», давала неслабый урожай — солений-варений, зелени и картошки хватало до следующей весны. Тесть с тёщей, тусуясь в среде таких же соседей-пенсионеров, в город, на зимние квартиры не рвались, уезжая лишь в начале октября с первыми заморозками. Но на этот раз, Лужины, съездив на дачу, мнение своё поменяли. Возле дачного посёлка пёстрым палаточным городком встал табор.
Глава 1
В которой всё вновь идёт кувырком, а Иван потихоньку приходит в себя
Целую неделю в лагере Маляренко стояла гробовая тишина. У Ивана, после невероятной находки начался отходняк и приступы депрессии из-за Алины. Вот так, взять и выкинуть из головы эту женщину он не мог. Сама же Алина, прекрасно понимая, что творится на душе у Маляренко, вновь постаралась стать невидимкой. А самым поганым было то, что Иван всё-таки разжевал всем присутствующим, включая себя самого, где они и КОГДА. А также тот факт, что здесь они НАВСЕГДА.
Сначала женщины тихо плакали, прощаясь с надеждой на возвращение к привычной жизни, а потом их тоже придавила апатия. Даже Бим притих, чувствуя состояние окружающих. Иван Андреевич, ошалело тряся головой от неожиданно наступившей тишины, потратил эти семь дней на обычные хозяйственные хлопоты. Дел было невпроворот. Сначала Маляренко провёл инспекцию запасов, сделанных покойным, и с удовольствием отметил, что и в этом Романов не соврал. Мяса и птицы, заготовленных впрок, было действительно много. Снова во весь рост встала проблема соли — надо было наведаться к Звонарёву и попытаться выменять килограмм двадцать на какой-нибудь ножик. А с другой стороны… ну чего напрягаться? Жратвы навалом, жить есть где, забор стоит и не падает. Чего не хватает-то? Русской печи и украинских вареников?
Ваня почесал бороду.
— Ладно, там видно будет!
И, растянувшись под солнышком на брезенте, уснул.