31 мая 1877 года

[1]

в Черноморских юнкерских классах города Николаева занятий не было. Юнкера 1-го и 2-го классов — молодые люди 16-17 лет толпились в коридорах и вестибюле. Ждали решения начальства о практическом плавании этого лета. Два месяца в Черном море под парусами военных шхун или на палубах винтовых корветов, несущих пограничную службу, — об этом мечтал каждый. Практические плавания были лучшим временем за всю учебу, и выпускники классов потом вспоминали о них до конца своих дней.

Но лето 1877 года было особым — военным.

Весной началась русско-турецкая война, которой суждено было продлиться почти два года. Турция будет разбита, освободится от пятивекового османского ига Болгария, полную национальную независимость обретут Румыния, Сербия, Черногория. Но до этого еще далеко. А пока 23 апреля Турция объявила о блокаде берегов Черного моря, и уже через два дня ее броненосцы появились перед Севастополем и продефилировали вдоль Южного берега, наведя изрядный страх на владельцев южнобережных имений. Турки могли себе это позволить — на Черном море они имели 13 броненосцев, 15 пароходо-фрегатов, не говоря уже о множестве вспомогательных судов.

Юнкера знали, что по Парижскому мирному договору 1856 года, закончившему трехлетнюю Крымскую войну, России, как и другим государствам, было запрещено иметь на Черном море боевые корабли. И хотя Россия, воспользовавшись вспыхнувшей в Европе франко-прусской войной, и отказалась в 1870 году исполнять это ограничение, но до сих пор в русском Черноморском флоте были только две «поповки» — круглые броненосцы береговой обороны. Знали они также и о срочном создании отряда «судов активной обороны» из обычных пассажирских кораблей Российского Общества пароходства и торговли (РОПиТ), вооруженных орудиями. Они уже перехватили несколько турецких «купцов»: с броненосцами им тягаться было нельзя, но один из кораблей осмелился и на это — все училище уже целый месяц говорило о пароходе «Великий князь Константин». Имя его командира — лейтенанта Макарова повторяли все. «Константин» был не совсем обычным пароходом — его основным оружием были катера с шестовыми и буксируемыми минами. Вечером 1 мая он уже пробовал атаковать турецкий броненосец на Батумском рейде. Мина тогда не взорвалась, но переполох поднялся ужасный. Говорили, что после этого турки стали окружать свои суда на стоянках бонами и металлическими сетями. Несмотря на это, все ждали от Макарова дальнейших действий.

Но сейчас юнкеров волновал не ход войны, а их судьба на это лето.

2 мая в шесть часов вечера Чернов и братья Яковлевы стояли на причале, ожидая прибытия «Весты». Никто из них никогда не видел этого парохода: в Николаев «Веста» не заходила.

Весь предыдущий день Андрей Яковлев провел с подполковником в штабе и артиллерийском управлении: они хотели знать, какие и в каком количестве орудия нм выделят для «Весты». Обещали пять 6-дюймовых мортир, 11 двухствольных скорострельных орудий системы Энгстрема и предложили взять сколько угодно 9-фунтовых пушек.

Теперь они вместе с Володей, который давно уже в нетерпении слонялся по причалу, смотрели вниз по реке, откуда должна была прийти «Веста». Наконец показался высокий рангоут парусника, идущего под машиной вверх по течению. Чернов вынул из футляра бинокль.

— Это «Веста», — торжественно объявил он и протянул бинокль Андрею. Тот, прежде чем посмотреть на приближающийся корабль, стал с восхищением рассматривать прибор. Таких вещей он раньше не видел — бинокль был из странного серебристого металла, большой, но чудесно легкий.

— Это алюминий, — пояснил подполковник, — перед отъездом в магазине Воткеля соблазнился, стоило это удовольствие пятьдесят пять рублей, но бинокль чудесный.