Существует множество историй, начинающийся с пробуждения после попойки. Моя как раз из таких. Не буду утомлять вас обычными для подобных историй причитаниями насчёт собственного самочувствия в момент пробуждения, скажу лишь, что это было неприятно. Впрочем, я уже привык.

- О, моя голова! - Я разлепил веки и кое-как приподнялся на локтях. На полу рядом с кроватью валялся, опустошённый перед сном, кувшинчик. - О-о! Голова моя!

Я снова рухнул на подушку и потёр ладонями глаза. Теперь мне полагалось как можно скорее прочитать заклинание, дабы ликвидировать последствия вчерашнего одиночного загула. Бормотать заклинание пришлось минуты две, ведь пол литра эльфийского пойла - не шутка.

На завтрак я спустился не особенно посвежевшим, но вполне дееспособным. Оказавшись в гостиной, я с удивлением отметил присутствие в ней Первого. Обычно Отаро просыпался на рассвете и в это время уже во всю работал.

- С добрым утром, - хрипло поприветствовал я, усевшись рядом за стол.

Расплата за ошибки приходит всегда. Она неминуема. Вот теперь и мне досталось. Живя у эльфов, совсем отвык от элементарной осторожности, даже не проверил то, чем меня угощали! И намерения хозяев отследить не попытался! Вот за свою беспечность и расплачиваюсь.

Всё-таки беззаботная жизнь здорово расслабляет. Где теперь моя хвалёная подозрительность? Ну, ничего, раз ещё жив, наверстать не проблема. В пользу того, что я жив, говорила болезненная ломота во всём теле и ужасное жжение в горле. Однако, знатно меня травонули. Поначалу я даже пошевелиться не мог. Но вот собрался с силами и открыл глаза. Огляделся. Как бы странно тюремная камера не выглядела, узнаётся она легко - холод, решётки и стены из грубо отёсанного камня. Правда вместо обычных ржавых металлических прутьев в глаза сразу бросилась решетка, смонтированная из - как ни странно - дерева. На мощных рамах крест-накрест переплетались не менее мощные на вид, широкие планки, образуя квадратики со стороной сантиметров в десять. Каменный пол в моей клетке был скудно присыпан соломой.

Вообще, как следует оглядевшись, я понял, что нахожусь в обычном большом подвале с оборудованными в нём камерами, которых было всего три. Я сидел в центральной. Справа кто-то ворочался и сопел, левая пустовала. Остальное пространство было занято винными бочками и какими-то ящиками. Освещалось всё это тусклым светом немногочисленных факелов, развешанных по стенам. Короче, довольно унылое местечко, задерживаться в котором мне совсем не хотелось. Достав из-за пазухи монтировку, я решил использовать её по прямому назначению. Надо заметить, что изъять у меня особо ценные предметы просто невозможно, заклинание я на них наложил что надо - чужой глаз не заметит, чужая лапа не сгребёт. Таким образом, при мне, кроме монтировки, осталась фляжка и кошель с валютой. А вот сумку, тесак с ножнами и сапоги кто-то нагло притырил.

Мысленно сказав себе, что своё завсегда сумею найти и возвернуть, я приблизился к решётке и почесал изогнутым концом фомки за ухом. Дерево было старым, но отнюдь не трухлявым. Время, казалось, его только закалило. Хмыкнув, я прошёл сквозь решётку и, шлёпая босыми ногами по полу, направился в сторону ближайшей бочки, поигрывая монтировкой.

Подобрался к цели вплотную, поддел крышку инструментом, резко нажал. Крышка поддалась легко и, откинув её, я, сложив руки лодочкой, зачерпнул заветную влагу. Винцо оказалось слабеньким и немного кисловатым, но это не важно - бедное горло требовало срочного вливания жидкости. Если бы выбор зависел от меня, я бы ублажил его пивком, но, как говориться, за неимением… Не чай, и на том спасибо.

Двое шли по пропыленной, широкой дороге. Один из них неприкрыто наслаждался свободой, радуясь ясному дню и свежему ветерку, дувшему в лицо, чем невольно раздражал второго.

У Эзенгрина давно не возникало проблем со здоровьем. Да и какие проблемы, если живёшь в роскошном замке или уютном эльфийском домике, не особенно при этом напрягаясь. Однако стоило провести ночь на холодной и твёрдой земле, а потом полдня выбираться на относительно ровную дорогу, как последствия комфортной и небогатой на физические нагрузки жизни дали о себе знать. Болели мышцы и ныли суставы, но бывший король не спешил помочь себе магическим способом. Рядом с энергичным, бодрым и вполне довольным жизнью монахом, Эзенгрин чувствовал себя рохлей и неженкой, что его весьма задевало. Всё-таки сотни лет королевского быта, не только закалили характер, но и ощутимо ослабили организм. Эзенгрину-королю уже не приходилось влачить полулегальное существование, стараясь не привлекать внимания белых магов и так называемых героев, и не приходилось вступать с ними же в жестокие схватки, если внимание было привлечено. А вот до воцарения, он отличался завидной физической подготовкой и мог выкидывать финты не хуже любого акробата, причём без помощи Дара. Как бы эти навыки пригодились теперь, но слишком много воды утекло со времён последней тренировки. 'Вот и подтверждение тому, что нельзя полагаться на Дар абсолютно во всём', - ворчливо думал Эзенгрин, невольно завидуя выносливости Ёсая.

Колдун всегда отличался своей изворотливостью, но по отношению к собственным промахам бал крайне упрям. Вот и теперь он, стиснув зубы и стараясь не обращать на жизнерадостного монаха внимания, упрямо топал по торговому тракту и был благодарен хотя бы тому, что подарок Отаро обладал неплохим эффектом при минимальной утренней отдаче, а то стало бы совсем худо. При этом Эзенгрин тщательно и вполне успешно скрывал от нового спутника свою слабость. Не пристало грозному чёрному колдуну жаловаться на усталость в ногах или боль в спине. Колдунам вообще не пристало жаловаться, за исключением случаев, когда общаешься с пленённым врагом. При этом жалобы должны иметь ярко выраженный иронический окрас и подаваться как изощрённые издевательства (если думаешь, что у тебя проблемы, то ты настоящих проблем в жизни не видел… вот у меня да: придворные - сволочи, верности не дождёшься, соседи наглеют, коррупция цветёт и пахнет, да куда там, воняет уже вовсю… крысы в подземелье, опять же, не кормлены, хотя, вот с этой проблемой ты можешь мне помочь…).

Ёсай, тем временем, вообще ни о чём не думал, даже о своём любимом 'возвышенном'. Будучи странствующим монахом, он привык к длительным пешим переходам.

- Скоро там эта деревня? - Пытаясь скрыть нетерпение, спросил Эзи.

По роду своей бывшей деятельности, Эзенгрин привык контролировать всё происходящее вокруг него или имеющее к нему самому хоть какое-то отношение. Никогда он не пускал проблемы на самотёк и пытался находить самые эффективные пути их решения. Не удивительно, что многим эти самые пути не слишком нравились, но недовольные всегда найдутся. Однако король Эзенгрин всегда старался уменьшить их число… тем или иным способом. Он умел находить железные аргументы в пользу своих решений. Временами он даже соглашался на компромиссы, видя, что решение одной проблемы может породить другую. По этой причине он считал себя вполне приличным королём. Королём, справляющимся со своими королевскими обязанностями. И пусть недоброжелатели раздували его славу Кровавого Тирана! Он ясно представлял себе разницу между добрым королём и хорошим королём. Да, он не устраивал пышных празднеств по поводу и без повода; не бросал в толпу монеты, гордо возвышаясь на коне; не объявлял амнистии и не выдавал незаслуженные награды ни чиновникам, ни вассалам. Он просто работал. Эзенгрин не родился королём, потому и считал это скорее работой, нежели призванием, ибо настоящим его призванием была магия. Ну а королевство… это его юношеская мечта. После того, как на Башню Мрака было совершено вероломное нападение команды героев, он поклялся себе, что ещё покажет этим белым! И ведь показал! И сделал это только благодаря тому, что быстро уяснил, что королевством надо не властвовать, ему надо служить. Что из этого вышло известно - три века относительного спокойствия и процветания, а так же полный разгром в конце.

Винил ли себя Эзенгрин за то, что случилось? Нет. Его вина было только в том, что он являлся тем, кем являлся. Хотя, нетерпимость к его скромной персоне взросла и оформилась до крайней степени быстрее, чем он ожидал. Возможно, ему стоило быть более внимательным к политическим настроениям на Срединном Континенте, но сейчас то уже поздно что-либо менять. По хорошему счёту, тёмному королю стоило бы просто исчезнуть, оставив вместо себя натасканного преемника. Он и собирался так поступить, но просто не успел. Да и приличной кандидатуры на роль преемника всё не находилось.

Такие вот мысли проносились у меня в голове, пока я брёл за Ёсаем через лес. Мрачные, честно говоря, мыслишки. То ли с голодухи это у меня, то ли с усталости, подавлять которую стало несколько труднее. С самого утра на ногах! И этот долбаный монах отчебучил тут! Лишил заслуженного обеда и отдыха!

- А сколько ты уже в своём странствии? - Поинтересовался я, прислонившись к толстому стволу незнакомого дерева с целью перевести дух.

Ёсай тоже остановился.

Город, в который завёл меня монашек, бурлил, словно разворошенный улей: повсюду суетились люди в пёстрых халатах, носились крепыши с корзинами, бочками и прочими грузами, а на улицах были развешаны разноцветные бумажные фонари и прочие украшения.

- Что, праздник какой-то? - Полюбопытствовал я.

Ёсай ненадолго задумался, ведя какие-то свои подсчёты, после чего расплылся в улыбке.

- Сегодня же четвёртая луна с начала года! - Восторженно воскликнул он.

- Ну и?