Знаете, что может быть страшнее «папы на хозяйстве»? Правильно, самое страшное для хозяйства – это мы с моим мамахеном в паре. Загадим, изломаем и устряпаем любые угодья неограниченной площади, а потом рассядемся на обломках и будем плакать и жаловаться на злую судьбу.

Несмотря на то что в Москве мы обрели статус не «приезжих», но «вернувшихся», жизнь наша напоминала плавание двух лягушек в кувшине с молоком. Разница лишь в том, что в одноименной присказке первая лягушка взбивала масло и выпрыгивала наружу, а в нашем случае обе лягушки дохли, только вторая премерзко пела, перед тем как опочить.

Я обустроилась достаточно быстро. В первый же день, выйдя в магазин за шоколадкой и вернувшись с парой телефонных номеров от новоиспеченных кавалеров, я поняла, что сладкое, кока-кола и кинотеатры с баланса снимаются навсегда.

В отличие от меня у матушки с женским половым гормоном не поперло, и оттого пришлось крутиться. До сих пор вспоминаю советы «опытных москвичей», железными граблями прошедшихся по нашим ушам.

«А вот почему бы тебе, Галочка, не начать шить?» Вообще-то я знаю идеальный ответ на этот вопрос. Потому что авоськи – никому не нужный товар. Но Галочка была и есть женщина увлекающаяся, а оттого мы теперь к авоськам прикладываем диплом от «Бурды». Правда, они по-прежнему никому не нужны, но все-таки…

Сегодня сделала открытие: идейному борцу с жировыми отложениями на улице делать нечего. Безыдейному тоже. Ибо чревато.

Чреватости начались сразу же, прямо на автобусной остановке. В то время как бабки хаяли правительство, а малолетки клацали джинсовыми жопками, некто по имени Катечкина изучала обертку от эскимо, призывно распластавшуюся на вершине урны. Снаружи она была желтая, внутри белая, с налипшими кусочками шоколада в капельках сладких молочных слез.

«Стоп-стоп-стоп! Зальешь слюной клаву – сгорит ноутбук», – говорю я себе сейчас.

«Стоп-стоп-стоп! Не черта пялиться на калории, лучше подумать о чем-нибудь прекрасном, например, о сапогах» – сказала я себе тогда.

Фантазия заработала немедленно.