Дом наш номер девять по бульвару Генерала Карбышева был стар. Люди, которые его населяли, жили в нем по многу лет, некоторые родились в нем же, то есть не совсем в нем, а, конечно же, в роддоме на Полежаевской, самом близком отсюда. Но роддом – это не то место, в котором начинается жизнь. Она все-таки окончательно вступает в свои права, когда тебя, мокрого, кричащего, завернутого в пеленки, выносят на свет божий за пределы стерильного блока, щурясь от солнца (если таковое, конечно, не спрятано за тучами, что совсем не редкость в Москве). И уж совсем ты становишься товарищем и гражданином, когда тебя кладут в кроватку с деревянными прутьями, делают умильные лица и идут в кухню, чтобы с помощью крепких горячительных напитков отметить появление еще одного полноправного человека на свет. А человек, как известно, – это звучит гордо.

Лично я считаю, что все мои проблемы в жизни, в том числе и то, какая я, понимаете ли, уродилась, отчасти связаны с тем, куда именно меня принесли из роддома. Может ли сложиться благополучно судьба человека, прожившего все годы своей непутевой жизни в квартире под номером тринадцать? Впрочем, начиналось все не так уж и плохо. Родилась я во времена всеми теперь забытого Советского Союза, родилась благополучно, за восемь часов, и, как водится, первый свой крик, возмущенный несправедливостью этого мира, издала после увесистого шлепка по попе.

– Хорошая девчушка, – заверил маму акушер. – Как назовете, уже думали?

– Да когда мне, – пожаловалась мама. – Только ведь и бегаю, с работы домой, из дома на работу, пока ее папаша футбол смотрит. Хоть бы поработал. Парткома на него нет!

– Да что вы говорите, – посочувствовал акушер, тихо отползая к выходу. О чем бы и кто бы ни спросил мою маму в любое время дня и ночи, она обязательно начинала ругаться на своего законного супруга, Ивана Андреевича Сундукова, моего родителя. Такова у нее, как говорится, была «мотивация». И гражданская позиция. Мама работала на конфетной фабрике, приносила в подоле полные кульки карамели, получала копейки и считала, что во всех ее бедах, включая и мое рождение, виноват только он – ее муж. Последнее, кстати, не лишено логики. Без папиного участия я бы вряд ли появилась на свет.

В каком-то смысле я могу сказать, что с приходом Катерины в моей жизни появилась любовь. Нет, ничего не подумайте плохого, я была, есть и останусь человеком сугубо правильной ориентации, как бы сильный пол ни вызывал желания перебежать за линию обороны. Однако в случае с Катериной… Были ли в вашей жизни настоящие друзья? Такие, что по любому поводу летишь звонить, любой радостью спешишь делиться. Дождаться не можешь следующей встречи. Согласитесь, в этой дружбе, особенно в юности, очень многое есть от любви. И кстати, я говорю не только о восторгах и радостях, не только о них, к сожалению. В дружбе, как и в любви, всегда найдется место для страданий. Не сейчас, так через пять минут, но кто-нибудь обязательно будет страдать. Это уж, как говорится, не ходи к гадалке.

К окончанию школы Катерина стала для меня буквально всем. Немаловажную роль в этом играло то, что мы не только учились вместе, за одной партой, но и жили в одном доме, в одном подъезде, только на разных этажах. Было даже сложно сказать, что я жила в своей квартирке под крышей, под номером тринадцать, – я там только ночевала.

– Совсем с ума посходила, – ворчала мать. – И чего тебе у этих Хватовых, медом намазано? Хоть бы дома посидела пять минут. А вдруг мне помощь какая требуется.

– Мам, ну чего? – нетерпеливо отвечала я, переступая с ноги на ногу. Под словом «помощь» подразумевалось, что я должна сидеть и выслушивать бесконечные материны потоки жалоб на то, как папашка ей всю жизнь сломал, как была она хороша и юна, когда сгубил он ее ни за что ни про что.

– Хоть и были у меня такие перспективы! Могла бы и карьеру сделать, – любила добавлять она.

Еще на первом курсе, хотя в целом он был посвящен общечеловеческим ценностям и предметам, я все-таки разобралась, что за профессию выбрала. Если, конечно, можно сказать, что я ее выбирала. Если отбросить все тонкости, выкинуть профессиональные термины, графики, кривые и аналитические сводки, то в сухом остатке останется то, что маркетинг – это искусство вычислять, какой товар пипл схавает с наибольшей готовностью в конкретный момент времени и пространства, а также (и это главное) чем именно надо на пипл воздействовать, чтобы он хавал товар резче, лучше и бодрее. Маркетологи были вооружены психологией, статистикой, рекламными технологиями, аналитикой, фокус-группами и еще фиг его знает чем, и все это работало только для того, чтобы всучить народонаселению очередную «новинку». Целые полки маркетологов ходили на совещания, исследовали психологию «потребителя», выискивали слабые места, не гнушаясь при этом ничем, в рамках дозволенного, конечно. Оказалось, для того чтобы мой папашка пришел в магазин и спокойно купил бутылку «Березовой», к примеру, до этого целая группа «наших» исследовала, как именно должна выглядеть бутылка, пробка и особенно этикетка, чтобы привлечь к себе «целевую аудиторию» – алкашей у «стекляшки». Вопросы ценообразования изучались особенно тщательно, проводились сравнительные анализы доходов алкашей-грузчиков и алкашей-безработных, выяснялась покупательская способность и тех и других. Выяснялись и анализировались предпочтительные сети продаж. К примеру, продвигать «Березовую» в супермаркетах элитного класса было бесполезно, ибо представители целевой группы, как правило, еле держащиеся на ногах, в такие места не ходили. Мой папашка даже мимо витрин таких магазинов проходил с волнением. На мой вопрос:

– А чего ты, папа, так стремаешься? – он отвечал тихо, но твердо:

– Тут ежели эту красотищу хоть даже и запачкать – долги на всю жизнь. Нет уж, лучше десятой дорогой, – иными словами, папашка мой четко «позиционировал» ареал продаж как ларьки на вокзалах, торгующие из-под полы, без чеков и прочих глупостей, в том числе в запрещенное время, а также «стекляшка», а еще, может быть, палатка около метро. После всех проведенных исследований и расчетов на рынке появлялась бутылка «Березовой» стоимостью, скажем, сто двадцать рублей, что по силам даже лицам без определенного места жительства, особенно если на троих. И появляется «Березовая» в розничных сетях соответствующего уровня. И торговля идет бойко и успешно, на радость отечественному производителю – все благодаря только нам, маркетологам.

– Маркетинг – это сила, – сказала я, когда окончательно врубилась, что это за наука. Оказалось, что она применима не только к товарам или, вернее, товаром может быть не только товар, но и человеческая жизнь. Когда я встретила Сергея Сосновского, самым главным для меня вопросом стало, как продвинуть отдельную, не слишком выдающуюся в смысле внешней упаковки личность в руки самого желанного потребителя.

– Зачем он тебе сдался? – кашляла в телефон Катерина, слушая мои вопли о том, что я встретила мужчину, за которым и в огонь, и в воду, и в медные трубы.

Это только кажется, что любить – что-то такое приятное или даже вообще счастье. Про счастье ничего не знаю, только моя любовь никакого особенного счастья мне никак не принесла. Только кучу проблем. И еще большую кучу страхов. И уж совсем большую кучу мучений. Что, если он не позвонит? Что, если позвонит и снова напорется на мою мамочку, которая уж не преминет сказать какую-нибудь гадость? Или не сказать, но хмыкнуть. Знаете, можно же ведь так хмыкнуть, что человек почувствует себя последней скотиной. А что, если он приедет за мной на своей прекрасной машине, а у меня опять прыщ на подбородке с перепелиное яйцо, а Катерины нет, и, значит, тональника тоже нет. А если даже Катерина и есть, и даже вместе с тональником, но она посмотрит на меня так, что я сразу пойму, как я не права, что вот так вот бегу по первому зову какого-то придурка, от которого никакой пользы и который явно меня не уважает.

– Почему, ну почему ты так решила? – обижалась я, хотя и слепой бы увидел, что Катерина совершенно права.

– Он то тебе неделю не звонит, то вдруг звонит в десять вечера, и ты несешься к нему. А если бы он тебя уважал, то заранее бы предупредил и пораньше. Почему это приличная девушка должна ходить на свидания так поздно?

– Катерина, но он же работает! – вступалась я.

– До десяти? – хмыкала она. – И неделями? И потом, он высадил тебя на Народном Ополчении, а оттуда ты шла пешком. Сама говорила, что тебя чуть не ограбили.

Отношения – это всегда какая-то дребедень и взаимное недопонимание в рамках завышенных ожиданий и заниженных возможностей. Но все-таки хорошо, когда они есть. Отношения, я имею в виду. Потому что у нас с Сергеем долгое время были не отношения, а вообще черт знает что. У меня с ним была Большая Любовь со всеми вытекающими отсюда последствиями, то есть бессонными ночами, слезами у Катерининого плеча, придуманными поводами для звонков, когда я с замиранием сердца ждала, возьмет он трубку или нет, а потом срывающимся голосом спрашивала:

– Ты извини, я тебя не отрываю от чего-то важного?

– Нет, детка, нет. Все в порядке, – отвечал он равнодушным голосом. – Я на работе. Что случилось?

– Ты знаешь, я хотела узнать, – по возможности беззаботно говорила я, а дальше следовала какая-нибудь хрень, которую я долго и мучительно выдумывала под Катеринины смешки. – Я хотела уточнить, какую модель компьютера стоит сейчас покупать.

– Ты хочешь купить компьютер? – удивлялся он, потому что прекрасно знал, что у меня денежных средств не то что на покупку компьютера – на покупку колготок лишних не случается. И никакой дополнительной денежной эмиссии со стороны родных и близких не предполагалось. Но за спрос-то денег не берут! А у Сергея была фирма – компьютерная. И он в этом разбирался. И долго мне потом объяснял, что «Celeron» брать ни в коем случае нельзя, а «пень» – как раз бери смело, только они дороже. И вообще, может, лучше взять ноутбук.

Больше всего в Москве я ненавижу позднюю осень. Насколько прекрасен сентябрь в Москве, пахуч, разноцветен, с такой прозрачностью воздуха, уже без единого комара, что только и хочется жить! И настолько же мерзок ноябрь, с его резкими порывами ветра, хлесткими острыми дождевыми струями, как будто кто-то тебя постоянно бьет по лицу мокрыми руками. И это вечное тускло-серое небо – висит низко-низко, вот-вот рухнет на тебя и придавит вместе со всеми твоими мыслями, мечтами о новых джинсах, вопросами о зарплате, которую почему-то задержали, и желанием выкинуть из дому весы. Жизнь текла своим чередом, не быстро и не медленно, сменяя картинку за окном сообразно времени года. Теперь была поздняя осень, и с момента, когда мой муж Сергей упаковал вещи и спустился на четыре этажа ниже, чтобы строить свое нормальное мещанское счастье с моей лучшей подругой, прошло чуть больше полутора лет. Нет, сказать, чтобы я страдала до сих пор, пожалуй, нельзя. Помню, первые недели было странно ходить по моей тринадцатой квартире и слушать всякие сторонние звуки, которых раньше, когда тут жил Сергей, я не замечала. Вот соседи что-то выясняют, смысла я не улавливаю, но бубнеж очень эмоциональный. Вот у Аркашки из квартиры снизу лает его пес Кузька, уже старый-старый кобелина, любитель пива и жевать окурки. Или капает вода в кране на кухне – так и не починил Сергей его за все годы нашей семейной жизни. Зачем нужен такой муж? Зачем вообще нужен муж – это отдельный и очень важный вопрос. Но мне было важно знать другое. Интересно, Сергей изменился? Или тоже приходит в двенадцать и говорит, что он не для того женился, чтобы его спрашивали, где он был? Вернее, не для того развелся. В первые недели я постоянно задавалась подобными нелепыми и бессмысленными вопросами. Оставляет ли Сергей грязные тарелки у Катерины в комнате? Орет ли на нее, что она тупая, если она забыла постирать ему брюки? И вообще, орет ли он на нее? Счастлив ли он теперь, с ней? Это уж совсем глупый вопрос, я понимаю.

– Я говорила тебе, дочь, что он тебе – не пара, – профессорским тоном заметила мама, когда я позвонила ей и сказала самым будничным тоном, на который меня только хватило, что мы расстались. – Ты сама виновата, надо было его еще давно выгнать.

– Что ж, ты была права. Хочешь – переезжайте обратно, – сказала я, но мать только усмехнулась.

– Хочешь – приходи чай пить. Я тут пироги затеяла. А уж в этот хлев я ни ногой. Это, доченька, я уже прошла. Да и папаше твоему тут лучше. Тут за пивом идти дальше.

– И что, он меньше пьет? – удивилась я.

Случалось ли вам мечтать о дальних странах? О неизведанных мирах и о другой жизни, в которой все было бы не так, все было бы иначе? Где солнце светило бы ярче или, наоборот, не так бы жарило, а люди бы улыбались и не обзывали вас последними словами, если вы долго ищете мелочь, чтобы расплатиться на кассе. Или чтобы зимой было лето, а летом зима? В общем, все, что угодно, чтобы выбраться из того болота, в котором вы застряли в силу вашего рождения, восселения в тринадцатой квартире и всей последующей не слишком-то удачной жизни. Конечно, я все понимаю, перемещение тела во времени и пространстве не решает проблему. И мама, в ответ на мои дикие вопли и просьбы забрать меня к себе из этого проклятого дома, тоже говорила именно это.

– Ты же просто до сих пор его любишь, куда ты от этого можешь сбежать? – уверяла меня она.

– Я никого не люблю! – отрицала я очевидное.

– Да? А что тогда все это тебя так нервирует? – скептически пожала плечами мамочка. – Столько времени уже прошло, пора бы вообще успокоиться.

– Я спокойна, как удав. Нет, как три удава. Как три удава, заплетенные в косичку. Я просто хочу оттуда уехать!

Знаете ли вы, что такое здоровый образ жизни? Вроде бы в теории все понятно. Берем ноги в руки и бегом от инфаркта. Взять хотя бы зарядку. Хотя бы некое ее подобие в виде пятиминутного махания руками в разные стороны. Не правда ли, ощущения прекрасные! Встаешь пораньше, старательно выполняешь некий набор упражнений, можно действовать прямо по тексту песенки Высоцкого: ноги выше, три-четыре, бег на месте очень укрепляющий. И далее по тексту, включая обтирания и обливания. Отплевываясь после контрастного душа, растеревшись сухим полотенцем, прямо чувствуешь, как румянец покрывает бледные щечки, как кровь начинает весело и резво бегать по телу, а здоровый аппетит требует чего-нибудь полезного. Овсяночки, например. Эх, хороша жизнь! Так бы каждый день, да?

А вот не тут-то было, ибо день-другой, ну, в крайнем случае третий, а потом… спать легла поздно, потому что всю ночь выпивала с коллегами по работе, отмечали, к примеру, день святых Петра и Февронии, так что утром глаза категорически не готовы разлепляться.

«Вставай, паразитка!» – стараешься усовестить саму себя, но паразитка только лежит, еще прочнее врастая в обмотанное вокруг усталого тела одеяло, и отказывается отвечать на вопросы без адвоката.

«Ну, еще минуточку», – бормочет она, когда совесть пытается напомнить, как это прекрасно – идти на работу после зарядки, стакана апельсинового сока и вообще. И похудеть хочется.

«Ладно, давай уж завтра. В конце концов, ты сегодня очень устала, разбита после вчерашнего. Выспись, а завтра все в двойном размере. Плюс приседания».

Все в жизни относительно, говорил старик Эйнштейн, и мне нет смысла ему не доверять. Старик-то дело говорил. Моя зарплата мала относительно магазинов и цен, но велика, если сравнивать ее с папиной пенсией или Аркашкиной заработной платой, выдаваемой в пиве. Строительство дорог полезно относительно идей развития города, но чрезвычайно вредно относительно качества жизни тех несчастных, кто вынужден на этой самой стройке жить. А потом еще получить в конечном итоге автостраду под окнами.

Если измерять длину ног в сантиметрах – результат относительно средний, а если мерить в попугаях – любые ноги становятся значительно длиннее. И уж точно то, что цель оправдывает средства, – это очень, очень относительно.

Возьмем хоть меня. Какова моя цель? Родить ребенка, да? Верно, причем не просто родить, а родить его от зеленоглазого клиента банка, что само по себе относительно нехорошо. Мы не должны вступать в интимные отношения с нашими клиентами, так ведь? Это если ориентироваться относительно деловой этики. Но все относительно, и этика – тоже весьма относительное понятие. Что мне та этика, если во всем районе я не знаю никого, кто бы более всего подходил на роль будущего папаши. С другой стороны, если уж у меня такая цель, то средства, которые я для этого избрала, были более чем относительными. Я решила совершенно случайно столкнуться с Владимиром Тишманом на улице во время его утренней пробежки или прокатки на велосипеде. По теории относительности, если все время бегать и кататься по улице, где он живет, рано или поздно на него обязательно наткнешься. Так говорит наука, а наука – штука полезная, не зря за нее людям Нобелевскую премию дают.

В целях способствования теории относительности я пошла в магазин и там спустила весь свой честно заработанный золотой запас в сумме тридцати тысяч рублей на разнообразные спортивные примочки. И надо сказать, что относительно спорта мой золотой запас оказался крошечным. В конечном счете, после долгих мучений я осталась с:

– велосипед якобы горный – 1 шт.;

«Хочешь устроить свою личную жизнь? Спроси меня – как!» Именно такой значок я подумывала сделать себе, сидя на кушетке в тихой, идеально чистой квартире у своего нового знакомого. А что, способ я избрала идеальный. Упасть на руки (или, в моем случае, под ноги) к своему избраннику, да причем так, чтобы ему пришлось тебя от чего-нибудь спасать – что может быть лучше? Еще в древние века, чтобы стать дамой сердца, самым эффективным способом было свалиться откуда-то с лошади и валяться потихонечку посреди полей, пока не приедет рыцарь и не спасет, втащив на круп своего белогривого коня. И потом, соответственно, отвезет в свой замок, поможет снять изорванные в труху одежды, накормит, напоит, спать уложит, а там, глядишь, и свадьба не за горами. По крайней мере, в теории все выглядит именно так – не может приличный мужчина устоять перед спасенной им женщиной, а я в данном случае просто вытащила на свет божий древнюю женскую практику. Известно же, что все новое – это хорошо забытое старое. Свадьбу я, конечно, не планировала, но в остальном решила действовать в рамках древней мудрости. Шаг первый сделан. Теперь, согласно сценарию, требовалось как можно дольше тянуть время и выяснять в темпе вальса слабые стороны рыцаря на белом коне (или на синем велосипеде), с тем чтобы потом воспользоваться боевым преимуществом. Именно этим я и решила заняться, раз уж меня занесло во дворец моего стройного, подтянутого спортивного рыцаря.

– Вы как? – заботливо и взволнованно (в десятый раз уже за последние полчаса) уточнил он, подтыкая мои ноги пледом.

– О-о-о! – слабо простонала я, тихо разглядывая его из-под ресниц.

– Может, еще чаю? – помрачнел он, так как мое состояние явно не соответствовало его ожиданиям.

– Спасибо, вы очень гостеприимны. У вас очень милая квартира. У вашей жены отличный вкус! – на всякий случай добавила я. Так, в качестве мини-теста. Как в глянцевых журналах: ответь на три вопроса и узнай, кто ты по своей природе. Это был первый вопрос. И ответ прозвучал незамедлительно.