На скате косогора, поросшего дикой ромашкой, стояли два мальчика — Семен Быстров и Юрий Мухин. Они с интересом оглядывали вершину холма, где в густой зелени деревьев белело здание школы.

Было раннее светлое утро, такое тихое, безветренное, что одинокое слабое облачко никак не могло улететь. Оно словно зацепилось за крону густой липы, оберегая ее от слишком веселого июльского солнца.

С холма доносились шумные голоса ребят, смех, громкие крики.

— Посмотрим, Муха, что там происходит, а? — кивнул Семен головой в сторону школы.

— Ладно! Давай!..

Павел шел быстро, а потом, посмотрев па часы, пустился бегом. Надо было спешить. Ведь старшая пионервожатая назначила его своим главным помощником — командиром группы разведчиков-туристов. Он отвечал за то, чтобы вся подготовка к походу была закончена точно в срок.

Павел всегда был чем-нибудь занят и удивлял товарищей умением распределять свой день так, чтобы на всё хватило времени. Занятие спортом и шахматы, чтение книг и пионерские обязанности — всё входило в его план. И даже стихи успевал писать. Забежав домой, Павел нашел на своем столике записку от мамы: «После работы остаюсь на партийное собрание. Распоряжайся сам!..» Мелкие буковки маминого почерка скатились узкой цепочкой на край листа. «Торопилась!» — подумал Павел.

Из открытого окна веяло прохладой. Солнечные зайчики перемещались по стенам, освещая фотографии. Здесь висели, главным образом, портреты отца.

Вот один из них, самый последний: комиссар партизанского отряда смотрел со стены на своего сына. Отец и сын были очень похожи друг на друга: у обоих смуглые узкие лица, черные глаза и чуть приподнятая правая бровь. Эту фотографию, несколько писем, ордена и личные вещи отца принес в День победы его боевой товарищ, он и рассказал о смерти комиссара.

Справившись с домашними делами, Павлуша снова появился на улице. Два ряда старых лип тянулись вдоль нее. Сквозь кору их стволов пробилась сочная молодая поросль, вплелась в могучие, густые кроны и шелестела там нежными, пахучими листиками.

Пионерки Лида Круглова и Женя Марютина были очень озабочены. Еще бы! Ведь Лида назначена заведующей хозяйством в походе, а Женя — медицинской сестрой. Сколько вещей надо собрать! И ничего нельзя забыть! В походе каждая мелочь имеет большое значение, и всё надо упаковать, тщательно завернуть, чтобы не разбилось в дороге, не просыпалось, не пролилось и не промокло под дождем. Серьезное дело…

Пионерская комната в школе, всегда такая чистая и нарядная, сейчас была завалена вещами. Оставалась неприкосновенной только стойка с темно-красным шелковым знаменем. На двух приступочках у основания стойки по-прежнему в нерушимом порядке стояли горшки с резедой, гвоздикой и тюльпанами, висел пионерский горн и над ним два барабана.

Лида и Женя хлопотливо и старательно упаковывали мешки, завертывали бумагой и перевязывали тесемочками разные вещи, советовались друг с другом, как лучше уложить.

— Отметь запасный компас в рюкзак номер 4, — сказала Лида, предварительно проверив, правильно ли движется черная стрелка компаса.

— Есть!

Семен и его друг Юрий Мухин сидели на берегу реки Чернявки, прячась от полуденного зноя в тени кустов, и размышляли о том, как узнать — где же находится этот Зеленый остров.

Они не зря назвали себя «новоприбывшими». Мальчики появились в здешних местах недавно: родители их приехали на строительство текстильного комбината. К этому времени занятия уже кончились, в школе шел ремонт, и познакомиться с местными ребятами Семену и Юре еще не удалось.

Юра очень гордился дружбой с Семеном. Еще бы! Семен в этом году пойдет учиться в седьмой класс заводской школы, тогда как Юрий с трудом перебрался в шестой.

Летние каникулы были в разгаре. Друзья целыми днями купались в Чернявке, ловили раков. Семен даже пробовал устраивать «дальние заплывы», но эта затея провалилась. Его друг не умел плавать и чувствовал себя в воде хорошо только тогда, когда касался дна руками.

Однако скоро эти удовольствия наскучили. Река Чернявка мелела с каждым днем, и раков там становилось всё меньше. Семен ломал голову, придумывая всякие «увлекательные дела». Был даже заведен дневник, куда записывалось всё, что сделано за день.

Прохожим, напугавшим двух приятелей, оказался Коля Смирнов. Он шел, неся на плече завернутую в парусиновый чехол походную палатку. Ноша была тяжелая, и Коля решил сделать привал. Спустившись с пригорка, он положил палатку на траву, вытер вспотевший лоб и только было начал насвистывать песню моряков-балтийцев «Над мачтой ветер вьется», как вдруг увидел невдалеке девочку. Она ползала на коленях по траве, собирая рассыпанную землянику, и, услышав свист, быстро обернулась. Коля увидел курносый, в веснушках, нос и раскрасневшееся, озабоченное лицо.

«Наверно, бежала по тропинке и растянулась», — решил он. Но сидеть рядом с человеком, у которого произошло несчастье, и не обращать на него внимания было не в характере пионера Коли Смирнова. Поэтому он спросил:

— Девочка, ты не ушиблась?

Аринка ответила не сразу. Она поправила съехавший набок платок и только тогда сказала:

— Перемазалась я, как поросенок!

Петру пришлось немало поработать на переправе, поодиночке переводя ребят на другую сторону.

Каждого нового пришельца, ставшего отныне островитянином, приветствовали и поздравляли.

Ольгу Алексеевну встретили слаженным звонким хором, не пожалев голосов:

— Старшей пионервожатой Ольге Алексеевне — горячий привет!

Все перешли благополучно. Не повезло только Юрию Мухину. И всё из-за того, что он трусил. Подул ветерок, пробежала рябь по воде, а уж ему показалось со страху, что балка уплывает из-под ног. Рванулся в сторону, забыв об осторожности, и угодил в болото. Перепугал всех своим криком. Петр его быстро вытащил и дальше уже не отпускал от себя ни на шаг.

Миша Чогур фотографировал долину. Девочки жалели, что время не позволяет зарисовать ее в альбомы.

— Да не убежит она от вас, — говорил Петр. — Еще успеете в другой раз!

Если бы он знал, что уже через час они не увидят ее во всем великолепии, то, наверное, помог бы развязать рюкзаки и достать альбомы. Сам бы сел рисовать, хоть и не отличался особыми способностями живописца.

Но Зеленый остров, видимо, задался целью удивлять гостей и дальше.

Зоркий взгляд Васи Брызгалова не пропускал в дороге ни одной мелочи. Он замечал и стремительное движение маленькой ящерицы, шмыгнувшей под корни старого пня, и объеденный кустик поспевающей брусники, которой недавно полакомился какой-то зверек.

Вчерашняя гроза прошла здесь настоящим ураганом и причинила немало бед Зеленому острову. На окраине бора длинной грядой, крест-накрест, лежали деревья. Их вывороченные корни в пластах буро-красной земли словно кирпичными стенами крепости закрыли подступы к лесу.

Когда течение в реке замедлилось и зрелище не представляло больше интереса, ребята захотели как следует осмотреть партизанскую землянку.

В ней было совсем темно. Отрядные «инженеры» соорудили подставку и зажгли свечи. Сразу под потолком обнаружилось небольшое углубление, вроде земляных полатей, прикрытое полуистлевшей клеенкой. Здесь стоял заржавевший, с испорченной горелкой фонарь «летучая мышь» и лежала выцветшая матросская бескозырка, с обтрепанными ленточками и разбитой эмалью на пятиконечной звезде. Миша Чогур и Вася Брызгалов вооружились лупами и по остаткам желтого крапа на ленте прочитали надпись: «Балтийский флот».

Кто же был этот моряк? Как он попал в глухое полесье Зеленого острова? Ведь от берегов Балтики ему пришлось пройти добрых две сотни километров. Может быть, в первых сражениях в борьбе с врагом погиб его корабль, морские волны выбросили раненого матроса на песчаную отмель родной земли и он полз, израненный и обессиленный, по вражеским тылам к своим, чтобы потом вновь принять участие в борьбе с врагами?

Горели, мигая, свечи, и тени ребят ложились на стены старой партизанской землянки.

Место на холме у землянки, где расположился отряд, получило название «Заветный берег».

Собрав обломки разбитых ураганом белых берез, ребята выложили эту надпись полуметровыми буквами у окраины бора над старицей. Рядом вбили шест, привязали к нему красный флажок и между двумя камнями оставили подробное письмо о дальнейшем маршруте отряда.

Покончив с этим, разведчики торжественно подняли над лагерем флаг.

Весь отряд стоял в строю в положении «смирно», когда Коля и Вася привязывали к верхушке огромной сосны пионерское знамя. Высоко в небе оно развевалось на ветру. В лучах яркого солнца горели вышитые слова пионерского девиза:

Разведчики, стараясь обследовать возможно большую территорию, разбились на две группы. Разделив весь маршрут на двухкилометровые участки, ребята расходились в разные стороны: одна группа — на северо-восток, другая — на северо-запад. Пройдя километр, шли на сближение и перекрещивались; теперь та группа, которая шла на северо-восток, направлялась уже на северо-запад. Так обе группы просматривали всё, что лежало внутри «клещей».

Расположенный на возвышенности, Синьковский бор представлял собой смесь густых живописных перелесков с лужайками, заросшими травой и цветами, по которым никогда не гуляла коса. Группы елей, берез, орешника или уже красневшей рябины возвышались, как маленькие островки, над этими цветочными озерами.

Красота леса, пение птиц и освеженный дождями воздух наполнили ребят такой веселой энергией, что даже Мухин улыбался, подражал крику птиц, пел и размахивал палкой, как заправский турист.

Ольга Алексеевна вела группу, в которую входили Аринка, Лида, Мухин и Миша Чогур. Разведчиком шел Коля Смирнов. Женя, Семен, Петр и следопыт Вася находились в группе Павла.

Уже к трем часам обе группы вышли на северную окраину бора и увидели серебристую ленту реки Песчаны.