Никто уж и не помнит, когда впервые появился в Москве рослый худой юродивый воинской кости и осанки. Пришел босиком в лютый мороз, стоял недвижимо у паперти храма Покрова, что на Рву, ногами не перебирал, не поджимал их и даже пальцами не шевелил. Ступни большие были, растоптанные, черные то ли от грязи, то ли от мороза, но все их запомнили. Молчал, подаяния не просил, а только на разноцветье луковок храмовых крестился непрестанно да поклоны клал. Кто-то первым Васькой его назвал — откликнулся да так Василием и остался в московской памяти.

Признали скоро, в тот же день, как только Василий этот вечером все собранное им подаяние нищенке с дитем малым отдал. Этого даже главный московский юродивый Иван Большой Колпак выдержать не смог:

— Блаженный он, братия нищенская...

Так Василий и стал Василием Блаженным, вскоре потеснив и блаженством, и юродством своим Ивана

Большого Колпака, не говоря уж о колпаках малых. Да так потеснил, что и поныне известен не только в Москве, но и по всей Руси и даже за пределами ее.