Приключенческая фантастика.
В сюжет романа включены главы вымышленного «учебника»: концепция устройства вселенной; основы гипотетических наук будущего; причины возникновения и перспективы развития цивилизаций; логическое объяснение процессов, лежащих в основе работы «машины времени».
«Не знаю, что он здесь написал, но все написанное — чистейшая правда, потому что свидетелей этому нет…» — возможно, только эти слова Лоина Гренса способны по-настоящему оправдать описанные события, которые начинаются в наше время, но не заканчиваются даже в далеком будущем.
Не знаю, что за науки здесь описаны… Они не имеют ничего общего ни эзотерикой, ни с наукой хотя бы потому, что автор не относится к посвященным и не обременяет себя ни единым научным доказательством. Дело отнюдь не в пренебрежении к истине, а в том, что научных исследований в этой области нет. А если есть, то это — лженаука.
Так как повествование базируется исключительно на слепом доверии к непроверенным источникам, то и существовать оно может лишь в фантастическом жанре, провокационном, антинаучном поиске здравого смысла в мире беспросветного хаоса.
Первая тетрадь:
ЧЕЛОВЕК С ЧЕРНОЙ ЗВЕЗДОЙ ЗА ПЛЕЧАМИ
(Никаких следов пребывания на Земле человека с таким именем и описанным прошлым не обнаружено после 1989 года).
Глава 1
Тот, кто не оставил в твоей памяти ни облика, ни имени своего, имел достаточно причин, чтоб никогда не вернуться. У Матлина не осталось ничего, кроме невыносимой головной боли, которая парализовала его способности воспринимать окружающий мир. Будто содержимое черепной коробки пыталось пробить себе жерло для извержения серо-белого вещества. Чем больше он старался связать воедино мутные обрывки воспоминаний, тем больнее ощущались толчки раскаленной «магмы», бурлившей в его недрах. Может, оттого ему стало легче, что боль окончательно разъела память, а может оттого, что он потерял способность воспринимать саму боль.
«Я человек или рыба? Или птица? — спрашивал он себя. — Или червяк, нарезанный мелкими ломтиками, и если пошевелиться, они рассыплются, а слепая голова укатится прочь?»
Первые минуты без боли показались ему самым сильным наслаждением, на которое способен человеческий организм. Он ощущал под собой холодную гладкую поверхность; испарину и сердцебиение, сотрясающее тело. Чьи-то осторожные пальцы щупали его запястья, плечи — это казалось ему естественным. Он вышел из тяжелейшей комы, надо позволить врачам сделать все, принять лекарства из этих чудесных рук и спать, спать, спать. Но «пальцы» поползли вверх по бедренной кости и тщательно ощупали кости таза. «Что это, — испугался Матлин, — неужто от меня остался один скелет?» «Пальцы» прошлись по позвонкам, протиснулись между ребер и коснулись бьющегося сердца, от этого оно забилось еще сильнее. Но боли не было, да и вряд ли она могла бы сравниться с той, которую ему уже довелось пережить. Он приоткрыл глаза и обнаружил, что лежит на полу в полумраке пустого зала, ни высоты, ни ширины которого определить было невозможно — его едва прорезавшееся зрение еще не работало на такие расстояния. Но того, кто склонился над ним, он увидел вполне отчетливо: то был самый безумный кошмар, извергнутый из глубины его детских воспоминаний — лысая голова с безобразно серым цветом кожи, в точности такую он видел один раз на похоронах утопленника.
Существо сверкнуло ядовито-желтым взглядом и испустило звук, похожий на глубокий вдох с утробным клокотанием: то ли его тошнило от Матлина, то ли его речевой аппарат находился где-то на уровне желудка. Существо отпустило его внутренности и распрямилось во весь двухметровый рост. Оно было одето в черный тяжелый балахон из пористой ткани. Рука его по локоть была закрыта перчаткой, пальцы которой продолжались едва различимыми для глаз «щупальцами», похожими на сплетение плазматических кровеносных сосудов, медленно уползающих обратно в перчатку. Серое существо поправило полы своего балахона и издало еще один звук, более утробный и продолжительный. Матлин закрыл глаза: на этот раз он очнулся не в самом удачном месте и не в самой подходящей компании. Возможно, он предпочел бы вернуться в свою головную боль, будь у него хоть немного уверенности, что в следующий раз ему повезет больше.
Глава 2
На вторые сутки полета Матлин завершил обход корабля и обнаружил, что здесь он совершенно один. Другой причиной его беспокойства было полное неведение относительно того, куда и зачем он движется и скоро ли достигнет цели. Следующей причиной, самой, казалось бы, незначительной, было отсутствие на корабле пульта управления. Конечно, будь пульт на месте, Матлин вряд ли бы рискнул им воспользоваться, но отсутствие пульта управления на настоящем космическом летательном аппарате — это уже не лезло ни в какие ворота. Не говоря уж о таких элементарных вещах как иллюминатор. Любоваться окрестностями было возможно из самого «ядра» корабля, где находился затемненный холл с куполообразной панорамой, больше похожий на смотровую площадку. Отсюда Матлин наблюдал свое отплытие в открытый космос.
То, что выпустило его из своих недр, было похоже на ярко-бурую планету, испещренную шахтами, будто норами, вырытыми гигантским животным. Никаких признаков цивилизации на поверхности планеты не наблюдалось; она обволакивалась несколькими слоями густого грязно-оранжевого тумана. Преодолев эти слои, Матлин успел лишь заметить издалека едва различимое, только начавшее прорисовываться, закругление космического тела в месиве желтовато-пенистых протуберанцев и в ослепительно ярких лучах выходящего из-за нее светила. Но, не успел он в очередной раз ослепнуть от непривычного света, как панорама почернела и изобразила обычный пейзаж из дальних скоплений звезд, медленно движущихся навстречу. Это нагнетало неприятное ощущение беспомощности, полной неизвестности и заставляло Матлина сделать хоть что-нибудь, чтобы ощутить в себе присутствие жизни; хотя бы осмотреть корабль.
Меньше всего на свете эта штуковина была похожа на космический корабль. По форме она скорее походила на шар, сплюснутый с полюсов. Абсолютно герметичный, без какого-либо намека на входную дверь или хотя бы на шов от нее. Каким образом Матлин оказался внутри — для него самого осталось загадкой. Под внешней оболочкой корабля находилось залоподобное пространство без единой подпорки: шар, заключенный в шаре радиусом порядка ста метров, с гравитацией, аккуратно направленной к центру шара из любой точки, с уже знакомыми лифтовыми площадками на разметке пола. В таком пространстве можно было бы безопасно учиться водить машину: как ни разгонись — врезаться некуда. Этот идеальный «шаровой автодром» здесь служил банальным коммуникационным коридором, верхней палубой (внешней палубой). Если уметь правильно пользоваться разметкой пола, из него можно было попасть в любой отсек корабля. Матлин от скуки мог бы нарисовать несколько внутренних планов, так… для себя, на память. Но таких элементарных вещей как бумага с карандашом здесь тоже не нашлось. Ему оказались доступны практически все отсеки, за исключением сферы двухметровой толщины, которая опоясывала центральный «смотровой» холл: никаких входов в нее не было, а в холл вела особая площадка, не отмеченная на внешней разметочной панели. Размеры сферического пояса Матлин определил лишь приблизительно, путем математических вычислений, однако далеко не каждая вещь на корабле идеально просчитывалась таким образом.
Между центральным холлом и внешней палубой находилось несколько помещений. В одном из них Матлин обнаружил остатки грунта, похожего на серую глину, в другом несколько приспособлений с длинными шнурами и неприятным кисловатым запахом, назначение которых осталось для него загадкой. В помещении рядом была обнаружена разобранная деталь машины, в которой при большой фантазии можно было узнать фрагмент миниатюрного летательного аппарата. Матлин еще раз не поверил своим глазам: эта штука вместо проводов и микросхем была начинена сплетениями лучей разного цвета, яркости и калибра, которые взаимодействовали, реагировали друг на друга, имели свои траектории и частоту мерцания. Матлин, ради эксперимента, бросил туда кусочек серой глины — лучевая конструкция перестроилась в один миг, а под кусочком глины образовалось фиолетовое свечение. Он даже нагнулся поближе, чтобы внимательней рассмотреть: свечение, набирая яркость, сжималось кольцом под глиняный комок, яростно пульсировало и, в конце концов, пульнуло им под глаз экспериментатору. После чего моментально рассосалось, а фингал под глазом светился еще неделю.
УЧЕБНИК. ВВЕДЕНИЕ В МЕТАКОСМОЛОГИЮ. Шкала Дуйля
Всем желающим изучать основы метакосмологии, рекомендуется иметь представление о шкале Дуйля — это одна из немногих систем, пригодная к усвоению без каких-либо предварительных разъяснений. Шкалу иногда называют «схемой цивилизаций». Прежде всего, «цивилизация» по Дуйлю — это обобщающий термин существования от планетарного состояния до Ареала, без учета различия культур, методов и направлений прогресса, если, разумеется, таковой присутствует.
Шкала мною сильно упрощена и сокращена в объеме, но, представив ее даже в таком виде, я смогу использовать самые элементарно необходимые термины, такие как «Ареал», «фактура», «КМ», «БКМ», «Е-инфополе», «И-инфополе» и т. д. И впредь, если объяснение каких-либо терминов отсутствует в тексте, — оно обязательно встретится в учебнике.
Сам автор шкалы, известный Ареалу под именем Дуйль, посвятил себя изучению прогрессирующих цивилизаций. Судьбу его, без сомнения, можно было бы назвать трагически-противоречивой. В Ареале она ни за что не стала бы чем-то примечательным, если б не один нюанс, касающийся его исчезновения. Но обо всем по порядку.
Длительное время, занимаясь исследованиями в области фактурной инфоэнергетики, Дуйль провел в добровольном заключении в одной из цивилизаций 3-й фактуры. Целью его было накопление авторского материала, касающегося форм «психоэтического восприятия фактуриалами технических информационных парадоксов». Дуйль имел изначальное намерение синтезировать полученный материал, вернуться и продолжить работу в приличных условиях, но поступил, что называется, с точностью до наоборот. За время своего пребывания в цивилизации, скажем, «Х», он составил ознакомительное описание всех известных ему и неизвестных иксовитянам наук Ареала, включая технические описания энергетических конструкций и принципов построения летательных аппаратов; некоторые сведения о навигационных зонах и астрофизических процессах ареала; наиболее характерные гуманитарные тупики, от которых хотел бы предостеречь цивилизацию «Х», а также спрогнозировал направления мутаций на такой срок, когда все его записи должны были от старости естественным образом рассыпаться в порошок и смешаться с грунтом. Вероятно, именно это впоследствии и произошло с оригиналами трактата, который был записан на магнитных платах из весьма недолговечного материала.
Оставив в наследство иксовитянам свой «Информационный трактат», — именно так это было озаглавлено, Дуйль загадочно и бесследно исчез. По какой причине, и каким образом ему удалось это сделать, собственно, и является загадкой. В Ареале не так-то просто бесследно исчезнуть.
Глава 3
Абсолютно голое и относительно живое существо с головой, сплошь заросшей густой шерстью, лежало, скорчившись, на дне поломанной камеры для транспортировки растений и пронзительно икало. По этому иканию, собственно, Ксарес и отыскал его среди прочего хлама.
Существо, сей же час, было отправлено в биолабораторию, где оно продолжило икать в обществе биоников, не верящим ни глазам своим, ни приборам.
— Ты подумай, чистый натурал…
Ксарес подозрительно пощупал кожу пациента.
— Натуральнее не бывает, — уверял его лаборант. — Что попало не станет икать так долго. Все, что нужно этому бедняге — много жидкости, которая его не отравит и — полный порядок.