Книга, которую вы держите в руках, наверняка вызовет у вас бурю эмоций. Спектр реакций будет весьма широк: от искреннего смеха до возмущения: малы еще наши дети, чтобы судить тех, кто не только дал им жизнь, но и положил ее — жизнь то есть — на их — детей то есть — благо.

Давайте, однако, попробуем разобраться. И не только в причинах возникновения разных читательских реакций, но и в том, почему издательство предлагает «Руководство для детей, у которых трудные родители» в новой серии «Искусство конфликта».

Все эти вопросы актуальны и для переводчика: в конце концов, почему–то ведь я работала над этой книжкой, и мало того — была и есть ее убежденная сторонница; хотя над некоторыми страницами и возмущалась — как мать; над другими вздыхала: «Ох, как правильно все написано…» — как дочь, а над третьими хохотала от всей души. В общем, чтение состоялось, а дало ли оно результат, судить уже не мне.

Итак, к какой же категории родителей принадлежу я? Наверняка к «родителям–которых–никогда–не–бывает–дома». Наверняка к «родителям–которые–вечно–заняты»; пожалуй, и приврать готова — приукрасить действительность легче, а главное, требует меньше времени, чем, тяжело вздохнув, начать разбираться, где правда, а где ложь. В общем, смешанный тип, как многие. Однако я точно не из тех родителей, «которые–хотят–чтобы–их-ребенок…» У меня и дедушка «хотел–чтобы–я…», и бабушка, да и мама была «не–против–чтобы». Я возмущалась, не соглашалась, набычившись, упорствовала, на какое–то время теряла контакт со всеми родственниками и в конце концов поклялась, что никогда не буду так вести себя по отношению к своим собственным детям, то есть, если пользоваться терминологией Жанны ван ден Брук, произвела некоторый «отбор наследственных комплексов поведения», «фильтрацию». Но как трудно бывает удержаться от давления на детей, от того, чтобы «он (она) сделал(а) или не сделал(а) то–то и то–то». В общем, осложнение собственной жизни налицо. Так надо ли так стараться и мучиться: все воспитывали и «хотели–чтобы–их–дети». Что тут плохого? Пожалуй, я отвечу, что пережила сама: я столько сил потратила на сопротивление, в результате чего и желания мои, и личность кое в чем «перегорели». Я все равно сделала то, в чем была уверена, но нота была не так чиста и пыл поугас. А зря — ведь мои родители могли бы мной гордиться — им это было важно, — не заставляй они меня поначалу что–то делать только так, как считали нужным. Потом, правда, отказались, заявив, что с идиоткой лучше не связываться. После этого мы опять начали сближение…

А с подарками друзьям и детям? Уверена, что каждому из нас знакома эта метода: купил что–то, даже дорогое, и подарил, считая, что этой покупкой обеспечил взаимопонимание и… благодарность. И чем дороже подарок, тем, кажется, благодарность должна быть больше. Обидно, что зачастую ожидаемой реакции не происходит, а наоборот, во взгляде облагодетельствованного тобой человека читается обида. Обида? На что? Это мне впору обижаться… А на самом деле оказалось, все прекрасно поняли: подарок этот, оставаясь, конечно, знаком внимания, был на самом деле возможностью «легко отделаться», «откупиться», избавить себя от переживания или сопереживания, радости. И друзей, и детей трудно обмануть. Себя — легче. Опять же потому, что очень не хочется осложнять жизнь себе, любимой…

Авторы этой книги были в свое время весьма удивлены тем, что наше общество придает слишком большое значение той роли, которая отводится личностным особенностям родителей в зачатии ребенка. Конечно, важно, является ли ребенок желанным или нежеланным, но не следует тем не менее упускать из виду, что родители лишь средство: роль их в рождении ребенка в чем–то напоминает природные явления; они — как ветер, вода, бабочки и насекомые. Главное, что находится в конце концов один достаточно предприимчивый сперматозоид, который добивается все–таки того, что пребывающая в расцвете сил яйцеклетка принимает его, и они решают вместе предпринять дальнейшее жизненное приключение. Известно ведь, что подавляющее большинство яйцеклеток просто–напросто отказывается участвовать в указанном процессе и лишь ничтожное меньшинство рискует развить этот процесс до конца. Нередко бывает, что уже сформировавшийся человеческий эмбрион вдруг впадает в панику, теряет мужество и не достигает положенного ему девятимесячного срока. Нечего говорить о тех, кто «соскакивает» с этого поезда в самый последний момент, предпочитая родиться мертвым, нежели пуститься в самостоятельную жизнь. И не поддаются исчислению те душевные травмы, которые могут получить какие–нибудь наивные и неопытные отец или мать, если слишком утрировать значение их душевного состояния в момент вынашивания и рождения ребенка.

Если ребенок хочет правильно исполнить свою роль воспитателя, ему стоит — чем раньше, тем лучше — отдать себе отчет в том, что, пока он пребывал в животе у своей мамы, родители его переживали чрезвычайно сложное время: в сферу их переживаний вовлекались как собственные желания родителей, так и желания, и поведение других людей, важных для них во всяком случае. Ребенок, который всего этого еще не знает, полностью не участвует в эмоциональной жизни родителей. Однако от того, каким родители представляют себе свое будущее чадо, зависит место в жизни, которое они готовят ему. И новорожденному понадобится великая осторожность и великий такт, чтобы он смог влиять на глубинный пласт мечтаний, составляющих сокровенное сокровенных его родителей.

Воспитательное значение этих первых месяцев для родителей принципиально важно, результат их важен тоже и, как мы видели, может сказываться не на одном десятилетии жизни детей и родителей.

Постепенно, пользуясь знаниями о себе самом и своим чувственным опытом, ребенок приводит своих родителей к тому, что они начинают понимать само его существование, затем то, что он — личность. И в конце концов то, что он — личность самостоятельная в физическом, интеллектуальном и чувственном плане.

Некоторые дети достигают этого путем суровейших испытаний и лишений: судя по всему, ни их характер, ни обстоятельства жизни не предоставляют им другого выбора. Но путь разрыва с собственными родителями приносит и тем и другим много страданий. Нам бы хотелось, чтобы «Руководство для детей, у которых трудные родители», насколько это возможно, позволило избежать подобных ситуаций.

Ребенок, только начинающий свою жизнь во чреве матери, может встретиться с тем, что его не хотели, и эта проблема для него — одна из самых сложных.

Прежде всего, это прямо противоположное поведение будущих родителей. Бывает, что один из родителей хочет чего–то, а другой хочет прямо противоположного. Усугубляет положение то, что практический и психологический выход из такой ситуации непредсказуем, поскольку затрагивается множество чувств как у одного, так и у другого супруга. Такую сложность и нерасчлененность реакций следует принимать во внимание и тогда, когда ребенок сталкивается с нежеланием иметь его со стороны обоих родителей.

Для того чтобы получить некоторое представление о том, что, например, с вами происходило еще до того, как вы родились, приведем несколько факторов, влияющих на эту ситуацию.

Прежде всего: какие отношения складываются у каждого из родителей с их собственными родителями, с родственниками, а также — как эти отношения представляют ваши родители сами себе? Важны здесь и семейные устои, и запреты религиозного, политико–социального характера, и то, какие ограничения налагают эти запреты. Следует учитывать экономическую ситуацию, страхи, которые мучают одного или другого родителя в отношении их собственного физического здоровья и того, как они выглядят. Но особенно важно, какой внутренний ответ встречают все эти проблемы в самом родителе — в его сердце, душе, мыслях. Здесь мы привели далеко не все факторы, которые следует учитывать в подобной ситуации. Все это — страхи, чувство вины, взаимное недовольство родителей друг другом или их привязанность друг к другу, верность и так далее — и создает разнообразие гаммы чувств, которую ребенок воспринимает в конечном итоге как нежелание иметь ребенка, то есть — его.

И как бы противоречива и непонятна ни была ситуация, еще не родившийся ребенок вынужден принимать в ней участие. Бывает, он впадает в отчаяние: родители необучаемы, положение безвыходно, или же сам он не чувствует себя ни физически, ни морально готовым пускаться в жизненное предприятие, которое обещает больше трудностей, чем радостей. Лучшее, что он может в этом случае сделать, — как можно быстрее отказаться от своей еще не начавшейся жизни.

Такая категория родителей многочисленна и объединяет в себе очень разнообразные группы:

— родители–которые–хотят–чтобы–их–ребенок-стал–тем–же–чем-они;

— родители–которые–категорически–против–того–чтобы-их–ребенок–занимался–тем–же–самым-чем–и–они;

— родители–которые–хотят–чтобы–их–ребенок-занимался–только–тем–чем-захочет;

— родители–которые–не–хотят–чтобы–их-ребенок–занимался–тем–что–они–сами

Родители врут очень часто, и это столь распространенное явление, что его едва ли можно считать патологией. Родители врут почти инстинктивно, иногда даже не отдавая себе в этом отчета, и обычно не считают, что совершают нечто дурное. Врут как по пустякам, так и всерьез. Мы почти готовы утверждать, что родители почти систематически врут, если речь заходит о чем–либо серьезном. Происходит это по разным причинам: от безобидной фабулизации до настоятельного желания обмануть ребенка — либо потому, что хочется скрыть свои просчеты и ошибки, либо потому, что реальность слишком, по их мнению, сурова.

Начать придумывать родители могут по любой причине, иногда просто пустяковой: например, хочется выглядеть лучше в глазах своих детей, хочется утешиться в этом вранье, поскольку любые иллюзии насчет себя уже потеряны, хочется приукрасить реальный мир, до оценки прелести которого сами родители еще не созрели, и т. д. Нам кажется, что ложь подобного типа не слишком ужасна, сами родители понимают, что врут, и обычно в подобных случаях лучше постараться их не уличать во лжи и не смущать.

Например, нам кажется не столь удачным с педагогической точки зрения тот выход из подобного положения, который придумали две маленькие девочки. Отец девочек то и дело приводил себя в пример, говоря, что слыл весьма хорошим учеником в школе. Рассердившись на отца за его настойчивость, малышки предприняли некоторые розыски и обнаружили в конце концов старые школьные дневники отца, причем оценки в них были куда как менее блестящи, чем те, которые он придумывал для детей.

Девочки не без злого умысла и удовольствия постарались обнаружить малолестные замечания, которые некоторые преподаватели записывали в дневнике. Конечно, они добились своего: отец не проронил больше ни слова по поводу своих фантастических школьных успехов. Однако поступок девочек кажется нам тем более неловким, что речь шла об их приемном отце; обожал он девочек так же, как их мать, и использовал все возможное для укрепления своего еще слабого авторитета.

Другие родители придумывают какие–нибудь сказки, бывает, и весьма поэтические, про Рождество, Деда Мороза, мышат, которые коллекционируют молочные зубки детей, и прочих воображаемых персонажей. Это мило, говорится без всякого умысла и обычно всем нравится. Но мы, однако, не склонны считать такую ложь столь уж безобидной: родители лгут, выдумывают, потому что боятся высказать свое мнение, и заставляют награждать или наказывать воображаемых героев вместо себя.