Кларджес, последний мегаполис Земли, простирался на пятьдесят километров вдоль северного берега реки Чант — там, где она только начинала превращаться в широкую дельту.

В древнем Кларджесе нередко встречались сооружения, монументы, усадьбы, видавшие виды таверны, причалы и склады двух- или даже трехтысячелетнего возраста. Граждане Предела высоко ценили эти напоминания о прошлом, бессознательно приносившие им успокоение, внушавшие мистическое ощущение отождествления с непрерывностью бытия. Тем не менее, единственная в своем роде система свободного предпринимательства, в условиях которой они жили, побуждала их к изобретательности. Таким образом, Кларджес представлял собой любопытное хаотическое сочетание седой старины и дерзкой новизны, а его обитатели — как в этом, так и в других отношениях — испытывали постоянные напряжения, вызванные непоследовательностью и даже несовместимостью их эмоций.

Ни один город никогда не мог сравниться с Кларджесом величием и мрачной красотой. Башни Мерцанта возвышались, как гигантские кристаллы турмалина, утопая вершинами в плывущих облаках. Их окружали огромные торговые центры, театры и многоквартирные комплексы, а ничем не примечательные индустриальные окраины скрывались за горизонтом. Самые престижные жилые районы — Баллиасс, Эрдистон, Вандун, Храмовый Сонм — расположились на склонах холмов к северу и к югу от центра, откуда открывались прекрасные виды на реку. В Кларджесе все было в движении, все пульсировало жизненной энергией, стремлением к новым достижениям. Миллионы окон блестели в солнечных лучах, бульвары полнились потоками машин, стаи летательных аппаратов сновали по воздушным проспектам. Мужчины и женщины ходили по улицам бодро и целенаправленно, не теряя времени.

За рекой находилось Разводье — плоская, серовато-бурая пустошь, необжитая и бесполезная, где ничто не росло, кроме скрюченных низкорослых ив и красновато-желтого тростника. Разводью вообще незачем было бы существовать, если бы не тот факт, что двести пятьдесят гектаров этой пустоши занимал Карневал.

Гэйвин Кудеяр проклинал себя: безмозглый волокита, как он позволил себе распуститься! Легкомысленно увлеченный очаровательным личиком, он пустил коту под хвост семь лет непрерывной бдительности!

Джасинта могла догадываться о том, что происходило в уме Кудеяра. Бронзовая маска скрывала его лицо, но кулаки его непроизвольно сжимались, когда он читал отзыв, пальцы дрожали, когда он складывал листок бумаги и засовывал его в карман.

«Твое самомнение уязвлено?» — спросила амаранта Джасинты.

Кудеяр повернулся к ней; глаза его горели в отверстиях маски. Но когда он заговорил, голос его звучал тихо и сдержанно: «Меня трудно уязвить. Давай снова передохнем на минутку в «Памфилии»».

Кудеяр чувствовал себя истощенным и отупевшим. Он попрощался с Базилем у входа в ресторан на набережной: «На самом деле я не голоден. Просто устал».

Базиль хлопнул его по плечу: «Не забудь о моем предложении! Мы всегда сможем найти для тебя какое-нибудь место в паллиатории».

Кудеяр медленно прошелся по эспланаде. Бледное зарево рассвета уже отражалось на дрожащей поверхности реки — с появлением этих первых пасмурных лучей Карневал сразу потускнел. Цветные светящиеся вывески больше не бросались в глаза, ароматные дуновения казались лишними и лишенными очарования, лица редких оставшихся прохожих осунулись, их взгляды остановились и больше никого и ничего не искали.

Кудеяр предавался горьким размышлениям. Семь лет тому назад он нанес противнику яростный удар, слишком яростный — амарант Абеля Мондевиля упал с крыши небоскреба. Сегодня для того, чтобы заставить замолчать женщину, явно намеревавшуюся его уничтожить, ему пришлось заплатить за еще одну смерть. Теперь он стал дважды Чудовищем!

Месяц прошел без нежелательных событий. Кудеяр работал в обычную смену перед входом во Дворец Жизни и еженедельно посещал Кларджес по адресу, который был известен только ему одному.

Месяц закончился, и таким образом прошли семь лет с тех пор, как амарант Грэйвена Кудесника покинул Предел. Теперь Грэйвен Кудесник официально числился мертвым.

Обладатель безопасного нового имени, Гэйвин Кудеяр мог снова ходить по улицам Кларджеса без бронзовой маски и без живой маски «Альтер-Эго». Грэйвен Кудесник умер. Жил только Гэйвин Кудеяр.

Уволившись из Дворца Жизни, Кудеяр простился со своим жилищем в квартале Тысячи Воров и снял новую просторную квартиру в переулке Фариота посреди Октагона, метрах в пятистах к югу от Мерцанта и примерно на таком же расстоянии к северу от площади Эстергази и Актуария.

К северу от Мерцанта широкие извилины реки огибали Семафорный холм и скрывались в долине Ангельского Логова, после чего, вынырнув из долины, миновали Вандунский хребет, высоты которого считались самым престижным районом Кларджеса. На северном склоне Вандунского хребта находился Баллиасс — там жилье все еще стоило довольно дорого, хотя Баллиасс уже не рассматривали как цитадель городской элиты. Там обосновались, главным образом, кандидаты и некоторые самые успешные аспиранты, а также богачи-гларки, возмещавшие отсутствие подъема экстравагантным образом жизни.

Паллиаторий находился в нижней части утеса, всего лишь метрах в трехстах над Прибрежной дорогой. Кудеяр вышел из подземки на станции «Баллиасс» и, поднявшись на поверхность, очутился на бетонной платформе под обширной крышей из зеленого и синего стекла. Стрелка с надписью «Баллиасский паллиаторий» указывала на движущийся тротуар. Кудеяр вступил на ползущую дорожку, и она стала поднимать его вверх по приятному для глаз наклонному парку, засаженному деревьями, цветущим кустарником и вьющимися растениями. Тротуар плавно нырнул в короткий туннель, затем снова поднялся и высадил его в вестибюле учреждения.

Кудеяр направился к стойке регистратуры и объяснил, что хотел бы видеть Базиля Тинкупа. Ему предложили подняться на третий этаж и зайти в кабинет № 303. Поднявшись по эскалатору, Кудеяр с некоторым трудом нашел кабинет № 303. На двери красовалась размашистая надпись, пульсирующая зеленой подсветкой: